— То есть, как это «в тупике»? — нахмурился Вурцель. — Молот ведьм не может быть в тупике; вы меня простите, майстер Гессе, если что не так скажу, но вот не верю я, что вы — и уже чего-то не нашли или не придумали. А мне не говорите — потому что не верите, так?

— Скорее не хочу подставлять, — вздохнул Курт. — Ты же парень умный и сам видишь: сейчас такая ситуация, что меньше знаешь — дольше живешь. И на твоем месте я бы всем и каждому пожаловался на то, что знаешь ты и правда очень мало, что не знаешь вообще ничего, не понимаешь, что происходит и кто это творит. Можешь даже посетовать, что хренов инквизитор молчит, как рыба, и делает таинственную рожу.

— Думаете, еще кто-то из наших наушничает тем парням? — нахмурился Вурцель; он кивнул:

— Исключать нельзя. Посему сиди-ка тихо, изображай полное неведение… Но если что узнаешь — слух, сплетню, если вдруг просто какое подозрение возникнет — расскажи мне. Сразу.

— Хорошо, майстер Гессе, — вздохнул хозяин пивнушки и, развернувшись, нырнул дальше в проулок, тут же крывшись из виду.

— Ты и правда что-то понял из всего этого? — спросила Нессель растерянно. — Что? Убийца же перекрыл все пути и…

— … и я правда в тупике, — договорил Курт. — Но если я скажу об этом — мне перестанут помогать: слабостей в этой среде не любят и не прощают. Хотя кое-что у меня в голове все же сложилось, но…

— … говорить мне об этом не станешь, чтобы не подставлять, — невесело улыбнулась Нессель. — А если правду — то не скажешь, чтобы у меня было нечего выведать, если меня кто-то так же вот скрутит, как того несчастного, и начнет резать на куски, верно?

Очередной удар грома разразился так близко, что, кажется, задребезжали камни, Нессель взвизгнула, присев и закрыв уши ладонями, и Курт молча ухватил ее за руку, бегом бросившись к трактиру под внезапно зачастившими тяжелыми дождевыми каплями. Внутрь оба вломились, уже изрядно подмокнув и едва не оглохнув от повторного удара; он встряхнул головой, дабы изгнать из нее остатки противного звона, и остановился, глядя на человека за столом у правой стены, что поднялся ему навстречу. Этого курьера Конгрегации Курт помнил в лицо, хотя не знал и никогда не спрашивал его имени; послания, привозимые им, всегда были исключительной важности, и кем он направлен на сей раз, было ясно, как Божий день.

— Майстер Гессе, — констатировал тот, приблизившись, и протянул запечатанное письмо. — Мне велено дождаться ответа; и вас просили с этим ответом не медлить.

— Намерены тронуться в путь тотчас же? — уточнил Курт, через плечо указав на дверь, за которой уже вовсю грохотали по крышам плотные струи ливня. — В такую погоду?

— Кто ж меня спрашивает, — устало улыбнулся курьер и кивнул на стол, за которым дожидался его появления: — Я побуду здесь, пока вы составите ответ.

— Ты так и не скажешь, что это?

Курт отмахнулся, выведя следующую букву на наполовину исписанном листе; Нессель задавала этот вопрос уже трижды, и на сей раз он не стал даже отвечать «Погоди» — просьб не мешать и просто дождаться результатов расшифровки и без того уже было предостаточно. Ведьма постояла в ожидании перед его столом еще несколько мгновений и, так и не услышавши ответа, развернулась, принявшись снова мерить комнату шагами. Громовые раскаты звучали по-прежнему оглушающе, близко, мешая сосредотачиваться, а мельтешение Нессель лишь еще более раздражало; однако отвлечься, дабы призвать ее к спокойствию, Курт не желал, опасаясь, что это станет поводом к долгим объяснениям…

— Всё, — сообщил он спустя несколько минут, когда стало казаться, что ведьма вот-вот протопчет тропу в половицах, и Нессель едва ли не бегом метнулась к столу, усевшись рядом и воззрившись на него с нетерпением.

Курт неспешно убрал перо, закрыл и отложил в сторону довольно потрепанное Евангелие; обыкновенно произвести расшифровку он мог и по памяти, но порой поступал именно так — тщательно сверяясь с книгой, не обращая внимания на слова, что складывались в процессе, не воспринимая их целиком, отмечая лишь нужные буквы, и только потом, по окончании работы, читая послание полностью. Под пристальным взглядом ведьмы он пробежал глазами текст, помедлил, переваривая прочитанное, и негромко выговорил:

— Альту не нашли. Но она жива: их видели, есть свидетели.

Нессель сидела неподвижно еще несколько мгновений, глядя на лист в его руках так, будто ожидая, что в этих торопливых неровных строчках сейчас увидит всё — все ответы на все вопросы, утоление всех печалей, утешение, покой… За окном вновь грохотнуло, озарив сумрачную комнату краткой вспышкой, и ведьма вздрогнула, судорожно вдохнув и закрыв лицо ладонями.

— Бруно с группой нашел нескольких свидетелей, — продолжил Курт с расстановкой. — Последний раз — в деревеньке под Магдебургом. Жители видели стоянку далеко в полях, в стороне от деревни — в саму деревню увиденные ими люди не заходили, что, замечу, логично; женщина, подходящая под данное тобой описание, мужчина, подходящий под описание Каспара, и мальчик.

— Мальчик? — растерянно переспросила Нессель, уронив руки на колени; он пожал плечами:

— Ожидаемо. Ищут девочку. Искал бы кто другой, задавал вопросы иначе — возможно, ничего б и не узнали… Мальчик — светлые волосы, на вид лет восемь, худой, большие серые глаза, острый подбородок… Словом, сходятся все названные тобой приметы.

— Но ее не нашли…

— Она жива, — возразил Курт. — Жива, здорова, и Бруно дышит в спину Каспару. С ребенком на руках он не сможет скрываться так же легко, как в одиночку; и мы его найдем.

— Когда их видели в той деревне?

Курт помолчал, опустив взгляд на лист в руке, хотя сверяться с текстом нужды не было — он и без того помнил каждое прочитанное слово, но от пристального взгляда ведьмы вновь отчего-то стало не по себе, и ответить смог не сразу:

— Три недели назад.

Нессель прерывисто вздохнула, закрыв глаза и явно прилагая немалые силы к тому, чтобы не разразиться слезами; от очередного близкого громового раската она лишь слабо вздрогнула, точно от хлопка двери в соседней комнате, и медленно проговорила:

— Магдебург… Где это?

— На север и чуть к востоку отсюда.

— А… что там? Зачем он везет Альту именно туда?

— Этого я не знаю; и боюсь, узнать это мы сможем лишь тогда, когда настигнем Каспара и сможем спросить у него лично.

— Лишь бы он не причинил Альте вреда…

— Вреда физического девочке он не причинит, — осторожно возразил Курт, — но нам главное — чтобы он не повредил ее душу. Не хочу пугать, просто имей в виду: за полтора месяца, что она вдали от тебя, Готтер, она могла научиться у своего нового опекуна чему угодно и набраться от него каких угодно идей. Не знаю, что он ей наплел, но по показаниям свидетелей — «мальчик» выглядел напуганным, однако пугает «его» вовсе не Каспар. Напротив, Альта при встрече с деревенскими старалась держаться к нему поближе и сторонилась людей.

— Их надо найти поскорее, — чуть слышно проронила Нессель и повторила, требовательно повысив голос: — Их надо найти как можно быстрее, пока он не сделал из моей дочери какое-нибудь чудовище!

— Наши люди делают все возможное. У Бруно за плечами десять лет действительной следовательской службы, с ним на поисках — лучшие, и…

— Вранье, — твердо возразила Нессель. — Лучший — ты. Так мне говорили в Ульме, так я слышала, пока искала тебя, так говорят люди в Бамберге; и когда такое говорят столько людей — это не может быть просто пустой молвой. Лучший — ты. И ты — не там.

— Да, — тяжело согласился Курт. — Я не там.

— Почему этот человек сказал, что от тебя ждут срочного ответа? Что ты должен им сказать? Что еще там написано? Там много. Это все об Альте?

— Не совсем, — помедлив, качнул головой Курт. — Помимо прочего, здесь… скажем так, некое описание текущей политической ситуации, которое, как знает Бруно, может меня интересовать.

— Почему?

— Потому что эта ситуация касается еще одного ребенка, чья судьба мне небезразлична. Точнее, сейчас он уже не ребенок, и на него возложена миссия по усмирению Гельвеции, которая стоит на пороге бунта, а как следует из этого донесения — уже задумывается о переходе под руку герцога Австрийского.