— Каков ваш политический план войны? Собираетесь ли вы вести войну против коммунизма или против русского народа?

Розенберг попросил разъяснить суть вопроса.

Бажанов разъяснил:

— Если вы будете вести войну против коммунизма, то есть чтобы освободить от коммунизма русский народ, то он будет на вашей стороне, и вы войну выиграете; если же вы будете вести войну против России, а не против коммунизма, русский народ будет против вас, и вы войну проиграете.

Розенберг ответа о «политическом плане войны» не дал, сославшись на то, что это решение может принять только фюрер. Бажанов ему не поверил, считая, что это не более чем отговорка, нежелание раскрыть перед русским истинные цели войны. Правда, через два месяца он услышал от Лейббрандта версию, казалось бы, подтверждавшую слова Розенберга. В первые дни войны только что назначенный министр оккупированных восточных территорий пришёл к Гитлеру и предложил такие варианты освоения приобретённых земель:

— Мой фюрер, есть два способа управлять областями, занимаемыми на Востоке, первый — при помощи немецкой администрации, гауляйтеров; второй — создать русское антибольшевистское правительство, которое было бы и центром притяжения антибольшевистских сил в России.

Ответ Гитлера был безапелляционен:

— Ни о каком русском правительстве не может быть и речи. Россия будет немецкой колонией и будет управляться немцами.

После месяца «почётного плена» в Берлине и споров с Лейббрандтом о ходе и конечных результатах войны (Бажанов предсказывал поражение Германии, несмотря на начальные успехи немцев) личному секретарю Сталина разрешили вернуться во Францию с условием, что он не будет заниматься политикой. На роль подставного руководителя Бажанов явно не годился: его позиция для нацистов была неприемлема. До конца войны Бажанов «спокойно жил в Париже, занимаясь физикой и техникой». В какой-то мере это подконтрольное «парижское сидение» Бажанова было аналогично «ссылке» Солоневича в Померании, куда он был отправлен нацистами в том же 1941 году.

Перед тем как покинуть Берлин, Бажанов встретился на квартире известного «бомбиста» Ларионова с руководителями «новопоколенцев» Поремским, Рождественским и другими, которые «просочились в Берлин, желая проникнуть в Россию вслед за немецкой армией». Бажанов пытался отговорить их от этой затеи, назвав её безнадёжной, обречённой на провал, потому что сопротивление на оккупированных территориях будет расти, возникнет партизанское движение, и в итоге советская власть вновь подчинит себе население. «Ничего сделать нельзя!» — таким был вывод Бажанова. «Новопоколенцы» к его совету не прислушались, решив идти с немецкой армией в Россию.

К тому, что «новопоколенцы» оказались в Берлине, приложил руку редактор «Нового слова» Владимир Деспотули. В мае 1941 года он (по инициативе Лейббрандта!) посетил Белград, где встретился с членами Исполнительного бюро НТСНП и передал им предложение «несогласных с Гитлером кругов в Германии» об установлении «негласного сотрудничества в деле решения русского вопроса». Деспотули заявил, что эти круги считают «новопоколенцев» единственной политической организацией русской эмиграции, с которой можно иметь дело. Ходатайство Деспотули в НТСНП обсудили и после всех «за» и «против» приняли. В июле — августе 1941 года в Берлин выехала первая группа руководства партии.

Лейббрандт встречался с ними на полуконспиративной основе, пытаясь составить исчерпывающе полную картину подходов различных политических течений русской эмиграции к будущему политическому устройству России, их отношения к «германскому фактору». «Новопоколенец» Борис Прянишников вспоминал, что после переезда в Берлин исполнительного бюро НТСНП Лейббрандт с помощью Деспотули установил личный контакт с В. М. Байдалаковым. Его прогноз в отношении войны на Востоке был также неутешительным для Германии: «Третий рейх потерпит поражение, если не использует против Сталина антикоммунистические настроения подсоветского населения».

Вслед за руководителями партии в Германию потянулись и рядовые «новопоколенцы». Лейббрандт и его сторонники, пытавшиеся нащупать более гибкий курс германской политики на Востоке, исподтишка проводили свою собственную «восточную политику» и потому «попустительствовали» «новопоколенцам» в беспрепятственной переброске кадров на оккупированную территорию Советского Союза. Всего на Восток было переправлено около 250–300 «новопоколенцев», которые получили возможность на деле проверить свои программы по внедрению партийных доктрин в «подсоветскую» среду.

С ведома Лейббрандта при редакции «Нового слова» было создано своего рода «редакционное совещание», которое выступало как негласный русский центр по координации и взаимной информации. Членами его стали В. Деспотули, его помощник И. Перов, В. Байдалаков, В. Поремский, К. Вергун, С. Рождественский, А. Казанцев и Д. Брунст. Вспоминая о тех днях, Борис Прянишников отметил, что на одном из первых заседаний «совещания» обсуждались вести, привезённые Розенбергом из ставки Гитлера. Их рассказал Деспотули «под строжайшим секретом» сам Лейббрандт, но редактор «Нового слова» не выдержал, поделился услышанным с членами «совещания»:

«Безумный фюрер требовал разгрома всего русского. Его „рихтлиниен“ предписывали такие меры, как закрытие всех высших и средних учебных заведений, уничтожение библиотек, отбор из советских пленных здоровых белокурых парней для оплодотворения немецких вдов с последующим их уничтожением после начавшейся беременности и передачей родившихся детей в государственные детские ясли».

По словам Деспотули, «Лейббрандт и многие чины Остминистериум пришли в ужас от этих диких затей Гитлера».

Не менее сильные эмоции эта информация вызвала у членов «совещания». Но решения «идти на Восток» они не изменили. Надо было «сосуществовать» с нацистами, проводить свою политическую линию среди советского населения, «доказывать» и тем и другим, что НТСНП является единственной силой, способной действовать в условиях постбольшевистской России.

В «Записках бывшего эмигранта» Дмитрий Брунст честно рассказал о результатах деятельности «новопоколенцев» в России. «Партийная работа» так и не приобрела массового характера, постепенно деградировала и утратила «идейный стержень», чем деморализовала даже проверенные кадры. Сотрудничество с немцами приобретало всё более неприглядный характер. Не напрасно одна из наиболее впечатляющих глав «Записок» Брунста названа «Обслуживание немецкой разведки». Подытоживая наблюдения о походе «новопоколенцев» в Россию, Брунст был предельно лаконичен: «Всё очевиднее становилось, что НТС в долгожданный час встречи с народом, который он мечтал „освободить“, потерпел полную неудачу».

Весной-летом 1941 года Иван Солоневич довольно часто посещал мрачное здание неподалеку от Александерплац, где находилась редакция «Нового слова». После закрытия нацистами русских общественно-политических организаций и печатных органов только эта газета оставалась «на плаву».

Главный редактор Владимир Деспотули своей издательской линии не проводил, послушно исполнял указания Министерства пропаганды, пел «осанну» Гитлеру и другим «выдающимся» вождям национал-социализма и очень опасался случайных опечаток, которые могли извратить смысл той или иной публикации и быть интерпретированы цензурой как «сознательный трюк», скрытая форма протеста.

Деспотули не претендовал на роль «русского оракула», отражающего позицию национальных кругов эмиграции. Однако, по наблюдениям Солоневича, контакты с представителями различных политических групп он поддерживал тесные, особенно с «новопоколенцами».

Солоневич догадывался, что немцы имели какое-то отношение к дружбе Деспотули с «новопоколенцами», но в беседах с ним этой темы не затрагивал. Визитами в редакцию Иван пользовался в основном для того, чтобы ознакомиться с последними сводками о боях на Восточном фронте. Внимательно вчитывался он и в публикации Министерства пропаганды, в которых всё откровеннее рассказывалось о грандиозных планах фюрера по установлению «нового порядка на восточных территориях». Солоневич жадно поглощал эти материалы: его мыслительная «топка» нуждалась в постоянном поступлении «горючего».