Левашов отметил, что с началом войны противники «Нашей газеты» заметно активизировались. В полицейские инстанции различных стран Европы посыпалась новая серия доносов, в которых Ивана Солоневича называли двойным шпионом: и ГПУ, и гестапо. В Болгарии доносы были приняты во внимание. Там Солоневичу поставили в вину не «шпионаж», а излишне «антисоветский тон» издания, который якобы мог поссорить болгарское правительство с Москвой на фоне «прогрессирующей дружбы с Советами».

В циркуляре Левашова подчёркивалось, что если возобновления газеты добиться не удастся, то софийская редакция попытается наладить издание журнала. В качестве промежуточной альтернативы планировалось издание серии брошюр на острые темы современности и отдельных глав «Белой Империи».

Левашов призвал «штабс-капитанов» проявить терпение, верить, что «будут восстановлены те оборвавшиеся сейчас ниточки, по которым в души истинно русских людей шла энергия и воля Ивана Лукьяновича к борьбе за возрождение России и создание понятной идеи, которая может быть противопоставлена идее коммунизма».

На время вынужденного молчания Ивана Солоневича циркуляр предлагал «штабс-капитанам» заняться приведением в порядок «умственного багажа» и изучать работы Солоневича. Задача предельно ясная: при первой возможности всё это будет применено на практике. В документе рекомендовалось использовать опыт изучения «Белой Империи» одной из «берлог». Например, рекомендовалось начать изучение с тщательной проработки главы «Дух народа» по темам: формы нового мира, обусловленные великим и славным прошлым России; динамика нашего развития; внутренняя ценность русского народа; самобытный русский государственный инстинкт; литературное кривое зеркало; «теория» о русской лени; территориальное расширение России и т. д.[162]

И ещё один тезис персонального характера:

«Иван Лукьянович не в силах сам со всем справиться — мы должны ему помочь. Он должен знать, что имеет в своём распоряжении совершенно определённый и готовый кадр помощников и проводников его идеи».

Циркуляр как бы уведомлял «штабс-капитанов»: приближается час, когда их патриотизм и готовность к жертвенному служению родине будут востребованы.

В июне 1940 года в журнале «Родина» была опубликована статья «Будущая русская дипломатия». Автор подписал её псевдонимом «Средний беженец». Под ним скрывался сам Иван Солоневич: статья была нужна в качестве затравки для большого разговора на самую актуальную тему момента: о судьбе России в преддверии войны на Востоке. По мнению «Беженца», эмиграция должна быть благодарна Гитлеру, что он «вовлёк Сталина „в драку“ и тем самым поставил на очередь русский вопрос». Автор, однако, пояснил, что эта благодарность — отрицательная, поскольку гитлеризм в положительном смысле неприемлем, поскольку германизм и славизм несовместимы. Исторические основания для этого вывода есть, так как германизм всегда рассматривал славизм как «удобрение» для расцвета своей высшей культуры.

Солоневич ответил «Среднему беженцу», явно пытаясь разобраться в том, на какие перспективы возрождения России можно рассчитывать после гипотетического падения Советского Союза. В отношении военной слабости СССР у Солоневича сомнений не было. Он проанализировал соотношение силы и вооружения у Финляндии и СССР и пришёл к заключению, что финская война показала «невероятную эволюцию вниз» Советской России, то есть её слабость, неготовность к ведению серьёзных боевых действий.

Статья была написана в мае 1940 года, советско-германский пакт о ненападении соблюдался Москвой по всем параметрам, и Солоневич воздерживался от прогнозов о неизбежности военного столкновения между двумя государствами. Но он подчеркнул, что эмиграция должна быть благодарна Адольфу Гитлеру за то, что он «вывел СССР из состояния гнилого равновесия».

В ответе на письмо «Среднего беженца» Солоневич затронул такие темы, как изучение немецкого опыта восстановления страны, повышение продуктивности сельского хозяйства, судьба советской армии, советского кадрового аппарата, формирование нового дипломатического корпуса. Солоневич считал, что с последней задачей проблем не будет:

«Те люди, которые нынче представительствуют интересы русского беженства, как Штрандман в Белграде, ген. Бискупский в Берлине, Маклаков в Париже, Саблин в Лондоне, Бахметьев в Вашингтоне, — все они находятся очень в курсе местной политики. Весьма сомнительно, чтобы этих людей следовало заменять новыми, и ещё более сомнительно, чтобы на дипломатических постах следовало бы оставлять прежних полпредчиков».

Для понимания позиции Солоневича в тот период немаловажное значение имеет заметка «От редакции», которая появилась в 3-м номере журнала «Родина» (от 5 июня 1940 года):

«Читатели, наверное, заметили, что наш журнал почти не затрагивает тем о войне, с невиданным ожесточением бушующей сейчас в Европе. Да, мы избегаем этих тем до некоторой степени умышленно. Причин к тому несколько:

Первая: при стремительных темпах современных событий и при военной неурядице почтовых сообщений — угнаться за событиями дело безнадёжное. Каждый день несёт что-нибудь новое, и это новое заглушает интерес вчерашнего дня. Три недели нашего опоздания для иных наших подписчиков несут изменения не только политические, но и географические. О прошлом же приятно читать в спокойные времена.

Вторая причина: война неминуемо вызывает болезненное следствие — шпиономанию. „Родине“ приходится учитывать и эту болезнь. При наличии сомкнутых рядов наших профессиональных клеветников-доносчиков — не исключены любые сюрпризы и неприятности. А мы стремимся, чтобы журнал доходил по мере возможности до всех штабс-капитанов Зарубежья.

Третья причина: Россия в войне ещё не участвует, — а мы пишем только о России.

И четвёртая причина: всегда, во всех условиях и в любых передрягах мы должны мыслить, чувствовать и говорить только по-русски. И без того достаточно русских газет, которые говорят по-французски, по-немецки, по-еврейски и пр. Наш журнал — журнал русский и только русский. Его задача — давать духовную пищу для русского сознания и русской мысли. Эту задачу мы будем проводить неуклонно, пока будут хоть малейшие технические и политические возможности. Заговорить на чужом языке не может заставить нас никакая сила в мире».

В последних словах Солоневича содержится намёк на то, что его пытаются заставить «говорить по-немецки». Министерство пропаганды было не прочь привлечь русского публициста к воспеванию побед на Западе. Но Иван на это не откликнулся.

Летом 1940 года журнал «Родина» перестал выходить «по обстоятельствам военного времени». Отсутствие печатной трибуны катастрофическим образом сказалось на связях Солоневича со «штабс-капитанскими» организациями. Как вспоминал позднее Левашов, «война нанесла серьёзный удар всему „штабс-капитанскому“ движению в целом. Многие группы его членов (после войны) попали за железный занавес, не успев покинуть захваченные Советами страны. Другие — прекратили свою деятельность, продолжение которой стало невозможным в условиях военного времени. По злой иронии судьбы, немало „штабс-капитанов“ попало в тюрьмы и концлагеря союзников по клеветническим доносам, обвинявшим их в сотрудничестве с Иваном Лукьяновичем, которого клеветники изображали как немецкого агента, в то время как он сам находился в ссылке как „ненадёжный иностранец“»[163].

В предвоенное время в Русском Зарубежье многие умы занимались разработкой планов будущей «реорганизации» России. Иван Солоневич не без иронии вспоминал об этом:

«В Берлине у меня был такой знакомый — тоже писатель проектов, А-p. Самое скверное заключалось в том, что был он замечательно милым человеком. У него был проект переустройства России на началах графизма. Поэтому его письменные проекты изобиловали схемами: круги, кривые эллипсы, параболы и гиперболы. Круги должны были как-то вращаться, — и если они будут вращаться правильно, так, как требуется истинными принципами графизма, то это ему, графизму, принадлежит „грядущая эра“. Отделаться от автора, графизма и эры не было никакой возможности. Генерал А. Туркул тоже было чуть не пал жертвой в борьбе роковой. Но он закрывал глаза — чтобы внимательно выслушать истины графизма и часа два-три спал совершенно спокойно, не тревожимый ни параболами, ни эрами: у генерала А. Туркула был большой боевой опыт… У меня его не было. Господина А-ра мне пришлось просто выставить вон».