Но даже столь драконовское налогообложение не даёт возможности собирать такие годовые доходы, чтобы не отставать от всё более безрассудных правительственных расходов и схем перераспределения богатства. В результате возникает хронический и постоянно возрастающий бюджетный дефицит правительства, а отсюда — хроническая и нарастающая инфляция практически во всех странах мира.

В течение последних тридцати лет, или около того, «Сити банк», расположенный в Нью-Йорке, фиксировал данные по этой инфляции за десятилетние периоды. Его расчёты основаны на публикуемых правительствами данных о стоимости жизни. В своём экономическом послании в октябре 1977 года он опубликовал обзор по инфляции на примере пятидесяти стран. Эти цифры показывают, что в 1976 году, например, западногерманская марка, учитывая лучшие показатели, потеряла 35% своей покупательной способности за предшествовавшие 10 лет; швейцарский франк потерял 40%, американский доллар — 43%, французский франк — 50%, японская йена — 57%, шведская крона — 47%, итальянская лира — 56% и английский фунт — 61%. В Латинской Америке бразильское крузейро потеряло 89% своей ценности, уругвайское, чилийское и аргентинское песо — более 99%.

Как я уже отмечал, инфляция, сама по себе приносящая столько горя людям, является, в свою очередь, последствием других форм вмешательства в экономику. Практически любое такое вмешательство иллюстрирует и подчёркивает основной урок этой книги. Любое из них было продиктовано предположением о том, что оно принесёт выгоду какой-нибудь отдельной группе, и никто не принимал во внимание вторичные последствия от этих действий, их воздействие в долгосрочной перспективе на все группы.

Суммируя изложенное, можно сказать, что нигде политики, похоже, не усвоили урок, который эта книга пыталась донести до них более тридцати лет назад.

Если мы пройдёмся по этой книге глава за главой, то обнаружим, что все формы правительственного вмешательства продолжают применяться, и даже с ещё бóльшим упорством. Правительства повсюду всё ещё пытаются решить проблему безработицы, вызванную их же действиями, с помощью общественных работ. Они вводят всё более высокие и, по своей сути, конфискационные налоги. Они продолжают рекомендовать увеличение объёма предоставления кредитов. Большинство из них считает «полную занятость» своей первостепенной целью. Они продолжают вводить импортные квоты и протекционистские тарифы. Они пытаются увеличивать объём экспорта, ещё более обесценивая свои валюты.

Фермеры всё ещё продолжают «борьбу» за введение «паритетных цен». Правительства продолжают поощрять неприбыльные отрасли. Они всё ещё предпринимают попытки «стабилизировать» цены на отдельные товары.

Правительства, поднимающие цены на товары путём обесценения своих валют, продолжают обвинять за высокие цены частных производителей, продавцов и «спекулянтов». Они вводят ценовые потолки на нефть и природный газ или обращаются к общему фиксированию или «мониторингу» цен и зарплат. Они продолжают регулировать аренду, несмотря на разорение частного строительного сектора. Они не только сохраняют в действии законы о минимальной заработной плате, но и продолжают её повышать, несмотря на хроническую безработицу, столь очевидно вызываемую их же действиями. Они продолжают принимать законы, предоставляющие специальные привилегии профсоюзам; принуждающие рабочих становиться их членами; требующие терпимо относиться к массовым пикетированиям и другим формам насилия; принуждающие работодателей «честно вести переговоры с профсоюзами о заключении коллективного договора», то есть отчасти уступать их требованиям. Цель всех этих мер — «помощь рабочим». Но в результате почему-то происходит дальнейший рост безработицы и общее снижение уровня заработной платы в её товарном выражении.

Большинство политиков продолжает осуждать «монополистов», получающих прибыли выше среднего уровня, чрезмерно облагать их налогами, а иногда даже считать предосудительным существование прибыли как таковой. При этом сегодня, впервые в истории, ни одна страна не привязана к золотому или серебряному стандарту, и практически каждое государство обманывает своих граждан, печатая хронически обесценивающиеся бумажные деньги.

К множеству приведённых примеров добавим ещё один. Рассмотрим странную тенденцию, не только в США, но и за рубежом: практически любая запускаемая «социальная» программа немедленно выходит из-под контроля. Мы уже бросили взгляд на общую картину, теперь давайте рассмотрим один выдающийся пример — социальное страхование в США.

Первый федеральный закон о социальном страховании был принят в 1935 году. Его теоретическое обоснование состояло в том, что бóльшая часть проблемы социального обеспечения заключается в том, что люди, пока работают, не делают сбережений, а когда становятся слишком старыми, то обнаруживают, что у них нет никаких ресурсов. Предполагалось, что эту проблему можно решить, заставив работающих страховать себя, а работодателей — выплачивать часть денег в федеральный фонд, «чтобы каждый мог спокойно выйти на пенсию в возрасте 65 лет или старше». Планировалось, что социальное страхование будет полностью самофинансируемым проектом, основанным на жёстких страховых принципах, полностью зарекомендовавших себя за столетия золотого стандарта.

И этот закон никогда не работал таким образом. Резервный фонд существовал фактически только на бумаге. Правительство расходовало поступления от налогов по социальному страхованию для немедленных выплат тем, кто уже вышел на пенсию. Так продолжалось до тех пор, пока в 1975 году пенсионные выплаты не превысили поступления от налогов.

По мере того, как развивалась и прогрессировала инфляция, возрастали и пенсии в рамках системы социального страхования — но не пропорционально, а намного быстрее. Типичной политической хитростью было воспользоваться выгодами сегодня, а затратные части отложить на будущее. Но это будущее всегда наступало, и через каждые два-три года Конгрессу приходилось увеличивать налоги на зарплату, взимаемые с работодателей.

Возрастал не только уровнь налогообложения, но и предельная сумма облагаемой налогом зарплаты. В законе о социальном страховании от 1935 года налогом облагались лишь первые три тысячи долларов, но в 1965 году социально-страховой налог собирался уже с первых 6600 долларов заработанного дохода, а к 1977 году планка была поднята до 16500 долларов.

Сегодня никто не сможет с определённостью сказать, чем является социальное страхование: действительно работающей программой страхования (как и было задумано) или лишь сложной и односторонней системой пособий. Большинство сегодняшних пенсионеров убеждены в том, что они «заработали» и «оплатили» свою пенсию. Но цифры показывают, что это не так. В начале 1977 года неподкреплённые средствами обязательства социально-страховой системы, по официальным данным, составляли 4.1 трлн. долларов [028]. Ни одна частная страховая компания не могла бы себе позволить вести дела таким образом.

Однако, социальное страхование считается неприкосновенным. Конгрессмены полагают политическим самоубийством любые предложения о сокращении пенсий и и пособий. Американская система социального страхования должна выглядеть сегодня как устрашающий символ практически неизбежной тенденции относительно любых систем государственного перераспределения — однажды установившись, она полностью вышла из-под контроля.

Большинство проблем, с которыми мы сегодня сталкиваемся, имеют не экономическую, а политическую природу. Практически все правительственные попытки перераспределять богатство и доход ведут к подавлению стимулов к производству и к всеобщему обнищанию. Правительство должно полностью отказаться от практики вмешательства в экономику. Основная экономическая функция правительства — защищать свободный рынок. Когда Александр Македонский пришел к философу Диогену и спросил, что он мог бы сделать для него, Диоген ответил: «Да, отойди, ты закрываешь мне солнце».