— За сколько вы продадите мне эту юную принцессу? — спросил Жан Карре.

— Поскольку вы спасли нас, я уступлю ее вам за тысячу экю.

— А горничную?

— Я отдам ее вам в придачу. Лишь бы вы нас высадили живыми и невредимыми в первом же порту.

— Договорились! — сказал Жан Карре и тут же заплатил тысячу экю.

И в первом же порту он высадил пиратов живых и невредимых.

Потом он поднял паруса и направился в порт, где должен был стоять его корабль. Там он поселил принцессу и ее горничную в лучшей гостинице, поручив ее заботам доброй хозяйки. А сам оседлал коня и помчался прямо к замку, где жила его крестная. Вы, конечно, понимаете, что она встретила его с распростертыми объятиями.

— Ну что, какие новости? — спросила она, после того как крепко прижала его к сердцу.

— Ничего особенного, разве вот только покупка, которую я сделал.

— Какая?

— Боюсь, что она не придется вам по вкусу.

— Но что это?

— Едем со мной, и вы увидите.

Крестная не заставила себя долго просить. Приехав в гостиницу, она увидела принцессу, и девушка ей сразу полюбилась.

— А когда свадьба? — спросила она, повернувшись к Жану Карре.

— Когда вам будет угодно, крестная.

— В таком случае как можно быстрее.

И через две недели состоялось бракосочетание. Поверьте, эта была замечательная свадьба. Через тринадцать месяцев принцесса родила сына, которому дали имя Жан Барбаик.

Отец, Жан Карре, прожил два года рядом с крестной, женой и сыном, занятый единственно тем, чтобы любить всех троих. Но на третий год он начал потихоньку скучать.

— Чего-то тебе не хватает, — сказала ему однажды крестная.

— Да, мне не хватает моря.

— О чем ты думаешь? Покинуть жену, сына? Я уж не говорю о себе, твоей крестной.

— Что вы хотите? Я не умею жить грея ноги у очага, как другие. Позвольте мне отправиться в путешествие. Я скоро вернусь и больше вас не покину.

— Ты клянешься, что это будет твое последнее путешествие?

— Я клянусь.

— Тогда отправляйся.

Тем же вечером крестная объявила принцессе, что Жан Карре собирается в свое последнее плавание.

— Ну что ж! — сказала принцесса, — раз уж вы уезжаете, прикажите написать мой портрет, портрет нашего ребенка и моей горничной на корме вашего корабля. Я думаю, для вас не будет слишком трудно зайти — на пути туда или обратно — в порт Лондона. Зайдите туда ради любви ко мне. Там вы пришвартуете корабль не носом, как принято, а кормой, так чтобы все три портрета были видны людям на берегу. Это все, о чем я вас прошу. Я думаю, что вы исполните эту мою просьбу в обмен на то горе, которое вы мне причиняете, уезжая.

— Я сделаю это, — отвечал Жан Карре.

И он действительно приказал своим матросам зайти в порт Лондона. Корабль пришвартовался там так, как этого пожелала принцесса.

Надо сказать, что у короля и королевы Англии был большой сад на террасе, выходившей на набережную. Там король с королевой прогуливались, наблюдая, как входили и отправлялись корабли.

— Посмотри, — сказал тем утром король королеве, — видишь корабль, который только что вошел в порт?

— Да... ну и что?

— Ты не замечаешь, что у него корма там, где должен быть нос?

— Да, вижу.

— Должно быть, кораблем командует редкостный дурак. Спустимся вниз, я хочу видеть это поближе. Чтобы никто потом не говорил, что любой корабль может приставать, как ему вздумается, к моей лондонской пристани.

Король был в гневе.

— Что за идиот капитан на этом корабле? — спросил он, оказавшись рядом с «Барбаикой».

— Его зовут Жан Карре, — ответил юнга, — но если вы желаете с ним разговаривать, вам придется быть повежливее, у него очень острый слух.

Пока шли эти переговоры, королева с любопытством рассматривала корабль и удивилась, увидев лица, изображенные на корме.

— Чем сердиться, — сказала она мужу, потянув его за руку, — посмотри лучше на эти три портрета. Не находишь ли ты, что это — портрет нашей дочери, а тот — ее горничной. Я, правда, не знаю, кто этот ребенок между ними. Все это очень странно. Пойди-ка и спроси у капитана — вежливо. А то, если тебя понесет, то мы ничего не узнаем. Тебе ведь должно быть известно, что в гневе ты делаешь только глупости.

Как раз в это время Жан Карре появился на мостике.

— Извините, капитан, — сказал король, приподнимая шляпу, — не будете ли вы столь любезны сказать мне, как эти портреты попали в вашу собственность?

— Черт побери! Но это я и велел их написать!

— А оригиналы?

— Это моя законная супруга, а это — ее горничная, ну а ребенок... могу с удовольствием сказать, что я — его отец!

— Как! Ваша супруга? — вскричала королева. — Но обнимите же меня, ведь вы мой зять!

— Обнимите меня тоже! — закричал король.

— Вот дьявол, — заметил Жан Карре, — знал бы я, что у меня есть родственники в городе Лондоне!

Но тем не менее он обнял короля и королеву.

Потом он рассказал им, как он выкупил их дочь у пирата, как она стала его женой.

— Все это замечательно, — сказал король, — главное, что она жива. Вот уже более двух лет, как мы оплакиваем ее гибель. Но вы, мой зять, вы должны побыть немного с нами, чтобы мы ближе узнали друг друга. Я хочу, чтобы вы поселились в нашем дворце. Ваш помощник заменит вас на корабле. А я позабочусь о довольствии экипажа.

— Договорились! — ответил Жан Карре.

И он отправился во дворец вместе с родителями своей жены. Два месяца он вел роскошную жизнь. Король посчитал для себя честью показать ему все свое королевство, и уж не пешком, уверяю вас.

* * *

Однажды, когда они прибыли в большое селение, они увидели, что все улицы полны народу.

— Что бы это значило, такое скопление людей? — спросил Жан Карре.

Они протиснулись сквозь толпу. Страшное зрелище предстало перед ними. Два здоровенных молодца волокли за ноги труп. Голова казненного с глухим стуком ударялась о мостовую. Народ горстями швырял в него грязь.

— В какой это стране мы живем? — закричал Жан Карре громовым голосом. — Разве не обязаны мы почтительно относиться к смерти?

Один из мужчин, тащивших тело, ответил:

— Но этот не оплатил свои долги перед смертью. Поэтому мы с ним так и обращаемся. Так всегда было заведено у нас, и так будет. Злостные должники — как сорная трава. То, что они умирают, — этого мало. Надо, чтобы их пример не посеял зерна. То, что вы видите, это еще пустяки. Когда мы дотащим его вон до того карьера, мы изрубим его на кусочки, как фарш, и разбросаем его на корм диким зверям и хищным птицам.

— Будь вы в Нижней Бретани, это вас бы изрубили на куски, — выругался Жан Карре. — Какой долг оставил после себя этот несчастный?

— Сто франков!

— Прекрасно! Вот вам ваши сто франков! Надеюсь, теперь его останки — мои?

— Да, можете делать с ними, что хотите.

— Я похороню его со всей пышностью, чтобы показать вам, англичанам, как бретонцы почитают умерших.

Король слушал его и не осмеливался вступиться, боясь не угодить своим подданным, и еще больше — своему зятю.

Жан Карре организовал похороны по обычаям страны и оплатил все расходы. Потом он заказал самым лучшим каменщикам надгробную плиту, на которой были выбиты имя умершего и его собственное.

Король, слегка обеспокоенный, сказал ему:

— Может быть, теперь мы можем вернуться в Лондон?

— Черт возьми, конечно! — ответил Жан Карре. — То, что я здесь увидел, меня ничуть не располагает к дальнейшему путешествию.

Они тронулись в обратный путь.

Вернувшись в Лондон, Жан Карре объявил тестю и теще, что он считает, что уж слишком давно не видел своей жены. И поспешил вернуться на борт «Барбаики».

— Вы уйдете в плавание, — сказал ему король, — но не на том корабле, на котором пришли. Помните, что вы мой зять. Зять короля Англии не может плавать на корабле тоннажем в три сотни, как простой хозяин каботажного судна. Я отдал приказ приготовиться моей эскадре. Она полностью в вашем распоряжении. Адмирал флагманского корабля будет всегда при вас, как матрос при капитане.