Охрим. Ох, хочу, барин!

Чухненко. Будет и сладкое. Свой барин, что родной отец. Карает и милует. Зови людей. Все обмозгуем. Не полицию ведь звать! Объест она нас с потрохами. Поладим и так.

Шевченко. А мертвый Ярема? А остальные убитые? А сожженные хаты?

Чухненко. Господин поэт! Поймете ли вы когда-нибудь, что между барином и мужиком — один бог судья?

Шевченко. Негодяи! Не хочу пачкать о вас руку…

Дед Иван. Отец, пускай уж я — у меня все равно грязные!

Чухненко. Оскорбление крепостных не задевает дворян! Вызов на дуэль принимаю лишь от шляхетного, как и сам!

Кваша-Кашенко. Согласно законам чести звание академика или чин дают права дворянства…

Чухненко. Тогда становитесь к барьеру.

Кваша-Кашенко. К какому барьеру? Я вас вовсе не вызывал!

Шевченко. Мерзавец! Застрелю на месте! (Вытаскивает из кармана пистоль.)

Чухненко. В безоружного легко стрелять.

Шевченко (подает деду второй пистоль). Нате, дедушка, передайте барину.

Дед Иван (берет пистоль). Еще и пистоль ему давай! А по морде не хочет!

Чухненко. Осторожно! Может выстрелить! Пускай отойдет от меня! Заберите у него пистоль!

Кваша-Кашенко. Законы дуэли требуют секунданта, пане Чухненко. Если у вас нет возражений относительно моей личности…

Чухненко. А к чертям собачьим вы не пойдете? Охрим, зови людей. Сейчас мы этим господам дадим такую трепку…

Кваша-Кашенко. Я — лицо десятого класса!

Чухненко. Чего ж ты стоишь, Охрим?!

Охрим. Думаю, барин.

Чухненко. За тебя я думаю!

Охрим. Нет, время уже и нам думать! Нет у нас просвещенных людей. Один Остап-кобзарь, да и тот слепой. Только и знаем — умирать. А придет же когда-то и наша пора, вырастут люди смелые и пойдут сообща против господ, против царей, восстанут за ними крепостные, казаки, стар и мал…

Петро. Ну да!

Шевченко. Правда твоя, Охрим. А теперь бери барина за шиворот, пускай идет на суд праведный! Какой люди приговор вынесут — так и будет!

Чухненко. Эй, Охрим, хорошенько подумай! Насилие так не пройдет, за этим закон следит!

Охрим. Закон панский, что ему до нас!

Чухненко. Посторонние подстрекатели поедут прочь, а вам со мной век жить!

Дед Иван. Чтоб ты до вечера околел!

Шевченко. Не стоит зря тратить время, Охрим! Видишь, пожар не прекращается. Нужно тушить. Обидчиков гнать из села.

Охрим. Ох, выгонишь ли их, батько? С оружием они, заклятые!

Шевченко. Выгоним! Правда на нашей стороне! Ведите барина!

Кваша-Кашенко. Тарас Григорьевич! Может, я взял бы его под честное слово в Киев?

Шевченко. Поздно, господин историк. Дед Иван, наставьте пистоль и идите!

Чухненко. Осторожно! Я сам пойду!

Дед Иван. Не гавкай! (Исчезает с паном за деревьями.)

Охрим. Хорошо вы сказали, отец, — суд праведный. Хоть барин ты, хоть простой — все равно становись. Мы не разбойники. К правде идем, за лучшую долю.

Шевченко. А тем временем возьмите пистоль, Охрим. Господин Кваша, ступайте, пока не поздно!

Кваша-Кашенко. Я уже отправляюсь… Я ничего не видел и не слышал…

Шевченко. А что же вы видели и слышали?

Кваша-Кашенко. Ни один человек не услышит от меня ни слова! Торжественно клянусь!

В лесу слышен выстрел.

Боже мой, кто это стреляет?

Шевченко. Это дерево упало…

Кваша-Кашенко. Смертоубийство!

Шевченко. Трухлявое и гнилое дерево…

Кваша-Кашенко. Я пойду, я побегу… Я с ума сойду в этом лесу!..

Шевченко. Дед Иван вернется, запряжет вам коня.

Кваша-Кашенко. Не нужно, умоляю вас, не нужно! Я пешком пойду, не нужен мне дед!

Шевченко. Дело ваше. Пошли, Охрим, время не ждет. (Берет ящик с красками.) На, Петро, неси! В добрый час! (Идет, Охрим и Петро за ним.)

Кваша-Кашенко. (крестится). Упокой, господи, душу раба твоего Тарасия! (Удирает в противоположную сторону.)

Шевченко и Охрим, а вместе с ними и Петро запевают:

С первыми же словами песни словно весь лес откликается на нее, подхватывает, несет.

Занавес

Кабинет генерал-губернатора Бибикова. Сводчатый потолок, стол, огромный шкаф, в канделябрах горят свечи. Бибиков ходит по комнате, размахивая одной рукой (другой руки у него нет), Кваша-Кашенко стоит, вытянувшись, в парадном мундире, поворачивая голову вслед за Бибиковым.

Бибиков. И вообще, милый мой Кваша-Кашенко, его величество наградил меня сверх заслуг, но я — демократ. Я пекусь о народе, как отец о детях. Ценю вашу, искренность, непосредственное обращение ко мне.

Кваша-Кашенко. Разве бы я осмелился, ваше высокопревоходительство, если бы не такое дело, которое может нарушить спокойствие нашего богохраннмого монарха…

Бибиков. Как ваше имя, отчество?

Кваша-Кашенко. Я не осмелюсь, ваше высокопревосходительство, вымолвить в присутствии вашего высокопревосходительства мое скромное имя, которое ничем не прославлено на государственном поприще.

Бибиков. Глупости, говорите!

Кваша-Кашенко. Заранее прошу прощения ваше превосходительство! Я родился в день трех святителей, их же церковь православная празднует на Новый год, то есть — Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, ваше высокопревосходительство…

Бибиков. Который из трех? Три — это много.

Кваша-Кашенко. Григорий, ваше высокопревосходительство! А отец мой, скромный иерей, имел случай появиться на свет именно в день великомученика Федора Стратилата, ваше высокопревосходительство.

Бибиков. Григорий Федорович, таким образом?

Кваша-Кашенко. Так точно, ваше высокопревосходительство! Сознание того, что ваше высокопревосходительство удостаивает меня частного разговора…

Бибиков. Итак… Вы — Григорий Федорович, я — Дмитрий Гаврилович. Вам ясна моя мысль?

Кваша-Кашенко. Не имея высоких военных доблестей вашего высокопревосходительства, не смею осмелиться…

Бибиков. И между прочим — садитесь. Я человек простой.

Кваша-Кашенко. Я, ваше высокопрево…

Бибиков. Садитесь!

Кваша-Кашенко(садится, вскакивает, снова садится). Без меры возвеличенный, ваше высокопревосходи…

Бибиков. Мне пятьдесят четыре, вам — половина того. Понимаете смысл, э… Григорий Федорович?!

Кваша-Кашенко. Смею ли я не понимать, ваше… Дмитрий Гаврилович? Я перед вами — последний червь, а вы, как отец, как возлюбленный отец, в благоглаголании своем… (Достает платочек, громко сморкается.)

Бибиков. Ценю, ценю. Наш светлейший монарх, незримо присутствующий здесь, дает силы и разум отделять преступное от несущественного, священное от кощунственного, глубоко поэтическое от гайдамацкого…

Кваша-Кашенко. Когда я удирал из лесу, я не надеялся дожить до утра! Только поддержка господина помещика Чухненко, который чудом вырвался из разбойничьих лап, помогла мне спастись.

Бибиков. А Чухненко?

Кваша-Кашенко. Побежал к драгунам, ваше высоко…

Бибиков. Хвалю.