Горицвет. Спасибо вам, что завод освободили!

Солдат. Война — тяжелая вещь, не скрою. А все ж приятно вызволять свою землю из-под оккупанта! Нажмешь этак, противник бежит, станешь на площади, автомат на животе, а слезы так по щекам и бегут, как из крана, не можешь быть хладнокровным, когда вокруг все плачут и припадают к твоей шинели… Как же нам тут жилось, товарищи?

Горицвет. Нет, вы скажите, как вы жили! Пам дела было мало — голодали, помирали, фашисту не покорялись… А вам же надо было оружия, хлеба наготовить, Гитлера взять за горло!

Горшков. Гляньте на завод — скажете пустое место? Это душа наша, потоптанная врагом, но она жива, она встанет!

Солдат. Свободное дело. Я такие факты видел. Встанет.

Горицвет. Погляньте, кто это по бурьяну ползет? По чужой ли?

Солдат. А ну, станьте в сторонку, я его уложу из автомата. Эй, шагай сюда! Нечего подкрадываться! Вижу!

Горшков. Не надо! Это наш. Мастер доменный…

Горицвет. И верно — Свирид Гаврилович! Чего же он поклоны бьет? О, снова упал на колени, ползет! Опустите автомат, не дай бог выстрелит! Может, слышали — это командир партизанского отряда товарищ С.?

Горшков. Как бы он там на мину не напоролся!

Солдат. Свободное дело. Минок противник насыпал.

Горицвет. Мины ему не страшны… Сам воевал ими… Может, не утерпел, домну осматривает, этакий нетерпеливый!

Солдат. Эй, мастер, поберегись! На минку нарвешься! Не видно вашего доменщика… В бурьяне пропал…

Горицвет. О нем начать рассказывать — может, и до вечера не кончишь! Он же у гестапо, можно сказать, в лапах был… Повели его вешать… его и еще людей… Вот тут перед заводом виселицы стояли… А партизаны и налетели… Полицию сразу закидали гранатами, палачей перестреляли, осужденных вытащили из петли… Одного не спасли, ранен был, сын бургомистра…

Горшков. Отрекся от отца, работал на партизан!

Горицвет. Эге ж… Бросились искать дочку Свирида Гавриловича, а ее у виселицы нет. Туда, сюда! Нет. Вдруг слышат, погибла Надюша в полиции!

Солдат. Бедный отец! Единственная дочка?

Горшков. Ею только и жил. Да домной. И птицами…

Солдат. Кур разводил?

Горицвет. Соловьев! Да! Были у него соловьи!..

Тоненький, пронзительный гудок паровоза. Гудит, гудит, нетерпеливо требует проезда.

Солдат. Паровоз. Свободное дело…

Горшков. Видите, какие у нас машинисты? Еще и рельсов не положили, а он едет! Гуди, гуди, обождешь!

Горицвет. Бежим, Савва Гнатович! Как услышу гудок, так и полетел бы, так и полетел бы!

Горшков. Это нам показалось… Откуда тут взяться паровичку? Давно поржавели… Да в лом пошли…

Горицвет. Я сбегаю! Помните, заводской паровозик некуда было деть, так директор пустил его под цех, а потом и завалил. Это, может, он. Бежим!

Горшков. Пока директор с Урала не приедет, не одолеем…

Солдат. Свободное дело. Приедет и директор. Бывало, только освободим территорию, на заводе еще позиция, а директор уже приехал!

Горицвет. Наш не хуже! Это он освобождал Свирида Гавриловича из петли. А потом его вызвали на Урал.

Солдат. Интересуюсь для моего военного понимания — какой должен быть директор?

Горшков. Спрашиваете, какой должен быть директор? А вот я вам обрисую нашего…

Дуся (вбегает, на ней засаленный ватник). Сколько же вас звать, товарищи рабочие?! Привела паровозик под самые ворота, гуду, гуду, а вы все не слышите! Здравствуйте, товарищ боец! Приветствую на свободной донбассовской советской земле!

Солдат. Свободное дело. Пойду в блиндаж, пора проверять связь. Да там еще контуженый, надо взглянуть… (Уходит в блиндаж.)

Горшков. Я и не знал, Дуся, что вы машинист.

Дуся. Давайте не будем канителиться!

Горицвет. Хома Мартынович еще в погребе?

Дуся. Вы не смейтесь, Петр Петрович, это я его заставила спрятаться. Всем, думаю, опасно, а ему больше всех… Какой же у него опыт! Пятьдесят лет! Заперла в погребе и рада… И вдруг — заглянула утром и духу его нет!.. На завод утек!

Горшков. Где ж он?

Дуся. Максима Ивановича не видали? С ним.

Горшков. Побежали! Нас тут уже нет! Покричи, Дуся, Свирида Гавриловича. Он тоже тут… Беги на паровоз и гуди на полный пар! Созывай людей… Каждая живая душа — на завод!..

Появляется Мотря Терентьевна, с нею женщины, мужчины. В руках у них лопаты, кайла, ломы.

Мотря Терентьевна. Где же Максим Иванович? С чего начинать? Там люди идут и идут… Давайте работу.

Горицвет. Будет работа, Мотря Терентьевна. Поздравляю вас с торжественным днем освобождения!

Мотря Терентьевна. Спасибо. Наш праздник — работа…

Дуся. Товарищи рабочие, надо расчистить путь для транспорта!

Мотря Терентьевна. Доченька моя! Не судилось тебе с моим Коленькой свадебку сыграть. Проклятый брат мой укоротил ему жизнь. Вчера еще люди видели, как Ленька просился к своим господам в машину, но гитлеровцы его отпихнули. Пешком пошел! Неужели не увижу, как он будет висеть на том самом месте, где Колю вешал?!

Дуся. Пошли за мной, товарищи! Время дорого. Максим Иванович наказал поднимать транспорт…

Свирид Гаврилович(входит, держа одну руку за пазухой). Приятный нынче день. Никогда не вернется "Крупп-верке". Мы им дыхнуть не давали. Боролись, как видите. Выстояли, товарищи! А почему так вышло? Держава наша выстояла. Держава наша Советская крепка. Бомб она не боится. Танки ее не пугают. Люди у нее железные. Такую войну выиграть! Да разве есть слова, чтобы вместить всю нашу любовь, нашу благодарность?! Ура, товарищи!.. (Снимает одной рукой шапку, не вынимая другой из-за пазухи.)

Все кричат ура.

Горшков (тихо). Вы ранены, Свирид Гаврилович?

Свирид Гаврилович. Не лезьте в чужие дела!

Дуся. Да он никогда не даст перевязать.

Горицвет. Может, напоролись в бурьяне?

Свирид Гаврилович. Никакой раны нет, понятно? (Ко всем.) Помню, видел Иосифа Виссарионовича под Царицыном. Как вас всех вижу… Постояли, поговорили… "Закуривайте, говорит, товарищ красногвардеец…" — "Не могу, говорю, товарищ Сталин, я на посту стою…"

Хома Мартынович(входит). Опять вам покурить дают, Свирид Гаврилович?

Свирид Гаврилович. Ну и что?

Хома Мартынович. Вы же некурящая особа!

Свирид Гаврилович. Это только вы знаете, что некурящая.

Максим (входит). Здравствуйте, товарищи!

Возгласы: "Здравствуйте!" "Доброго здоровья!" "С приветом!"

Рукоплескания.

Вижу по вас, как жили. Потому и не спрашиваю. Товарищ Горицвет, например… Борода, как веник, худой, страшный… Вы же у меня записаны, Петр Петрович, как молодой кадр!

Горицвет. Будет завод, Максим Иванович? Видите, какой он.

Горшков. А вам как работалось на Урале, Максим Иванович?

Свирид Гаврилович. Если наша армия гонит захватчиков аж до самого Берлина — значит, достойно жили! Правильно жили!

Дуся. Об этом и говорить нечего!

Максим. Сами видите, что осталось от завода. Но он будет жить! (Рукоплескания.) Выстояла родная Советская власть. Выстоял рабочий класс. Не обещаю вам на ближайшее время молочных рек. Порой и с хлебом будет туговато. Врага еще надо добить. Чтобы и другим неповадно было. Металл фронту дадим в ближайшее время. Это наш священный долг. Своими руками будем поднимать завод. Мобилизуем местные ресурсы, золотые руки наших людей. Тяжко было под оккупацией, знаю. Много было жертв, погибли родные люди… Не время предаваться печали! За дело, друзья!.. Вставай, рабочая династия, на труд! На бой за победу!.. Нас мало сегодня — завтра будет больше… Начинаем, товарищи!