Роман. Нет. Я вас не боюсь, вы — баба…

Середенко. Ах ты… (Замахивается нагайкой.)

Варка (входит). С детьми воюешь, Гнат? Поди сюда, Роман, не бойся, он не ударит.

Роман (садится у хаты). Я и не боюсь…

Варка. Сбежали, голубчики! Черным флагом забавляетесь? А там за вас Лавро воюет, головы не жалея.

Клеопатра. Мадам, вам нужно полечить нервы.

Варка. Ты даже не человек… Слова человеческие от тебя, как от барабанной шкуры, отскакивают… Пускай я мужичка, только сердце у меня не твое.

Клеопатра. Клянусь, она ревнует.

Середенко. Мало я тебя бил, Варка?

Варка. Теперь и на тебя управа нашлась. Солнце ты мне заслонил…

Входят Егор Иванович и Коваль.

Егор Ивановыч. У нас гости в штабе.

Коваль. Паша!

Клеопатра. Коваль?!

Коваль. Жива?!

Клеопатра. Да. Жива. Не удалось тебе закопать…

Коваль. Тебя же расстреляли! Я сам выдел!

Клеопатра. Глупости! Не стоит вспоминать.

Егор Иванович. Это та самая женщина?

Клеопатра. Которую вы осудили на смерть. Теперь вспомнили, кто я, товарищ председатель трибунала?

Варка. Крым и Рим прошла…

Середенко. Передаю приказ Мамая: товарищу Егору идти за мной.

Варка. Куда?

Роман. Дяденька Егор Иванович, я знаю. (Подбегает к Егору Ивановичу, говорит на ухо, но слышно.) Они уговорились убить вас…

Егор Иванович. Спасибо, Роман, знаю.

Клеопатра. Вы исполните приказ председателя республики? Или силой вас заставлять?

Мамаиха (входит). Говорят, кончаем, Егор Иванович. И людям так сказать, что ли? Это я скажу. Ты, Гнат, я знаю, чем на Лавра дышишь. Я всё вижу, смотры у меня. (Берет Романа за руку.) Идем к отцу… (Уходит с мальчиком.)

Колокол загудел тревожно: "бом-бом-бом".

Середенко. Чужих людей сюда навели… Республика собачья!..

Егор Иванович. Вы арестованы, друг мой…

Клеопатра. Что? (Выхватывает револьвер.)

Егор Иванович. И вы тоже арестованы…

Середенко (поднимает револьвер). Эх, не хотелось двор поганить…

Клеопатра. Не смей стрелять! Это не твое бабье дело!

Грицько (сзади — из окна хаты). Руки вверх!!

Середенко и Клеопатра оглянулись, увидели пулемет, подняли руки. Коваль обыскал их, отобрал оружие.

Грицько. Ая сижу тут, в темноте, аж на сон потянуло.

Клеопатра. Стреляйте, проклятые!

Грицько. Успеете. Вперед батьки в пекло!

"Бом-бом-бом" — набат.

Коваль. В эту кузницу их… Окон тут нет? (Заглядывает, потом толкает туда Середенка и Клеопатру.) Ножками, ножками, нам некогда… (Затворяет дверь.)

Варка. Аж сердце Остановилось. Думала, всех побьют.

Грицько выкатывает пулемет.

Против двери поставьте, а то опять убегут.

Устин (тяжело бежит, за нам трое партизан). Дени-ки прорвались в село… Пулемет!..

Рыжий. Мы на тачанке…

Замухрышка. Пять патронов достал. Целый день стрелять буду…

Егор Иванович. Грицько, пулемет на тачанку. С вами поедет вот этот товарищ. (Показывает на деда.) Вы, с лампасами, (Замухрышке) и вы останетесь здесь стеречь важных преступников… Начальник караула Варка. В случае чего — живыми не выпускать… Пойдемте, товарищ Коваль, там стоят кони Середенка.

Все уходят. Остаются Варка, Замухрышка и Рыжий.

Замухрышка. Кто там сидит, Варка?

Варка. Важные преступники.

Рыжий. Деникинцы.

Варка. Похуже.

Голос Гапки. Варка, поди сюда!

Варка. Не могу!

Голос Гапки. От Лавра пришли!

Варка. От Лавра?! (Тотчас бросилась бежать.) Я сейчас… Глаз не спускать!

Рыжий. Ишь как помчалась. (Чистит шашку о землю.) Говорит, шашка у тебя нечищеная. А мы вот в главные люди попали… Важные преступники! Слыхал? Это тебе не польки!

Замухрышка. Пять патронов достал…

Входят двое чубатых.

Первый. День добрый.

Рыжий. Не подходи, мы на посту…

Второй. Кого это вы стережете?

Замухрышка. Важных преступников… А кого — не знаем.

Первый. Ну а пока закуривайте, герои…

Все закуривают, и в это время чубатые обезоруживают часовых, кладут лицом на землю, выпускают Середенка и Клеопатру — молниеносно, молча. Все убегают. Часовые долго лежат, потом молча встают и тоже убегают.

Варка (входит, видит раскрытую дверь). Убежали! Это я виновата… Проклятые! Что делать?.. Куда бежать?.. Лавро передал, чтобы в селе их ловили. Что я наделала!

Роман входит, молча садится на свое место у повети.

Варка. Ох страшно, Роман… Будто падаю… В пропасть лечу.

Роман. Там в клуне мой тато лежит. Поцеловал меня и лежит.

Варка. Да ты не бойся, он поправится, немного полежит и встанет.

Роман. Не встанет — он уже мертвый…

"Бам-бам-бам" — с новой силой загудел колокол, заглушая все. "Бам-бам-бам"! Хлопец сидит, склонив голову на руки. Вдруг звон обрывается и наступает тишина, будто все вокруг умерло.

Варка. Куда ты идешь, Роман?

Роман. Пойду — немного поплачу… Я ведь теперь — сирота.

Уходит. Варка за ним.

Сцена опустела. Тишина. Медленно входит Мамаиха.

Мамаиха. Так тихо да хорошо, хоть мак сей… (Садится.) И Ганна перестала звонить… Пока звонила, и овдовела. На веку — как на току: натопчешься, намаешься, начихаешься и натанцуешься… Будто целый день за плугом ходила… Мрут люди, не удержишь. А мой старик говорил, бывало: пускай мрут — дорогу ведут, и мы сухарей наберем да следом пойдем… Ох, как устала я на Лавровом хозяйстве…

Гапка (входит). Нам бы, мама, надо кутьи наварить поминальщикам, пирогов напечь да свечей насучить покойникам… И кому это я знамя вышиваю? В клуне мрут, в поле мрут — и что это на божьем свете деется… (Уходит.)

Мамаиха. Как они смерти не любят… А без нее не победишь…

Входит Ганна.

Ганна (задохнулась, не может слова выговорить). Насилу добежала. Бегу по селу, а оно как вымерло. Словно и конца ему нет, бегу, бегу… И звонить бросила, скорей сюда бежать.

Мамаиха. Бежать?

Ганна. Бежать, бабушка… Слезы от радости текут, а я бегу… хочется поскорее вам рассказать. Ведь такая радость!..

Мамаиха. Радость, говоришь?

Ганна. Такая радость, что и не высказать… Звоню я, а сама в степь гляжу. Далеко видно. Вся война перед глазами.

Мамаиха. Почему зазвонила поздно?

Ганна. Снарядом колокольню разбило. А я побежала к Покрову. Влезла — вся война перед глазами… Думаю — ведь и мой там… А сама звоню. Аж оглохла от этого звона… Пули в кирпич бьют… Я выглянула наружу, вижу — бегут враги… А мне даже петь хочется. Бросила звонить — и сюда. Радость какая!