— Почему четыре? — удивился Ганин. — Олежка сказал, что только две нужно.

— Олежка в этом ни уха ни рыла! — без злобы покосился на своего бестолкового напарника солидный Паша.

— Значит, четыре? — переспросил Ганин.

— Значит, четыре, — кивнул Павел.

— И почем?

— Зависит.

— От чего?

— Размалевкой кто заниматься будет?

— Чем?

— Вы из Москвы, что ли? — разочарованно спросил Ганина Паша.

— Типа такого, — согласился Ганин.

— Оно и видно. Заполнять, спрашиваю, пэтээску кто будет?

— А как обычно делается?

— Первый раз, значит… Не турист?

— Да нет, я работаю… в смысле работал здесь. — Ганин начал прикидываться этим — самым…

— Валить задумали?

— Типа да.

— Правильно! — поддержал Павел Ганина в его романтическом начинании.

— Вы так думаете? — обратился к нему Ганин за дальнейшими разъяснениями.

— А то! Бизнес мрет, бабки на Хоккайдо не идут, Тануки вон арестовали. Лажа одна…

— Да, Тануки жалко…

— Еще бы нам теперь без него…

— Он с вами что, связан был? — стараясь звучать как можно беспечнее, вклинился я.

— Связан, ха — ха!.. Он тут дороги строил за казенные бабки! А дороги — это что?

— Деньги бюджетные? — попробовал угадать я.

— Какие деньги?! Дороги — это машины, это конкретные тачки! Больше дорог — больше тачек народ покупает! А больше покупает — больше и продает.

— Да? Сразу продает? — удивился я.

— Не сразу, зачем сразу? — Павел отбросил в сторону измусоленную тряпку — Три года ездит, а потом, чтобы за техобслугу не платить тучу тыщ, сразу в «комок», а себе — новую!

— Ага! А «комок» — это, стало быть, вы, да?

— Ну!

— Так чего насчет оформления-то, — напомнил о своем присутствии Ганин.

— По-японски и по-английски писать можете? — пристально взглянул на него Павел.

— Могу.

— Значит, дьячелло вам не потребуется…

— Кто?

— Дьяк, ну, писарь по-нашему.

— А — а, нет — нет, не понадобится! — закачал головой Ганин. — Я все сам, сам заполню!

— Значит, только бланки, да?

— Да, чистые бланки.

— В каком смысле «чистые»? — замер вдруг Павел.

— Ну, в смысле, незаполненные, — пояснил Ганин.

— А — а, а то уж я испугался…

— Чего испугались? — переспросил Ганин.

— Ну, что вам совсем чистяк нужен.

— Да, в общем, да, совсем чистяк…

— Чистяк — за бабки? — кисло улыбнулся Павел.

— Ну!..

— Ты, мужик, знаешь чего, ты давай езжай отсюда, ладно?! — Разочаровавшийся в Ганине Павел нагнулся за своей тряпкой, поднял ее с закапанного маслом и бензином бетона и снова принялся вытирать свои грязные руки. — А ты, Олежка, чем шляться хрен знает где и хрен знает с кем, лучше бы пошел и на «лаврике» мотыгу бы заменил. С «мясорубкой» она больше, чем на двести тыщ, не потянет…

— Так я не понял, — оскорбился такому повороту событий Ганин, — можно или нельзя мне ПТС у тебя купить?

— Я тебе что, таможня? — наглыми глазами вперился в него рассерженный Павел.

— Олежка сказал, что да, — Ганин кивнул в сторону бестолкового Пашиного напарника.

— Он тебе еще и не такого расскажет! — отрезал Павел, но уходить в глубь ангара явно не собирался.

— Ганин-сан, — тут до меня наконец-то дошел смысл всей этой словесной эквилибристики, затеянной Павлом, — Павел-сан имеет в виду то, что пустой бланк декларации «пятьдесят три — сорок» ты можешь и без его помощи взять на таможне. Причем не платить за это никаких денег, так ведь Павел?

— Ну! — кивнул Паша в подтверждение моего внезапного открытия. — Даже местному понятно…

— А тебе, Ганин-сан, нужно для вывоза своего джипа пустые ПТС с подписями и печатями таможенного инспектора. Так ведь, Павел-сан?

— Ну! — опять кивнул Паша в мою сторону причем уже с некоторым налетом уважения.

— Да я так и думал! — пожал плечами Ганин. — Зачем мне совсем чистые бланки-то?

— То-то! — Паша опять бросил свою драгоценную тряпку себе под ноги. — А у тебя, мужик, чего, джип на вывозе?

— Ага, «поджарый»…

— Новый, что ли?

— Почти…

— Понятно.

— Так почем? — Ганин вернул нас к началу нашей плодотворной дискуссии.

— Стольник, — деловито ответил ему Павел.

— Сто баксов? — удивился Ганин.

— Каких баксов?! Мы в Японии сейчас!

— Сто тысяч, что ли?

— Ага, десять «манов». Есть при себе?

Ганин отвернулся, вытащил бумажник, изрядно похудевший из-за увлечений нашего Олежки жареной курицей, и через пару секунд повернул голову ко мне:

— Тридцать тысяч не добавишь, Такуя?

— Добавлю, конечно. — Я, не залезая в бумажник, прикинул в уме свои запасы наличности.

— Тогда лады! — обрадовался Паша. — Поехали!

— Поехали! — согласился с ним я.

— Э нет, Минамото-сан! — осадил меня Павел.

— Чего нет? — Такой поворот событий меня совсем не устраивал.

— Японцев я возить туда не могу! Ни под каким видом! Вас хоть и Олежка привел, вам туда дороги нет!

— Чего же мне делать?

— Можете здесь подождать — вон Олежке пособить «мясорубку» с «лаврика» снять…

— Ага, давай помоги мне! — обрадовался Олежка.

— Или вообще лучше домой езжайте! Чего вам здесь тереться-то без дела?

— А это далеко? — нетвердым голосом спросил бросаемый мной на произвол судьбы Ганин.

— За полчаса обернемся, — ответил Паша.

— Тогда, Такуя, ты езжай в «Викторию стейк» — знаешь, ресторан за паровыми часами? А я туда подъеду хорошо?

— На чем это я туда поеду?

— Паш, ты меня на своей тачке за пэтээсками повезешь?

— Само собой! Вы, мужики, извините, но нам мараться и светиться с этим делом, сами понимаете…

— Вот — вот, — поддакнул ему Ганин. — Значит, Такуя, ты бери мою машину, а меня тогда Паша к ресторану на обратном пути подбросит. Лады, Паш?

— Без проблем! Отару — город маленький!

Ганин протянул мне ключи от «галанта», выстрелил мне в глаза своими пронзительными серыми льдинками, фамильярно подмигнул левой из них и жизнерадостно пропел в сторону Павла:

— Поедем, красотка, кататься!..

Не скажу, что мне боязно было отпускать Ганина одного с суровым Пашей, но перманентное чувство ответственности за всех, кто со мной в жизни имеет дело, все — таки тянуло меня где-то в глубине моей сердечной мышцы и не позволяло хотя бы на секунду расслабиться и собраться с силами для предстоящих великих событий. Профессиональная интуиция подсказывала мне скорую развязку всей этой затянувшейся слишком уж надолго истории, и, — с одной стороны, я понимал, что без активного участия в ней моего друга Ганина не обойтись, но с другой — Ганин был сугубо штатским человеком, и если мне по службе полагается подставлять отдельные части своего тела под бандитские ножи и стволы, то Ганин делать этого вовсе не обязан. Конечно, с его в принципе мальчишеским характером всегда хочется приключений и острых ощущений. Однако осознавать то, что это не его любимые бесконечные голливудские «пострелюшечки» с обязательным счастливым концом, где Брюс Уиллис или Арнольд Шварценеггер сравнивают всех своих врагов с землей, не беря при этом никаких пленных, а реальная жизнь, далекая от сладкого Голливуда не только географически, упрямый Ганин отказывается. Мне, разумеется, приятно иметь такого друга, который понимает тебя с полуслова или часто вообще без слов, как только что у гаража «Сахкара», однако расставаться с ним и оставлять его Сашу вдовой, а Гришку с Машкой — сиротами в мои планы тоже пока не входило.

Поэтому я и попытался немножко задержаться возле «Сахкара» в ганинском «галанте», чтобы попробовать проследить за тем, куда повезет новоявленного лазутчика категоричный и деловой Паша, но у меня из этого ничего не вышло. Стоило мне остановиться около магазина, как с левого бока ко мне с визгом и треском тормозов подлетел ярко — желтый «Мицубиси—3000», и из правого переднего окна на меня сурово посмотрел все тот же категоричный и радикальный, не в пример своему бестолковому приятелю Олежке, Паша. Я попробовал разыграть на своем аристократическом лице удивление и непонимание, но он сурово указал мне пальцем в направлении северного выезда из города, покрутил тем же пальцем в воздухе, как бы задавая мне и моему «галанту» необходимые обороты, а из-за его левого плеча выглянул напряженно улыбающийся Ганин и по-детски помахал мне ручкой. Я тронулся с места, и всю дорогу, пока не доехал до первого перекрестка, в моих трех зеркалах заднего вида неподвижно желтело яркое пятно.