— И действительно, что? — прервал вдохновенный маэновский монолог о наболевшем дотошливый Ивахара.

— Ну что?! Ничего! У них еще личный досмотр багажа сотни пассажиров, плюс семнадцать судов помельче на выход стоят!

— Значит, просто приняли бумаги — и все?

— Да, приняли бумаги…

— А на борт не пошли?

— Как это не пошли?! — возмутился Маэно. — Мы все документы в капитанской рубке принимаем, прямо на судне, так по инструкции положено! Не пошли! Скажете тоже!..

— Но в трюмы спускаться не стали?

— Машины там не в трюмах. Там две палубы внутренние, на них по грузовым трапам машины закатывают.

— Маэно-сан, значит, получается, что вы верите русским на слово, да? И часто бывает, что бумаги с машинами не сличаются? — спросил я у растерянного и взбудораженного Маэно.

— Не часто, а иногда… — поправил меня начальник таможни. — Что мне прикажете делать, если у них отход в семь тридцать утра, машины они загонять начинают с двенадцати ночи, когда порт за прогон транспорта меньше берет, а в ночной смене у меня только восемь человек, да и тех на свой страх и риск посылаю, потому как у нас, в Японии, круглосуточно ни порт, ни аэропорт работать не может?!

— Сдвинуть время отхода на более поздний срок невозможно?

— Редко! Вы же понимаете, что у портовой администрации задачи совсем другие. Портовики нас ненавидят за то, что так быстро суда обрабатываем, им же это все не выгодно…

— Как это? — выразил недоумение Ивахара.

— Так это! Чем больше судно у причала стоит, тем больше оно порту за стоянку платит. Поэтому стоит нам или иммиграции заикнуться о задержке отправки с целью, скажем, более тщательной проверки, капитаны орать начинают, их местные агенты адвокатам звонить начинают, а портовики, наоборот, от радости ладошки потирают!

— Грустная картина получается, Маэно-сан! — резюмировал Ивахара. — На каждое русское, допустим, или китайское судно в порту сразу пять служб приходится — вы, мы, пограничники, иммиграция и портовики, и каждое тянет одеяло на себя.

— А одеяло одно на всех, — мрачно закивал Маэно.

— Значит, получается, что если, скажем, русские захотят вывезти угнанные машины, то для этого им лучше использовать большое судно типа этого «двенадцатого» «Сахалина», да? — начал я подводить итоги нашего весьма информативного обеда. — Чем больше судно, тем больше на нем машин помещается и тем труднее вашим сотрудникам проводить тотальную сверку бумаг и автомобилей.

— В целом так, но если вас, Минамото-сан, более конкретные детали интересуют, то тут надо еще кое — какие нюансы брать в расчет, — задумчиво посмотрел на меня Маэно.

— Какие именно?

— Понимаете, если, например, они грузят машины на маломерные суда или на среднетоннажные, почти всегда это рыболовные, то у них трюмы или внутренние палубы, если они вообще есть, не приспособлены под загрузку автомобилей.

— То есть в этом случае они их на палубе ставят?

— Ну да, конечно! Кранами цепляют и всю палубу заставляют! Часто так, что мотор или багажник с борта свешиваются. Смотреть страшно!

— Смотреть страшно, зато видно хорошо, — сообразил я наконец, к чему клонит» Маэно.

— Именно! — обрадовался он моей сообразительности. В таких случаях нам не надо даже на борт идти. Камеда вон мой, скажем, или Китагути на машине подъезжают, по бумагам пробегаются, на палубу смотрят — и все, пять минут, и готово!

— Значит, в этом случае вывезти, скажем, «мицубиси — паджеро — челленджер» под видом, например, «хонды — сивик» не получится? — уточнил Ивахара.

— Нет, конечно! Проблемы у нас только тогда, когда от них приходит крупнотоннажное судно — «Сахалин— 12», там, или «Михаил Шолохов», да плюс если в это время в порту еще судов десять — двенадцать, а то и больше, к выходу оформляются.

— Ясно. — Мне вдруг стало бесконечно грустно. — Сколько раз в год в Отару заходят такие суда?

— Российские?

— А китайские тоже бывают?

— Китайские — раз — два в год, не чаще. В том году два раза здоровенное круизное судно заходило, в этом — пока только одни рыбаки. А русские, скажем так, регулярно. «Сахалин—12» только в этом году уже три раза заходил, в среду завтра то есть, вот опять приходит — два дня стоять будет «Михаил Шолохов» за прошлый год раз восемь — десять, «Алла Тарасова» — столько же. В этом году уже по разу были. Русские постоянно торопятся, вы же знаете…

— А чего они торопятся? — проснулся вдруг Китадзима, своим детским вопросом вызвавший у нас с Ивахарой снисходительные улыбки.

— У них там, Китадзима-сан, постоянная чехарда с таможенными пошлинами, — объяснил я далекому от наших профессиональных проблем капитану — Правительство их, не зная, на чем бы еще денег получить, не работая и ничего путного не производя, грозится время от времени поднять таможенные пошлины на ввоз иностранных автомобилей.

— Сильно поднять? Или не очень? Как у нас поднимают?

— В России все сильно! — огорчил я его. — Могут сразу на сто процентов, а то, чтоб не мелочиться, сразу на двести. Вот русские там и паникуют. На Дальнем Востоке для них ведь наши подержанные машины — не то, что для нас, мусор с барахлом. Они там и ездят на них, и расплачиваются ими, и много чего еще…

— За прошлый год от нас только на Владивосток больше пятнадцати тысяч ушло, — уточнил Маэно.

— «От нас» — это из Японии? — потребовал следующего уточнения невинный Китадзима.

— «От нас», Китадзима-сан, — это только из Отару. А в целом с Хоккайдо где-то под тридцать тысяч вывезли. У нас ведь тут основной перевалочный пункт.

— А Тояма на Хонсю? — проявил осведомленность Ивахара. — Там как, поменьше?

— По Тояме у меня информации нет, — ответил Маэно. — Слышал только, что после того, как во Владивостоке этого самого, как его… переизбрали… Как его?..

— Черепанова? — попробовал я осторожно подсказать озадачившемуся вдруг Маэно.

— Нет! Это мэр у них сумасшедший такой был, я знаю, читал… Я о другом… Ну, губернатор у них там был…

— А — а, Кондратенко! — понял я наконец, о ком из приморской элиты так озаботился Маэно.

— Вот — вот, Кондратенко!

— Так его не переизбрали, Маэно-сан! — огорчил я слабо разбирающегося в российских политических интригах Маэно. — Его просто заставили уйти…

— Да? Ну, впрочем, неважно… Короче, как на его место избрали… вернее, получается по-вашему Минамото-сан, назначили этого, как там его? Опять забыл!..

— Государькина, — подсказал я Маэно вторую нужную фамилию.

— Ага, его самого!.. Вот после этого, говорят, в Тояме бизнес владивостокский на убыль пошел, в том числе и по машинам. Так что у нас тут, — Маэно взглянул на Китадзиму — у нас, в смысле — в Отару сконцентрировались все основные поставки этих самых злополучных автомобилей…

— Да, не позавидуешь вашей службе, Маэно-сан, — попытался подлизаться к таможенному начальнику Ивахара.

— Да мы не страдаем! — вдруг резко отрезал Маэно. — Вообще, Ивахара-сан, подводя итоги нашему дружескому обеду я бы хотел сказать вам вот что… Чтобы у вас не сложилось неправильного впечатления о деятельности, или, как вы теперь, наверное, думаете, бездеятельности всех моих сотрудников… Все, о чем я вам рассказал, ни в коей мере не свидетельствует о том, что мы плохо работаем или допускаем какие-то нарушения или что-то в этом роде…

— Помилуйте, Маэно-сан! — удивленный метаморфозой таможенника, всплеснул руками Ивахара.

— Маэно-сан, — тут уже я решил вклиниться, — боже упаси вас в чем — либо обвинять! Нам просто важно понять принцип, по которому могут действовать те, кто переправляет угнанные машины от нас в Россию, не более того!

— И тем не менее, — явно не поверил нам с Ивахарой как-то вдруг посуровевший Маэно, — все, что я сказал, свидетельствует только об одном: о том, что полиция Отару и полиция всего Хоккайдо работает на низком профессиональном уровне и не может обеспечить нашим гражданам их личной безопасности, включая сохранность индивидуальных транспортных средств.