— Понимаю, Нисио-сан. А что за дело Накадзава контролирует? Угоны, что ли?

— Угу угоны. — Воспользовавшись необычным временем нашей служебной беседы в обычном служебном месте, Нисио не без наслаждения затянулся сигаретой, поскольку в нашем новом здании, сразу же после того как мы в него въехали, запретили курение на рабочих местах, и Нисио и прочую смолящую братию выводило из себя одно только упоминание о тесной и убогой курилке; сейчас же Нисио мог по-настоящему расслабиться и ощутить себя настоящим боссом с ароматной сигареткой его любимых «Майлд — севен» в безнадежно желтых, но все еще своих собственных зубах. — Тебя в принципе это дело не касается. Твое дело, Такуя-кун, русские трупы, а не отечественные угонщики.

— Я понимаю, но заниматься Ищенко в отрыве от угона «мицубиси» с места убийства невозможно. Вы же понимаете… — Нисио явно пытался уйти от моего, по-видимому, изрядно болезненного вопроса, но сделать это ему вряд ли удастся. — Так вы сказали, что не дорожники передумали, а что?.. Почему кооперация не состоялась-то?

— Я отказался, — рубанул Нисио.

— От чего конкретно?

— От конкретного сотрудничества. — Нисио сладко затянулся душистой сигаретой.

— Понимаю, Канеко мне сегодня об этом говорил.

— Да? И как он тебе мой отказ объяснил? — Нисио вздернул свои пушистые брови.

— Сказал, что вы не захотели показатель раскрываемости своему — в смысле нашему — отделу снижать. — Я решил продолжать закладывать непокорного Канеко до победного конца, пока наконец Нисио не убедится в моей полной лояльности.

— Понятно. Чушь, конечно, но понятно… — Нисио опустил все еще черные, несмотря на возраст, брови и вяло улыбнулся.

— Почему чушь?

— Потому что они просили пособить с раскрытием организованных угонов, а по нашему отделу только стихийные угоны проходят. — Нисио покачал головой и сделал очередную затяжку — Так что нашему показателю это никак бы не повредило. У нас этих угонов-то всего ничего, хулиганство одно…

— Чего же вы тогда отказались?

— Вас пожалел! — Нисио затушил о свою знаменитую карманную пепельницу выкуренную меньше чем наполовину сигарету и посмотрел мне прямо в мои, как заявила мне по телефону пятнадцать минут назад разъяренная Дзюнко, бесстыжие глаза.

— Меня? — Я было удивился внезапному приступу отеческой жалости ко мне со стороны требовательного шефа.

— Не тебя одного, а всех вас! — Заведшийся Нисио непроизвольно взял на полтона выше. — Ты хоть знаешь, что сейчас дорожники через ночь дома ночуют?! Тебе твой говорун Канеко сказал об этом? Ты знаешь, что их, раздолбаев, сейчас и в хвост и в гриву начальство чешет так, что у них язык на плечо и все они как рыба об лед?! Ты знаешь, что на них такое количество висяков по угонам дорогих машин, что их вообще всех надо с работы гнать?! Показатели, мать их…

— Про висяки мне Канеко рассказал, а вот про режим работы — нет. — Теперь было понятно, почему сегодня Канеко, Ямада и Китано демонстративно не торопились домой. — Так что, выходит, вы не хотели на нас огонь переводить? Так получается?

— Я отдел спасаю, Такуя! — Нисио несильно. но достаточно внятно стукнул кулаком по столу и вытащил из пачки «Майлд — севена» вторую сигарету. — Ты вообще понимаешь, на что нас Гото толкал? Чтобы мы вписались в корпоративное расследование! А это что значит? Ты же не первый день на службе!..

— Понятно, Нисио-сан, — поспешил я угомонить разошедшегося Нисио. — Выходит, пойди вы на поводу у Гото, мы бы сейчас все через ночь вот здесь на диванчиках спали? Так получается, Нисио-сан?

— Именно! — Нисио все никак не хотел успокаиваться. — Им мало было одной своей больной головы! Они захотели и наши здоровые головы больными сделать!

— А почему они за международное управление-то ухватились? — Я решил воспользоваться нашедшим на полковника красноречием и расширить круг своих познаний. — Чего мы им сделали такого? Дорогу, что ли, где перешли?

— А мы как бельмо на глазу для всего управления! — Нисио пыхнул апельсиновым глазком сигареты. — Вы-то в отделе это не чувствуете — вы же на планерки наверх не ходите, в отделе сидите! А я раз в неделю на себе все это испытываю!

— И чем же мы «верхам» так не угодили, Нисио-сан? — У меня в голове Вдруг всплыла какая-то ресторанная русская песенка, которую в стрессовой ситуации любит деланно хриплым голосом напевать музыкальный Ганин: там, в этой песне, что-то про сидение в окопе под Курской дугой — правильная такая песенка и, главное, своевременная. Вообще у моего друга Ганина все песенки своевременные.

— Ты показатели наши знаешь, Такуя, — констатировал Нисио, гася сигарету, опять — таки выкуренную только до половины.

— Я их немножко формирую, Нисио-сан, — напомнил я шефу — Показатели наши, я их…

— Вот. И показатели эти за все время, пока я сижу в этом кресле, существенно не менялись, так? — не без гордости заявил мой любимый полковник.

— Так, — согласился я с ним. — Я бы даже сказал «так точно!», Нисио-сан.

— И в каких условиях мы последние годы работаем, тебе тоже объяснять не надо, так? — Вспомнивший вслух о своих профессиональных заслугах Нисио начал успокаиваться.

— Так, — покорно кивнул я.

— Не «так», а «так точно»! — К Нисио явно возвращалось расположение духа, обязательной составной частью которого является его неистребимый юмор.

— Так точно! — Лицезря веселеющего начальника, я тоже стал веселеть, хотя якобы целительным юмором снять страшную физическую боль во всем теле было все — таки проблематично.

— Как их этот распрекрасный антисоветский Союз распался, у нас клиентов стало в десятки раз больше, так? — Распалившийся Нисио издалека заходил на свою любимую территорию, и мне надо было приготовиться к тому что от меня в вербально — коммуникативном плане в ближайшие десять минут ничего, кроме «так» и «так точно», не потребуется.

— Так!

— Но мы не дрогнули, так? — Нисио проверил кулаком на прочность приправленный никотином воздух перед собой.

— Так точно!

— А теперь посмотри, что по другим управлениям происходит! — Нисио начинал играть свою излюбленную драму со срыванием всех масок и всяческих личин с неминуемым хеппи-эндом по отношению к своей вотчине. — В экономике у нас бардак, так?

— Так точно, бардак! — мимикой и жестами китайского болванчика я сымитировал стойку «смирно», сидя в кресле.

— Народ беднеет — народ звереет, так? — Нисио перегнулся через стол в моем направлении.

— Так!

— Все, буквально все за последние годы вон как подпрыгнуло! И убийства, и кражи, и ограбления! Так? — Нисио самозабвенно откинулся на спинку кресла.

— Так, так!

— А раскрываемость? — Нисио направил на меня свой грозный указующий перст.

— А раскрываемость — не так! — Я что было силы завертел гудящей от боли и недосыпа головой.

— Совсем не так! Раньше у нас как было? — Нисио извлек очередную, обреченную на недокуривание сигарету.

— Раньше было так!

— Вот! Ниже девяноста пяти процентов показатель раскрываемости не опускался! — Нисио щелкнул зажигалкой.

— Не опускался! — подобострастно согласился я с ним.

— А теперь как? — Нисио затянулся и не спешил выпускать дым изо рта и ноздрей.

— Совсем не так, господин полковник!

— Вот! — продымил Нисио. — Теперь жуть одна! По кражам — меньше половины! По ограблениям за прошлый год — сорок три процента! Это же катастрофа!

— Так точно, катастрофа! — Теперь уже я отклеился от спинки кресла и вкрадчиво, интимно — доверительно двинулся в сторону Нисио. — Дальше еще хуже будет!

— Почему это? — понизив тон, вдруг неожиданно прервал свой обличительный монолог по характеру своему вовсе не склонный к пессимизму и упадничеству Нисио.

— Потому что, Нисио-сан, в экономике у нас ничего не улучшается! Правительство ни хрена не делает, все только по храмам, где военные преступники захоронены, шляется! На шестых номерах вроде сегодняшнего Тануки отыгрывается, а на глобальные вещи глаза закрывает! Ничего реального видеть не желает! — Я решил, что уже настала пора мне внести свою посильную лепту в возвышение рабочих заслуг нашего родного отдела. — Банкротства как снежный ком, так?