«Гонза,— сказал старичок,— здесь наши пути расходятся. Ты повернешь налево и вскоре придешь к большому городу, а я — направо. А за твою доброту ко мне, за то, что ты разделил со мной хлеб, ложе и отдал куртку, я дам тебе вот этот свисток. Береги его, он принесет тебе счастье».

И старичок подал парню небольшой свисток. Гонза подумал: «Какое счастье в свистке?» Но, не желая обидеть старичка, взял свисток, и они распрощались. Когда Гонза отошел на несколько шагов, захотелось ему на свисток поглядеть, вроде он тяжелым показался. Вытащил свисток из кармана и ахнул — свисток был из чистого золота! Слишком дорогой подарок за кусок хлеба с маслом! Гонза повернулся, мигом добежал до перекрестка. Но старика и след простыл, хотя дальше двадцати шагов он никак не мог уйти. Гонза кричал, но ему отвечало только эхо. Старичок исчез так же внезапно, как вчера появился.

Гонза вернулся на свою дорогу и пошагал дальше, немало дивясь всему случившемуся. Через час вышел он на опушку леса. Перед ним открылся обширный незнакомый край, с городом посередине. Все дороги к нему были полны людей и повозок, и только та, по которой Гонза вышел из леса, была почти пуста, но и на ней ближе к городу толпились люди, и Клапзуба увидел там футбольную площадку. Направился он туда, и когда подошел совсем близко, то услышал, что игроки ругают судью, который не явился, а больше ни у кого свистка не оказалось.

«У меня есть свисток!» — сказал Гонза.

«Тогда будь у нас судьей»,— предложили игроки.

Только Гонза хотел сказать, что судить не умеет, как вдруг свисток сам засвистел и игроки тотчас выстроились.

«Что за притча?» — подумал Гонза, но не успел оглянуться, свисток свистнул вторично, и игра началась. Гонза только бегал по полю, стараясь не мешать игрокам и не попасть кому-нибудь под ноги. Больше ему делать было нечего, всем руководил свисток. Он свистел ауты, угловые, положения вне игры, отмечал голы, игру рукой, начало и конец тайма и резким свистом давал знать о неправильной игре или грубости. Как бы ни были хорошо замаскированы толчок, подножка или пинок в ногу, свисток каждый раз свистел так пронзительно, что виновник, испугавшись, даже не отпирался. Все это заметили и говорили:

«Вот это судья! Ничего не упустит! На игроков даже не смотрит, а все замечает. Да, такого судьи мы еще и не видывали».

По окончании матча болельщики вместо вратаря, как было принято, подхватили на плечи Гонзу и несли его до самого города. Председатели клубов пригласили его на банкет, и Гонза, который весь день голодал, наелся и напился до отвала. На этом счастье его не кончилось. Через неделю в городе должен был состояться матч на первенство, и велись бесконечные споры насчет судьи. Каждая сторона утверждала, что судья подсуживает противнику, и в конце концов все его стали ругать, и судья был рад, что публика его не избила. А теперь нашелся чужой человек, который судит очень справедливо. И на том банкете подошли к Гонзе и просили его остаться в городе еще на неделю.

«Боже мой,— сказал Гонза,— отчего бы мне не остаться, но на что я буду здесь жить?»

«Об этом не беспокойтесь, пан Клапзуба,— отвечали ему посредники,— вы будете обеспечены и едой, и жильем, да еще получите приличные суточные».

Гонза не знал, что это за «суточные», но понял, когда ему каждый вечер стали выплачивать по два гульдена на карманные расходы. Не нуждаясь ни в чем, Гонза деньги не тратил, а, получив их, распарывал подкладку куртки и зашивал туда свои «суточные».

Через неделю он всем на удивление прекрасно судил и этот матч. Все поражались, как судья, почти не следя за состязанием, не упускает ни одного промаха. Золотой свисток оказался волшебным, и Гонза понял, что старичок, о котором он позаботился, не был простым смертным.

Да, свисток, в самом деле, принес Гонзе счастье. В перерыве между таймами к нему обратились директора другого клуба и позвали в свой город, на следующий день все газеты превозносили судью до небес, и его нарасхват приглашали судить матчи то там, то сям. Гонза уже без стеснения ездил и судил, а так как парень он был с головой, то быстро уразумел все правила футбола, и из него вышел судья, какого еще свет не видывал. Гульдены в куртку он уже не зашивал; наоборот: купил себе новый костюм и выглядел господином. Золотой свисток служил ему верой и правдой, ибо характер у Гонзы не изменился, и он оставался таким же добряком, каким вышел из дому.

Но бывало, что свисток оказывал ему медвежью услугу. Он был неумолим и со всей строгостью судил не только на стадионе. Вот тогда-то Гонза понял, что, выводя неправду на чистую воду, можно нажить себе неприятности. Первый раз это случилось в канцелярии одного клуба. Гонза сидел в кресле, отдыхал в перерыве, и в его присутствии секретарь клуба вел переговоры с представителем другого клуба.

«Договорились,— сказал один из них.— На следующей неделе наши команды встречаются в постоянном составе».

«Согласен»,— ответил второй, и вдруг — фьюиии! — золотой свисток в кармане Гонзы начал свистеть, потому что представитель соврал: его клуб уже взял себе нового крайнего нападающего.

Дельцы вздрогнули и посмотрели на Гонзу, а он покраснел как рак.

«Пан Клапзуба, в следующий раз этого не делайте,— строго сказал ему позднее секретарь.— Мало ли что вы можете услышать в наших клубах, но выдавать наши махинации не годится».

«Извините,— оправдывался Гонза,— я свистнул как-то ненароком. В следующий раз буду осторожнее».

Но что он мог поделать? Стоило в его присутствии совершиться какой-нибудь несправедливости, как золотой свисток тут же подавал из кармана свой голос. Гонза нередко впадал в отчаяние, а однажды из-за строгости свистка даже попал в переделку. Как-то, ничего не подозревая, шел он по улице и увидел остановившийся возок, который лошади не могли поднять на крутой склон. По обе стороны стояли кучера и колотили лошадей кнутовищами. Гонза еще не успел сообразить, что происходят, а свисток уже — фьюиии, фьюиии — начал обличать грубость. Кучера оглянулись, увидели Гонзу и накинулись на него.

«Ты чего здесь свистишь? Хочешь позвать полицию? Вот мы тебя!»

И они, размахивая кнутами, бросились к Гонзе, так что он едва ноги унес, а свисток из кармана вновь засвистел — ведь это была еще большая жестокость: двое гнались за невиновным.

И чем дальше, тем больше было у Гонзы неприятностей из-за золотого свистка. Чем больше находился он среди людей, тем чаще свисток свистел, особенно когда Гонза бывал в больших городах; в этих огромных муравейниках свисток пищал и свистел непрестанно. Гонза целыми днями ходил по улицам, но не встречал ни одного справедливого и честного человека. Только он вступал с кем-нибудь в разговор, как на третьей фразе свисток предупреждал, что незнакомец лжет. Гонзу все это очень огорчало. И, сидя вечером в своей комнате, он сказал сам себе: «Боже мой, мир так велик, а столько в нем несправедливостей. Видно, на земле нет ни одного порядочного человека».

Произнес он это с грустью и горечью, но не успел договорить, как в кармане раздался слабый укоризненный писк. Гонза смутился. Выходит, он сам сказал неправду и обидел кого-то своим недоверием. Конечно, свет ведь не без добрых людей. Гонза задумался. В комнате уже стемнело, и перед его взором возникли Нижние Буквички, отец с матерью, которые от зари до зари трудятся не покладая рук, из нужды никак не выйдут, но никогда никого не обманывают. И Гонза затосковал по дому, родным местам, по честной бедности своих земляков. И сразу ему опротивело его сытое, привольное житье. Зачем жить здесь по-господски, если из-за своих честных поступков только наживешь врагов? Родина — это, дорогие мои, другое дело, там золотой свисток может пойти в отставку.

Гонза встал, зажег свет и подсчитал свои сбережения. Накопил он не густо, ничего не поделаешь, даже государственный судья не составит себе состояния, а тем более футбольный, но все же несколько сотен у него набралось.

Гонза, не раздумывая, уплатил хозяину гостиницы то немногое, что был должен, и тут же помчался на вокзал, сел в поезд и отправился домой, в Чехию, к маменьке. Она от радости едва не задушила его в объятиях. А что было, когда он вытащил свои деньги! Клапзубы сроду столько не имели. Гонза с отцом сразу договорились, на другой день купили участок земли возле леса и через месяц начали там строиться. Когда домик был готов, Гонза женился, и не прошло года, как у него родился сын. Это и был отец нынешних Клапзубов. А старый Гонза Клапзуба больше никогда не ездил по свету белому. Он жил со своей семьей честно и справедливо, а золотой свисток лежал в сундуке под праздничной шляпой и в самом деле никогда больше не свистел.