Мать плакала, прощаясь на третий день с сыновьями, и, право, ей было очень тоскливо в опустевшем доме. С ней остался один Орешек, который не отходил от нее ни на шаг, разве отстанет порой, чтобы почесаться. Через неделю пришел почтальон и принес телеграмму: «12:0 выиграла команда Клапзубы в Берлине все здоровы». «Слава тебе господи,— вздохнула мать.— Я в этих делах не разбираюсь, ведь я старая женщина, но, если бы тут не стояло нуля, кто знает, что бы натворил отец!» И так приходили телеграмма за телеграммой, газета за газетой, письмо за письмом — и всюду говорилось только о победах. Большой путь проделали клапзубовцы, проехав Европу с севера на юг, и, выиграв в Милане 6:0, отправились помериться силами с Испанией.

Это уже были не прежние деревенские ротозеи, которые на все пялили глаза, как в тот раз, когда впервые очутились на пражском стадионе. Они осмотрелись, пообтерлись среди людей, носили элегантные костюмы, остроносые ботинки и спортивные кепки. Все выглядели франтами, лишь старый Клапзуба ничуть не изменился.

— Коли я им нужен, примут и таким, каков есть,— отвечал он сыновьям, когда они уговаривали его одеться по-городскому.— В чем состарился, в том и буду ходить!

Сдвинув баранью шапку, старик вынул из кармана трубку с нарисованным на ней охотником и, закурив, напустил такого дыма в купе первого класса, что «выкурил» всех посторонних. Не каждый мог вынести крепкий табак Клапзубы.

Всполошилась не одна Барселона, а чуть ли не вся Испания. Всюду только и разговору, как закончится игра чемпиона Каталонии с таинственной командой Клапзубы, о которой все средства связи давали самую невероятную информацию. Но, даже если три четверти этих сведений были выдуманы или раздуты, одно было несомненно — это общий счет клапзубовских матчей, с неизменными нулями на одной стороне и с цифрами на другой, которые смахивали скорее на летоисчисление, чем на количество забитых голов. Понимая, что на карту поставлена его честь, правление футбольного клуба «Барселона» не раз собирало команду и комитет, чтобы решить, как им вести себя с чехами. Собрания проходили шумно и бурно, пока, наконец, не выступил со своим предложением Алкантара.

— Господа, думайте что хотите,— начал он свою речь на одном из собраний,— но лучше всего их сразу покалечить! Гарантия есть гарантия! Я еще не видел, чтобы полузащитник со сломанным ребром оставался на поле!

— Браво! — закричали остальные.— Мы сломаем ему сразу три! Гарантия есть гарантия!

— А по-моему, в первую очередь надо покалечить обоих полусредних и центрального полузащитника. Вполне достаточно для первого тайма.

— И вратаря! Перебить ему ключицу! Гарантия есть гарантия!

Тут же поступило предложение покалечить крайних нападающих и одного защитника. Один барселонец предлагал атаковать центр и рекомендовал тактическую комбинацию: центральный нападающий — центральный защитник — вратарь. Высказывались и другие соображения, и если бы все пожелания были осуществлены, то через пять минут после начала матча вся команда Клапзубы оказалась бы в хирургической клинике.

— Отлично! — кричали игроки.— Тогда мы забьем им голов сколько захотим!

— Господа! — взял слово председатель.— Я искренно растроган вашим благородным стремлением обеспечить победу нашего флага. Но все далеко не так просто, как вам кажется. Если мы их всех выведем из строя, то не забьем ни одного гола!

— Почему? Как это? Ого! Посмотрим! — орала команда.

— Господа, ничем не могу помочь, но мы не забьем им ни одного гола!

— Но почему же?!

— Потому что все время будем в офсайде!

Игроки от удивления вытаращили глаза и притихли. В самом деле, ведь ясно, что если перед тобой никого нет, то ты находишься в положении «вне игры». Председатель воспользовался наступившим замешательством:

— Считаю, что не следует впадать в крайности. Я думаю, что предложение Алкантары на первых порах нас вполне устроит. Покалечим полусредних нападающих и центрального защитника, а дальше посмотрим. Если этого окажется недостаточно, я просвищу начало национального гимна — и вы уложите полусредних нападающих и защитника. А в крайнем случае прорвем среднюю линию, согласно третьему предложению. Только, ради бога, оставьте на поле хотя бы трех игроков, чтобы не было офсайда.

Это компромиссное предложение было единогласно принято, и все разошлись, довольные, что победа им обеспечена. На следующий день об этом узнала вся Барселона, и жители ее ликовали. Газеты тотчас поместили фотографии полусредних нападающих чехов Йозефа и Тонды и центрального защитника Карлика, сопроводив их длиннейшим трактатом, в котором ссылками на историю, этнографию, естествознание и математику доказывалось, что эти трое страшные грубияны и потому Барселона должна их остерегаться. Во всех парикмахерских, винных погребках и в кондитерских люди смеялись, а мальчишки нарисовали на фото три креста, словно с этими игроками уже было покончено на веки вечные, аминь. Так обстояло дело, когда команда Клапзубы приехала в Барселону.

До матча оставалось три свободных дня, и клапзубовцы ходили по городу, осматривая все достопримечательности. В первую очередь они бросились за газетами — больше всего об этом заботился старый Клапзуба. Но, какую бы газету он ни брал в руки, всюду видел фото Йозефа, Тонды и Карлика. И всюду над ними были поставлены крестики.

— Что бы это могло значить? — ломал голову старый Клапзуба. И пока ребята бродили по городу, старик сидел перед гостиницей, яростно пыхтел трубкой и тщетно старался разгадать испанскую тарабарщину вокруг фото. Три креста, которые он видел повсюду, нагоняли на него страх. В душе он поклялся по приезде домой заставить сыновей заниматься иностранными языками, чтобы за границей они не были такими профанами, как он.

Наступило воскресенье. Хотя начало матча было назначено на пять часов, народ уже в полдень хлынул к стадиону. Люди теснились у входа, и в давке никто не заметил старика иностранца, который под жарким испанским солнцем сидел в бараньей шапке на тумбе возле дороги и, покуривая трубочку, поглядывал на валивших валом болельщиков.

Еще никогда старый Клапзуба не был так озабочен, как сегодня. Он чуял в воздухе что-то враждебное, коварное, но никак не мог смекнуть, в чем тут дело. Ребята беззаботно гуляли — им-то что! А сам он был как на иголках. Но в полдень старик принял решение. Ребят он запер в номерах гостиницы, чтобы с ними ничего не случилось, а сам отправился на разведку. Три креста не выходили у него из головы, но он никак не мог взять в толк, что они означают.

Он сидел у дороги, смотрел на людей, и вдруг услышал шум и крики. Люди отбегали в стороны, теснились на тротуарах, а посреди дороги по направлению к стадиону двигались три кареты «скорой помощи» с красными крестами. Старый Клапзуба внимательно посмотрел на них, увидел три креста, подсчитал: одна, две, три кареты — сдвинул шапку и почесывал в затылке, пока кареты не исчезли в воротах. Тогда он вынул трубку изо рта, сплюнул и пробурчал:

— Разрази вас гром! Черти окаянные, выходит, вы…— и заморгал глазами.— Да-да! — сказал он себе.— От этих дьяволов добра не жди. Миллион голов в их ворота. Хорошо, что я раскумекал, шакалы паршивые!

Вынув изо рта чубук, он выбил пепел, сунул трубку в карман и помчался сломя голову в гостиницу, стуча подковами башмаков.

Было ровно два часа дня, а в четыре за Клапзубами приехал автобус.

Обычно ребята ездили на стадион без багажа, но на этот раз Клапзуба стащил вниз по лестнице огромный чемодан, недавно купленный в Берлине; ребята даже не знали, что, собственно, в нем лежит. Слуга со швейцаром водрузили чемодан на крышу автобуса, ребята уселись, а старик, как обычно, устроился около шофера. Автобус зафырчал и покатил к стадиону. Старый Клапзуба повеселел малость, но, увидев по дороге людей, которые направлялись на матч и враждебно смотрели на его сыновей, не мог удержаться от проклятий и всю дорогу ругался.