И все равно Джанни с трудом верил в то, что те крестьяне, которых Гар уговаривал вновь и вновь отправляться на поиски сведений и которые возвращались с жуткими вестями, но тем не менее, как ни странно, выражали готовность снова отправиться на разведку, могли рассказать нечто такое, чего великан уже не знал, или доставить вести так быстро, как о них узнавал Гар. А еще Джанни заметил, что Гар стал носить на груди новую брошь, но решил, что это — часть новых доспехов.
Как бы то ни было, Гар сообщил офицерам пироджийского войска и Совету о том, что другие торговые города уже укрепили свои стены и занимаются муштрой собственных армий. Эти вести никого не удивили, но все же как Гару удалось так быстро узнать об этом? И как он мог прознать о том, что многие дворяне отозвали своих солдат обратно в города, дабы наказать дерзких купцов? А самое главное — как обо всем этом Гар мог вызнать при том, что эти самые вести разведчики принесли в Пироджию спустя пару дней? Как бы то ни было, все это так и было, и когда число крестьян, бежавших в Пироджию, возросло впятеро, Гар сказал Совету о том, что войско дворян приближается к городу. А на следующий день, после полудня, когда первые ряды войска противника показались на вершинах холмов неподалеку от города, Гар заверил пироджийцев в том, что численность войска сократилась на одну треть.
Но какова бы ни была численность его войска и в каком бы состоянии оно ни пребывало, принц Рагинальди не привык упускать ни единой удачной возможности, когда таковая предоставлялась, и потому отправил кавалерийский отряд, дабы тот не дал подойти к Пироджии последним крестьянам-беженцам. Кроме того, отряду был дан приказ захватить мост и дамбу, ведущие к городу с суши.
Однако и Гар прекрасно понимал, какие возможности открывает этот маневр. Еще утром он отправил своих воинов навстречу беженцам, дабы велеть тем поторопиться и предупредить их о том, что в городе их ждать не будут. Даже наиболее упрямые в конце концов побросали повозки со скарбом и бегом бросились к городу, и в итоге городские наружные ворота захлопнулись тогда, когда кавалерию Рагинальди отделяло от них расстояние в четверть мили. Двое добровольцев-скороходов следовали по пятам за толпой беженцев и поджигали пороховые заряды, заложенные в дамбу. Как только взрывники вбежали во внутренние ворота, послышались первые взрывы и сотрясли остров. Все как зачарованные смотрели на гигантский фонтан воды, взметнувшийся из лагуны и разнесший во все стороны первые обломки дамбы. За первым взрывом последовал второй, потом — третий. Взрывы приближались к внутренним воротам, они звучали все громче.
— Назад! Скорее назад! — прокричал Гар, его крик подхватили солдаты и стали оттеснять людей от ворот. Толпа неохотно отступила, не понимая, с чего это солдаты проявляют о людях такую заботу, но вскоре это стало ясно, поскольку на площадь за воротами посыпались камни и обломки бревен. Через некоторое время рухнули и сами ворота.
Наконец отзвучало эхо последнего взрыва, осела пыль, и весь город увидел, как плещутся волны на месте исчезнувшей дамбы и как в злобе потрясают кулаками стоящие в полумиле от города на берегу всадники. Всем были слышны их крики и проклятия по адресу хитроумных пироджийцев. Горожане поняли, что теперь город напрочь отрезан от суши, что началась самая настоящая осада Пироджии.
Да, осада, но только осада, и ничего больше, поскольку дворяне с материка понятия не имели о том, как снарядить флот. Они собрали все рыбацкие лодки в округе, где-то раздобыли речные кораблики, а горожане сидели на берегу и смеялись. В конце концов дворяне усадили в эти суденышки сотню солдат, и «флотилия» отчалила от берега.
Когда они одолели полпути до Пироджии и когда солдаты начали заряжать арбалеты и нервно постукивать алебардами, с обеих сторон главного острова Пироджии против ветра им навстречу отплыли под парусами шесть каравелл.
Завидев парусники, рыбаки, насильно усаженные дворянами в лодки, принялись отчаянно грести, хотя их лодки и так уже неслись на полной скорости, подгоняемые попутным ветром. Но тут капитаны каравелл прокричали приказ, и каравеллы, развернувшись по ветру, набросились на вражеские лодки, словно соколы на стаю голубей. Некоторые из солдат дворянского войска стали кричать, подняли свои неуклюжие мушкеты, начали целиться, открыли оглушительную пальбу, но добились только того, что напугали лошадей и гребцов. Кроме того, стрелки не предполагали, что случится с лодками вследствие стрельбы. Лодки стали раскачиваться и перевернулись. Пехотинцы, не умевшие плавать, завопили от ужаса. Рыбакам хотя бы хватило ума поплыть обратно и ухватиться за перевернутые лодки, а пироджийские матросы, оглушительно хохоча, бросали солдатам канаты. Те с радостью хватались за них, и матросы вытаскивали их на борт, словно испуганных и вымокших собак.
На нескольких лодках более сообразительные рыбаки убрали паруса и попытались отгрести подальше от каравелл, но солдаты, непривычные к таким резким поворотам, теряли равновесие и сбрасывали друг дружку за борт. Гребцы на одной из лодок решили не упускать такой блестящей возможности. Они принялись колотить солдат веслами, сбивать с ног и сбрасывать в воду. Как только в воде оказался последний солдат, рыбаки налегли на весла и на полной скорости устремились к Пироджии и собственной свободе. Другие, не столь сообразительные или более верные тем, кто им платил, развернули лодки к берегу, дабы доставить туда солдат, однако далеко отплыть им не удалось: их остановили цепкие абордажные крючья, брошенные матросами каравелл. С палуб спрыгнули в лодки морские пехотинцы, закипела жаркая, но короткая схватка между обученными абордажу пироджийцами и неуклюжими на море солдатами. Несколько морских пехотинцев, правда, пали в этом бою, но каждой каравелле удалось захватить по десятку солдат в плен. Затем суда развернулись к Пироджии, оставив на море множество обломков. Однако большую часть лодок матросы привели к берегу в качестве боевых трофеев. Вечером на берег вынесло несколько тел утонувших солдат, но в это время девяносто шесть их пленных товарищей уже находились в подвале здания городского Совета и, ворча, отогревались у очагов. Окошки подвала пришлось в спешном порядке снабдить решетками, в результате чего он превратился хоть и в созданную на скорую руку, но весьма надежную тюрьму.
Наблюдая за зрелищем победы пироджийцев, Гар качал головой.
— Наверняка принц сейчас говорит: «Ничего, ничего, теперь им придется кормить лишнюю сотню нахлебников, и одному Богу известно, сколько крестьян к ним прибежало за последние дни. Еды им надолго не хватит».
— Он же не знает, что за счет беженцев пополняются ряды твоего войска, — напомнил другу Джанни.
— Да, но не за счет их жен, детей и стариков, — отозвался Гар. — И нашим воинам тоже нужно есть. Принц прав, Джанни? Наши запасы тают, как утренний иней?
— Я видел иней, когда мы шли через горы, — задумчиво проговорил Джанни, — но прежде я видел, как идет дождь — видел всю мою жизнь. — Он указал в сторону гавани. — Вот ответ на твой вопрос, Гар.
Великан всмотрелся вдаль и увидел каравеллу, плывущую к берегу против бриза, дующего со стороны города.
— Вино с юга, зерно с северного побережья Внутреннего моря, — задумчиво проговорил Джанни. — Свинина с запада, говядина — с востока… Нет, Гар, мы не будем голодать. Я тебе больше того скажу. Почти наверняка этот корабль везет шерсть, а не он, так другие привезут, а каждая из крестьянок, что бежали в город, умеет прясть и ткать. Корабли увезут готовую ткань из Пироджии, и за нее можно будет выторговать еще еды. К тому же мы можем изготовить еще много хорошей глиняной посуды и стекла из глины и песка… Нет, мы не будем голодать.
В этот миг со стороны материка послышался громкий выстрел, и друзья увидели летящее по воздуху ядро. Оно направлялось прямо к приближавшемуся к берегу кораблю. Гар и Джанни затаили дыхание, ожидая самого страшного, но ядро упало в море. Взметнулся фонтан воды, корабль раскачало, но ничего ужасного не произошло. Джанни облегченно вздохнул.
