Я обратил внимание Хота на то, что такой же аргумент использован в докладе ВВС для поддержки версии о воздушном шаре. На это он заметил: «Интересно, почему в докладе ничего не сказано, что материал, похожий на фольгу, не могли проткнуть острым ножом, что серебряный покров не могли содрать с балочки? Они упомянули в докладе только то, что отвечает их версии».
Хот признает, что сам не был лично знаком с предметами, но он разговаривал со многими людьми, а некоторые из них были непосредственными участниками событий с самого начала. «Из всего того, что я видел, — сказал он, — крушение произошло около 11 часов тридцати минут ночью 4 июля. 5 июля военные отправились туда и собрали обломки. Все было бы хорошо, но тут в конторе Шерифа появился Макбрейзел с охапкой материала, который был ни на что не похож, совсем легкий. Им пришлось что-то придумывать, и тогда они придумали такой сценарий развития событий: сначала признать, что, мол, да, у нас в руках разбившаяся летающая тарелка, и все это исходит от нашей базы, а потом через пять часов высокое начальство заявит: „Да что вы! Вы ошиблись, это — воздушный шар“. Вот так делаются истории прикрытия. Если бы они сразу сказали, что это воздушный метеорологический шар, то в этом трудно было бы убедить людей, которые были направлены туда и подбирали материал. Фермер сказал, что он им показывал обломки при свете дня, а поэтому им трудно было бы сразу отвергнуть его рассказ. Однако когда сначала вы признаете все это, а потом высшее командование заявляет: „Мы точно знаем, что это воздушный шар определенного типа. Это — часть такой-то и такой-то операции…“, или дают какие-то другие объяснения, то получается прямо-таки цирковой фокус».
Любопытно, что Хот утверждает, что ни разу не разговаривал с Джесси Марселом о том, что было найдено, и что он впервые поговорил с ним об этом деле лишь в 1980 году, через тридцать три года! Он сказал Хоту, что "по сути, материал, который был найден, не был с Земли. Он на этом крепко стоял. Я начал задавать ему такие вопросы: «Ты уверен, Джесси?» Это было время технического прогресса, и он шел так быстро, что мы создали атомную бомбу… Но Джесси доходил до такого состояния, что готов был на стенку лезть, отстаивая свою точку зрения. Он был небольшого росточка, но мне казалось, что он готов был на меня полезть, если я поставлю под сомнение его правдивость. Он был очень настойчив: «Это было не с Земли».
Хот хорошо помнит, как встретился с Джесси Марселом дважды. Оба раза Марсела привозили в Росуэлл, когда телевидение снимало передачи о событиях 1947 года.
«После того, как они закончили съемку на месте падения, мы с ним пошли в гостиницу „Росуэлл Инн“ — он там останавливался, — и беседовали с ним три часа. А потом другая компания привезла его через два года, и мы опять с ним повторили то же самое. Он не изменил своего отношения к событиям… Он был очень, очень настойчив в этом деле. У него не было ни малейших сомнений в том, что произошло именно так, как он себе это представлял. При малейшем возражении он тут же вставал в позу. Стоило только сказать: „Послушай, Джесси, может быть, это было что-то, построенное в Сэндиа или еще где-то, а они здесь испытывали“. Он тут же огрызался: „Нет, нет!“ Мы чуть не подрались из-за этого!»
Хот помнит, что Марсел рассказывал ему о том, что материал, который демонстрировался на фотографии с генералом Рамни, без сомнения, не был тем, который он обнаружил и переправил самолетом в Форт Уорт. «Генерал Рамни пригласил майора Марсела к себе в кабинет, заставил его присесть и держать куски воздушного шара и заявить, что это то, что было обнаружено на ранчо. Джесси говорил потом: „Это не то, что я доставил; это было воздушным шаром. Я прекрасно знаю, как выглядит воздушный шар“. Но фотография была опубликована».
Бывший офицер по вопросам информации и связи с общественностью вспоминает, что Марсел рассказывал ему, что был поставлен в неудобное положение, так как ему пришлось позировать с предметами, которые, как он знал, являются поддельными. Хот убежден, что Марсел говорил правду. "Я думаю, что это была операция по сокрытию правды, — утверждает Хот, который также верит, что сообщения о трупах пришельцев скорее всего являются правдивыми, хотя никаких прямых доказательств этого не существует. Он доверяет рассказу Гленна Дэнниса.
Хотя Джесси Марсел мертв, большинство людей, которые его знали, включая Хота и его сына, уверены в том, что он не мог допустить такой вопиющей ошибки и принять за изделие внеземной цивилизации воздушный метеорологический шар, что бы ни было к нему привязано, радиолокационный ориентир или что-то другое. Это кажется им так же невозможным, как и то, что предмет никто другой не рассматривал до выпуска пресс-релиза. К счастью, прежде чем Марсел умер, у него взяли интервью представители телевидения и отдельные независимые исследователи, поэтому у нас есть представление о том, что он помнил об этом происшествии.
Судя по всему, Марсел имел безупречный послужной список, как до, так и после происшествия в Росуэлле. Он стал служить в рядах ВВС в 1942 году, сначала как адъютант генерала, а затем поступил в разведывательную школу в Харрисбурге (штат Пенсильвания) под командованием полковника Эгмонта Кёнига. Затем его опыт использовался в картографировании и фотосъемке. Некоторое время он служил в качестве инструктора, а затем его направили в район боевых действий в южной части Тихого океана. Там он служил начальником разведывательного взвода. Марсел летал с 1928 года и принимал участие в нескольких боевых операциях на борту самолетов Б-24. Он получил повышение и стал начальником разведывательной роты. Его направили в Америку незадолго до того, как на Хиросиму была сброшена атомная бомба. Он проходил курсы радиолокации на аэродроме Лэнгли, когда самолет 509-го полка сбросил атомную бомбу, а затем его направили в распоряжение Восьмой армии ВВС, в Росуэлл в качестве начальника разведки для группы бомбардировщиков. Одним из его первых заданий было участие в испытаниях атомной бомбы в Бикини в качестве наблюдателя. Он хорошо запомнил происшествие в Росуэлле, но неточно называл даты в своем интервью местному телевидению: «Это было в июле 1947 года. Я был в своем кабинете, когда мне позвонил шериф из Розуэлла». Речь идет о шерифе Уилкоксе, тот сказал Марселу о том, что у него находится Макбрейзел, который приехал в город, чтобы продать овечью шерсть. Однако он посетил шерифа, чтобы сообщить, что что-то разбилось на ранчо Фостера не то за день, не то за несколько дней до того. Шериф спрашивал, заинтересован ли майор Марсел в том, чтобы расследовать это происшествие. «Ну, хорошо, — ответил Марсел. — Где я могу с ним встретиться?» Шериф сказал, что Макбрейзел находится сейчас в его кабинете и что он собирается уехать в 3.30 или 4.00. Он пригласил майора к себе. Марсел переговорил с Макбрейзелом и из этого разговора понял, что на земле ранчо лежит большое количество обломков. Он вернулся на базу, чтобы доложить об этом полковнику Бланшарду. Последний порекомендовал ему взять с собой одного из агентов из корпуса контрразведки, чтобы осмотреть местность. Марсел не смог вспомнить фамилию офицера, который сопровождал его. Они отправились в джипе вслед за пикапом Макбрейзела, надеясь успеть до заката солнца. Но приехали, когда уже стемнело, поэтому им пришлось провести ночь в небольшом сарае и утром продолжить поездку. «Прибыв на место, мы стали подбирать обломки, которые показались мне необычного вида, — рассказывал Марсел. — Они были не похожи на материалы, производившиеся в нашей стране. Я никогда не видел ничего подобного. До сих пор я не знаю, что мы подбирали. Я собрал сколько смог и привез их на базу. Тут один из сметливых солдат попытался собрать обломки вместе и посмотреть, что из этого получится. Мне кажется, что ему не удалось соединить вместе хотя бы два кусочка, потому что все было разбито на мелкие части и разбросано по широкой площади. Мне кажется, куски валялись на территории в два километра в длину и в несколько сотен метров в ширину. Итак, мы погрузили обломки и вернулись на базу. Тем временем наш чрезмерно активный офицер, который отвечал за информационную службу и связь с общественностью, связался с „Ассошиейтед пресс“. Сразу же после этого начался ажиотаж. Мне звонили по телефону, кажется, со всех концов света. Все новые репортеры пытались связаться со мной. Но у меня для них ничего не было. Они хотели увидеть материал своими глазами, а я не мог им его показать. Мой начальник отправил меня рано утром в Карсуелл».
