Еще два дня мы работали по маршрутам. С КП нам так и не удалось уехать все эти дни. Полеты были назначены в три смены и наведения поставлены на поток. Летчикам до зарезу нужны были полеты. Многие давно не вылетали и чтоб «поддержать штаны» командир даже пошел на хитрость, назначив на следующий день полеты в СМУ, хотя погода стояла прекрасная. Видимость, как говорили летчики «миллион на миллион», а у нас СМУ. Каждое утро перед полетами в воздух взмывал самолет разведчик погоды, как правило это была спарка, основным пилотом которой бессменно оказывался замкомандира полка. Смешно выглядели его доклады о несуществующей облачности, о том, что она многослойная и кое-где в ней происходит болтанка. Выйдя на воздух, мы стояли под безупречно голубым высоким небом, на котором как ни приглядывайся не обнаружишь и намека на облака. И тем не менее мы летали СМУ.
В среду учения перешли в иную фазу. После отражения единичных налетов вражеской авиации, ожидалась массированная атака крылатыми ракетами со стратегических бомбардировщиков. С этой целью командование Округа привлекло две эскадрильи дальней авиации. Налет начался внезапно в установленное время, неизвестное никому кроме КП. Полк был приведен в полную боевую готовность и на полосе дежурило лучшее звено полка.
Мы сидели в комнате отдыха и ждали наступления времени «Ч». В оперативной комнате нам места не нашлось. Она заполнилась офицерами штаба корпуса, здесь наблюдал за ходом учений командир полка, начальник авиации корпуса, представитель дальней авиации. Все они внимательно следили за изменением оперативно-тактической обстановки.
- Так, курсанты! Живо в комнату наведения! Наводить вам запрещаю, но следить за ходом учений приказываю! – строго сказал начальник штаба, заглянув к нам. – Где все штурманы?
- В комнате наведения и в курилке… - доложил Строгин.
- Позови всех! Через десять минут пойдут «дальники», всем быть готовыми, - он ушел, оставив нас готовиться к наблюдению.
Через десять минут, как и предсказывал начальник штаба, начался массовый налет дальней авиации. Большие метки шли строем, это впечатляло. С нашего аэродрома в небо ушла сначала первая эскадрилья, потом с промежутком в десять минут поднялась вторая эскадрилья.
В небе творилось что-то невообразимое. Столько меток, загадивших весь экран я не видел никогда. Динамики четырех радиостанций не умолкали, отовсюду летели обрывки фраз летчиков, команды штурманов, по громкой связи РДЗ то передавал на управление истребители, то принимал их обратно, он что-то пояснял штурманам, те указывали ему. Высотомеры монотонно информировали о разнице высот целей и перехватчиков. Я уже стал терять нить происходящего и контроль над ситуацией, голова шла кругом от всей этой катавасии, творящейся у нас в комнате наведения и прямо над нами, над КП и точкой.
Но это было не самое страшное. Самое ужасное произошло через полчаса после начала учений, когда адреналин уже не выбрасывался в кровь и первый азарт отражения атаки прошел, остались только профессиональное спокойствие и сосредоточенность. Громкий и спокойный голос зазвучал в динамике, который до этого все время молчал. Радиостанция эта была настроена на общий канал связи, предназначенный для всех самолетов, будь то перехватчики, цели или вообще гражданские самолеты, так называемый «первый канал».
- Патефон-подход, патефон подход. – на удивление голос был ровный, спокойный, четкий и без посторонних шумов. Оказывается, «дальники» говорили намного лучше наших сорванцов. - Я борт семьдесят три семнадцать. Тут два ваших «маленьких» столкнулись…
КП, как один единый организм моментально замерло. В динамиках все еще звучали голоса летчиков, но штурманы замолчали. Каждый внимательно вглядывался в свой участок ИКО, пытаясь найти свои истребители, которых у него было от четырех до шести одновременно.
- Семьдесят три семнадцать, - раздался в динамике уже знакомый голос командира полка. – Купола не видите?
- Нет…
- Штурмана! Чьи?! – кричит по громкой командир.
- Три тройки и три сотни тридцатый, товарищ командир…
- Всем в небе! Смотреть купола! – командует командир полка по радио и добавляет уже по громкой для штурманов и всех наземных служб. – Полеты прекратить, всех на точку!
Офицеры боевого управления сообщают о прекращении полетов своим перехватчикам и, стараясь разводить их, предотвращая опасные сближения, направляют на точку. РДЗ постепенно принимает на управление партии истребителей и, доведя до зоны ответственности руководителя ближней зоны, передает их ему.
- Серега, подержи своих пока у себя, - просит он штурмана.
- Хорошо, - отзывается тот, понимая, как сложно сейчас РДЗ, управляющему десятком истребителей. И за каждым нужно уследить и не в коем случае не перепутать ни его координаты, ни его позывной.
* * *
Мы стоим в толпе людей и смотрим по сторонам. Откуда столько людей? – думаю я. Мне кажется, что в городе столько людей не проживает. Все стоят тихонько перешептываясь, у всех печаль и скорбь на лицах и в поведении. Полк провожает в последний путь разбившихся летчиков. Народу пришло очень много. Помимо семей летчиков, штурманов и техников, здесь можно увидеть и гражданское население Андреева поля. Красные гробы стоят далеко от нас, и мы не видим плачущих жен, друзей, сослуживцев. Рядом с нами стоят Наташа и Оля. Они пришли вместе с нами. До этого мы сидели у Оли, провожая летчиков бутылкой водки и скудной закуской. Пили не чокаясь, молча. Говорили мало и как-то отрывками. Девчонки сказали, что за последние пять лет случаев гибели пилотов не было, правда до этого они бились чуть ли не каждый год. С приходом действующего командира полка меры безопасности усилились, требовательнее стали относиться к изучению особых случаев в полете. Строгость в обучении сделала свое дело и на пять лет смертельные случаи были исключены. Бывало, что опасно сближались, был один случай отказа двигателя, тогда летчик успешно катапультировался, а самолет упал в лесу и не причинил никаких разрушений.
- Ты знала их? – спросила Оля, выпив рюмку водки.
- Нет, они из прошлого года выпуска, говорят вместе учились и были друзьями. Оба женаты… - печально сказала Наташа.
Выпив бутылку на шестерых, мы отправились на похороны. На кладбище, естественно мы не поехали, нас никто не звал и не было ни места в автобусе, ни необходимого количество самих автобусов. Постояв в толпе и поприслушивавшись к отголоскам речей, мы вместе с основной массой присутствующих разошлись.
Полеты в связи с печальным происшествием были остановлены на неопределенное время. Командование было занято разбором полетов. Получали все, и штурмана, за слабый контроль, и летчики, за низкую летную подготовку, и техники, и РТВшники. Всем командир вставлял арбузы, не смотрел ни на меру вины, ни на погоны, ни на дружеские отношения. Благо нас эти разборки и последовавшие выводы почти не коснулись. Они отразились на качестве нашей стажировки, - как минимум мы лишились недели или даже двух получения навыков управления. Но, как и все в молодости проходит и забывается, быстро стало забываться и это. Пока тебя не коснулась беда ты переживаешь, конечно, но недолго и не глубоко.
Уже через день после погребения мы, предоставленные самим себе, решили как-то разнообразить свое времяпровождение. Дискотеки на неделю были отменены, клуб практически замер, работала библиотека, да буфет, в котором некоторые офицеры вечерком пропускали рюмку другую. А вот у дяди Семена случился запланированный отпуск. Об этом нам поведала тёть Лена, которая в магазине и на второй день носила траур. Ей эти две смерти были близки поскольку ее сынуля учился на летчика и не был застрахован от подобных ЧП. Тем не менее, и она вскоре успокоилась.
- Ребятки, - тихонько обратилась она к нам, потому что в ее пункте стояло несколько человек, заходите сегодня вечерком после шести к нам. Ладно? Вы свободны?
