- Чуев в роте бунтует, - объясняет наш четвертый друг.

Вслед за Вадькой в курилке нарисовывается Строгин. Он вышел не курить, а загнать нас на построение.

- Женя что там за построение? – обращаемся мы к сержанту.

- Да хрен его знает! Чуев приказал старшине построить всех и даже наряд.

- Вот блин! И надолго? - заволновался Тупик, сидящий на другой стороне курилке. Он уже в «парадке», вот-вот готовый сорваться к молодой жене.

- У него спроси, - пожимает плечами Строгин и уходит. Мы плетемся вслед за ним.

- Рота! В две шеренги становись! – раздается зычный голос старшины. Мы пришли вовремя.

- Первый взвод, становись! – дублирует команду Строгин в своей зоне ответственности.

- Второй взвод, становись! Третий взвод, становись! – вторят ему голоса рядом и немного вдалеке.

Курсанты нехотя занимают свои места, выученные за многие, многие построения и днем, и ночью, в любую погоду, в любом состоянии и настроении. Через минуту рота построена.

- Товарищ капитан, рота по вашему приказанию построена! Старшина роты, старший сержант Бубубу, - окончание старшина как обычно съедает.

- Вольно, - говорит командир роты.

- Вольно! – командует старшина.

Чуев прохаживается перед строем с закинутыми за спину руками. Настроение у него паршивое, это мы научились определять, даже не глядя на него, только по одному его голосу и тяжелому дыханию, как у уставшего бульдога, а также по храктерной манере держаться перед строем.

- Мне каптерщики сообщили, что при сдаче теплого белья у них образовалась недостача. Не хватает…

- Двадцать… - подсказывает ему каптерщик Кликацюк, выглянувший из своей коморки.

- … двадцать комплектов. Даю десять минут на то, чтобы сдали те, кто еще не сдал свои комплекты. Рота, разойдись!

- Рота! Разойдись! Построение через десять минут! – командует старшина и мы расползаемся по кубрику. Никто и не думает искать теплое белье. Одни садятся на свои табуреты и продолжают заниматься прерванным делом, другие идут курить в курилку. Третьи начинают метать икру, это, конечно, увольняемые. Это их тихий мат слышится из-за каждого угла. Они клянут Чуева.

Наша четверка спокойна, как никогда. Нам плевать с высокой колокольни на построения и Чуевские требования. Хотя, конечно, понятно беспокойство каптерщиков. Теплое белье выдается не по спискам и фамилиям и соответственно сдается также просто из рук в руки. Они допустили промашку, надеясь на порядочность курсантов, а те двадцать человек взяли и не сдали свои комплекты, по разным причинам. Но поди проверь, кто из сотни курсантов так и не сдал свои теплые подштанники и телогреечки. Поэтому правильно говорит Плавинский: курсанта куда не целуй, у него везде попа. Надо было бы каптерщикам все-таки вести учет тех, кто сдал, но уже поздно, кого не спроси, все говорят, что сдали, но недостача существует объективно, так сказать на лицо. Что теперь делать ротному командованию? Да, интересно, как выкрутится Чуев. У нас чисто спортивный интерес.

Через десять минут мы вновь стоим в строю. Чуев все также зло прохаживается перед строем.

- Комплекты теплого белья не появились. Даю еще десять минут. Рота, разойдись.

Мы снова расходимся теперь уже нехотя и злых ругательств в адрес командования стало больше. Я смотрю внимательно на своих товарищей, никто из них и не думает бежать сдавать пресловутое белье. Значит, нас замордуют построениями и не видать увольняемым города, как своих ушей. Хорошо, что мы были там вчера.

- Я так понимаю, что вы не хотите решить возникшую проблему, - говорит командир роты после очередного доклада старшины. – Хорошо, пойдем другим путем. Рота будет стоять в строю до тех пор, пока белье не появится.

- Идиот…

- Во дает!

- Ну, Чуев…

- По реке плывет топор из деревни Чуево, ну и пусть себе плывет деревяшка…

Эти шипения и оскорбления теперь слышаться со всех сторон. Мы уже все возмущены таким дурацким решением. Как он надеется получить белье? Оно что, само придет в каптерку?

Проходит пятнадцать минут. Строй стоит. Белье не появилось. Чуеву надоело маячить перед строем, и он уходит в командирскую комнату, оставив нас на попечение старшины.

Проходит еще пятнадцать минут. Белья нет и быть не может. Теперь уже и сержанты возмущены и солидарны с настроением своего личного состава. Замкомвзводов оставляют строй и идут к старшине. Они все отходят подальше от первой шеренги и о чем-то долго шепчутся.

Проходит полчаса. Я смотрю на часы, в общей сложности мы стоим в строю уже больше часа. Ноги устали и кое-кто во второй шеренге присел на табуретки, другие облокотились о железные спинки кроватей. Первым рядам не везет и там происходит движение, курсанты пытаются поменяться со второй шеренгой, но это в свою очередь вызывает возмущение у курсантов нашей шеренги, никто добровольно меняться не собирается. Строй еще не распался, но он уже рыхлый и поредевший. В казарме происходит какое-то неведомое и тайное движение. Кто-то исчезает, кто-то внезапно появляется. Бобер исчезает, за ним пропадает Фома, они с их слов уходят курить в туалет. Через короткое время они появляются. Да, от них несет табаком. После них короткими перебежками убегает Тупик.

Время нашего бдения в строю увеличивается до двух часов. Рота истощена и вот-вот готова взорваться. Но внезапно дверь командирской комнаты открывается, мы, стоящие далеко от нее, это понимаем по внезапному прекращению разговоров и по тому, как быстро в строю появились сержанты. Старшина командует «смирно». Чуев выходит на середину перед окрепшим, но с пробоинами строем.

- Каптерщики доложили, что белье собрали. Недостачи нет. Рота, разойдись!

- Рота, разойдись! Увольняемые через десять минут построение внизу у курилки. Форма одежды парадно-выходная! – берет на себя инициативу старшина и мы расходимся по своим местам обитания, мучаясь вопросом – неужели белье появилось? Неужели оно пришло своими ногами? Да! Вот загадка, так загадка!

До начала стажировки остается ровно месяц.

* * *

- Выскребов! - курсант встает. Он только что оживленно болтал со своим соседом и, вероятно, не слышал, о чем бубнил лектор или только утерял цепь рассуждений преподавателя научного коммунизма. – Так какое самое важное событие в жизни нашего государства, произошедшее в этом году?

- Ммм… Чернобыль?

- Нет, хотя его значение нельзя недооценивать. Но я говорил о другом. Не сравнимом по своей значимости и историческом в масштабе планетарном.

- Э… Горбачев предложил распустить страны Варшавского договора?

- Нет…

Курсант молчит и ждет подсказки. Ему шепчут и слева, и справа: «съезд, съезд». Наконец он услышал.

- XXVII съезд КПСС…

- Да, плохо только, что у вас слух неважный товарищ курсант. Даже я слышал, как группа вам подсказывала. А какие эпохальные решения были приняты на съезде нашей руководящей и направляющей силы? Кто ответит? Садись Выскребов! Итак, кто ответит?

Я смотрю по сторонам. Все опустили глаза и врастают в парты, боясь, что, не дай Бог, их могут спросить. Выручая своих товарищей, я робко поднимаю руку.

- Карелин хочет сказать? Хорошо! Слушаем.

- XXVII съезд КПСС, - начинаю я лить воду так, как умею и люблю, - собрался на крутом переломе в жизни страны, современного мира в целом. Мы начинаем работу с чувством глубокого понимания своей ответственности перед партией и советским народом. Наша задача — широко, по-ленински осмыслить переживаемое время, выработать реалистическую, всесторонне взвешенную программу действий, которая органично соединила бы величие целей и реализм возможностей, планы партии — с надеждами и чаяниями каждого человека. Решения XXVII съезда определяют и характер, и темпы нашего движения на годы и десятилетия вперёд, движения к качественно новому состоянию советского социалистического общества. Многое, а по существу всё, будет зависеть от того, насколько эффективно мы сумеем использовать преимущества и возможности социалистического строя, его экономическую мощь и социальный потенциал, обновить устаревшие общественные формы, стиль и методы работы, привести их в соответствие с изменившимися условиями. Мы убеждены, что все сознательные, честные люди, каждый советский патриот поддержат стратегический курс партии, направленный на то, чтобы крепло могущество нашей державы, чтобы наша жизнь становилась лучше, чище, справедливее. Так, и только так мы сможем выполнить завет великого Ленина — с энергией, единством воли подниматься выше, идти вперёд. Иной судьбы нам историей не дано. Но какая, товарищи, это прекрасная судьба!