Со Старого света перелетела в Новый, и тут была встреча с Борисом, и вскоре состоялась свадьба, и был медовый месяц, и было много хлопот по устройству прилетевших с Драганой Мелицы и её детей. Им отвели новенький домик, завезли в него мебель, и Мелица с нанятой домработницей стала обустраивать свой быт на новом месте.

Девочка Ивана всё время жила с Драганой, она совершенно поправилась, счастливый её голосок весёлым колокольчиком звенел по всем комнатам. Её любила новая мама и Борис, которого она называла папой Борей. И, кажется, он-то и любил её больше всех. Очень скоро он уже знал все подробности этой романтической и, как он считал, счастливой для начала их жизни с Драганой истории.

Но, как часто это происходит в жизни, именно в это счастливое время стали происходить события, таившие в себе много тревожных последствий.

Утром в воскресенье адмиралу позвонил старый товарищ и приемник на посту командующего эскадрой: «В полдень приду в твой квадрат. Буду рад встрече на борту крейсера». Адмирал Ян обрадовался: «Вот случай показать Драгане и её муженьку посудину, на которой я маячил под звёздами пятнадцать лет». Позвонил им: они обрадовались и стали собираться. Перед самой посадкой на катер к ним напросился Ной Исаакович, и они, задав двигателю хорошие обороты, понеслись в сторону острова Куба, где через два часа должны были встретиться с авианесущим крейсером. Конечно, они могли отправиться в указанный квадрат на вертолёте, но погода стояла тихая, было тепло, солнечно,— адмирал приказал снарядить катер, который, кстати сказать, имел реактивный двигатель и мог развивать скорость почти самолётную.

В условленный час и даже минуту они подошли к борту крейсера. Их встретили офицеры и повели к средней палубе, где возвышалось строение, в котором размещались пульты управления кораблём и эскадрой, узлы связи, служебные и жилые помещения, буфеты и столовые. Адмирала вели по палубе четыре офицера, видимо, знакомые ему; оживлённо с ним беседовали, по пути показывали стоящие на палубе самолё- ты и вертолёты. Два офицера сопровождали Драгану, Бориса и Ноя.

В суматохе не заметили, куда увели адмирала и Драгану. Борису и Ною показали железную лестницу, ведущую вниз — в «брюхо» корабля.

Адмирала привели в каюту, и старший из офицеров сказал:

— Подождите, пожалуйста, здесь. Наш адмирал сейчас занят, он вас позовёт.

Примерно то же сказали Борису и Ною и закрыли за ними металлическую дверь.

Драгану привели в каюту командующего эскадрой. За столом сидел сухой, длинный и скуластый человек с узенькими раскосыми глазами. Он как-то хитро улыбался и не спешил проявлять эмоций по случаю явления в его каюте молодой женщины. Он сразу-то как бы и забыл предложить ей сесть, и это озадачило Драгану, но она поклонилась и сказала: «Здравствуйте!», на что адмирал едва заметно кивнул и нехотя поднялся из-за стола, но не подошёл к гостье и не предложил ей сесть, а стал как-то бессмысленно кружить по каюте, что ещё больше озадачило Драгану. Она растерялась, не знала, что же ей делать, что сказать. Наконец, тихо проговорила:

— Я Драгана Станишич, мы приехали вместе с моим дядей адмиралом Станишичем.

Адмирал повернулся на её голос и, покачиваясь точно пьяный, долго смотрел на Драгану, как бы не понимая, чего она от него хочет.

Драгана испугалась, повернулась к двери, толкнула её, но дверь была заперта. Снова повернулась к адмиралу, хотела громко и властно потребовать выпустить её, но тут же раздумала и решила подождать дальнейшего развития событий. А хозяин кабинета подошёл к маленькому письменному столу и медленно, точно больной или старый немощный человек, опустился в кресло. Минуту сидел, уронив над столом седую, коротко подстриженную голову, а потом поднял на Драгану полубезумные глаза, смотрел куда-то поверх головы. «Да он пьян!» — решила она. И это внезапное открытие повергло её в ужас. Она подумала о том, чем же будет обороняться, если эта пьяная громадина полезет к ней со своими ласками?.. Однако даже и не эта мысль была для неё самой страшной. Невообразимо страшнее было то, что она вдруг поняла: это ловушка! Их заманили на корабль с целью выкрасть Простакова.

Решительно подошла к двери, толкнула её, но она была закрыта на замок. Хозяин каюты, не приподнимая головы, вяло проговорил:

— Вы почему стоите? Садитесь, пожалуйста.

Обвёл рукой каюту:

— Тут места много. Садитесь.

И вновь уронил над столом голову.

Драгана опустилась на стул, стоявший возле двери. Спросила:

— Где мой дядя, адмирал Станишич?

— Дядя?.. Кто такой дядя? И почему дядя? Тут у нас боевой корабль и никаких дядей нет. Ах, адмирал Ян! Он ваш дядя. А что дядя? Он придёт. Скоро придёт. Если вы пришли, то и он придёт. Я так думаю.

Беспокойство нарастало. Драгана была близка к обмороку. Однако же себе говорила:

— Не надо так волноваться. Сохраняй спокойствие.

Больше всего её смущало присутствие офицера, или это и был адмирал, заместивший дядю на посту командующего эскадрой. Она вышла на середину каюты и властно проговорила:

— Откройте дверь! Я хочу выйти.

Офицер как-то неестественно пожал плечами и промычал что-то неопределённое. Драгана повторила требование.

— Откройте дверь!

Адмирал продолжал сидеть в полудрёме. Но вот он поднялся и нетвёрдым шагом двинулся к ней. Едва внятно залепетал:

— Где ваш физик Неустроев? Нам нужен Неустроев. И Простаков. А?.. Остальных может не быть. Остальные на катер и — домой. Простаков есть?.. Я должен звонить в штаб.

Драгана не отвечала. Она всё поняла. И хотела угостить офицера двойной дозой, но как раз в тот момент, когда она потянулась рукой к большой пряжке, висевшей у неё на поясе возле левого кармана куртки,— как раз в эту минуту щёлкнул замок двери и в каюту вошёл молодой офицер. Кивнув Драгане, он метнулся к адмиралу, подхватил его и поволок в угол каюты, где была дверь в другое помещение. И там уложил командира на диван. И тут же вернулся к Драгане и встал перед ней по стойке смирно. Лицо его озарилось счастливой улыбкой.

— Вот радость!.. Вы госпожа Драгана?.. Я видел вас на офицерском празднике, где вы были со своим отцом — губернатором штата. А я состоял офицером для поручений при адмирале Станишиче,— он, кажется, ваш дядя? Я не ошибся? Я верно говорю?

— Да, вы говорите верно, но скажите, пожалуйста: где задержались мои спутники?

Офицер пригласил Драгану сесть за столик возле иллюминатора, а сам расположился напротив и устремил на неё взгляд тёмно-серых глаз. В каюту изливались блики солнечных лучей, отражаемых океаном, и эти лучи мерцали в глазах офицера, и оттого улыбчатое юное лицо его казалось радостным и счастливым. Отвечал он не сразу и словно бы извиняясь:

— Я не вправе вас информировать, поймите меня и простите. Служба. Она, знаете ли...

— Да, да, я вас понимаю, но вы только мне скажите: моему дяде и его спутникам ничего не угрожает?

Офицер и на этот вопрос отвечать затруднялся. Впрочем, сказал:

— Нет, нет, конечно. Я сейчас вам всё объясню. Мне неловко за своего командира; он не в лучшей форме: прилетевшие с материка люди угостили его индонезийским ромом, и этот ром... Но, впрочем, это неважно. Я его порученец, то есть адъютант: я и не заметил, как мой шеф потерял ход и остойчивость. У нас тут каждый третий нюхает и колется, но адмирал, слава Богу, к заразе этой не пристрастился, а вот коньячок или ром в малом количестве иногда принимает. Ну, вот — и на этот раз, кажется, принял лишнего. Вы уж извините, так у нас вышло.

— А наркотики у вас принимают и офицеры?

— Офицеры редко, но рядовой состав... Американский флот давно поразила эта чума. Матрос, как если он чёрный или полукровка, так уж непременно курит или нюхает всякую гадость, а кто имеет деньги, принимает уколы. Когда эскадрой командовал ваш дядюшка, порядка было больше, и кололись немногие,— ну, процентов пятнадцать-двадцать, сейчас это число удвоилось. Флот больной. Он только с виду такой грозный, а внутри больной. Его поразила не только наркота, но... многое другое. Вам я сказать не смею, но есть и другие недуги. И СПИД тоже есть. Но самое главное: в экипажах нет мира, все разделены — по цвету кожи, по интересам: чуть что — и закипает ссора. Белые ненавидят чёрных, чёрные презирают белых. Я американец чешского происхождения, мои предки словаки, я словен. Я знаю: вы тоже словенка. Ваш дядя мне говорил. Он меня и назначил к себе порученцем. Он обещал взять меня на Русский остров, говорил, что вы там хозяйка. Вы возьмёте меня на свой остров?