Во время войны с немцами наши отцы и деды свернули шею Гитлеру, вырвали из газовых печей евреев, не дали Гитлеру окончательно решить еврейский вопрос,— и ради этого положили двадцать миллионов солдат и столько же мирных жителей, и ко всему прочему благодаря бездарным генералам откатились к Волге, позволили сжечь и разрушить пол-России... И что же взамен?.. А взамен бесшумная война с агентами влияния, полная катастрофа, оккупация и власть олигархов, среди которых ни одного русского! Спасибо вам, господа евреи! Отплатили, научили, а вам, русским дуракам, так того и надо. Как сказал взлелеянный Кремлём поэт Гангнус: вы — навоз, солома, другой судьбы и не заслужили.

Наши нынешние господа евреи, читая эти мои строки, посмеиваются: как же! Иван признаёт нашу победу! А умники из русских ворчат: де, мол, резковато, не такая-то уж и победа. Диссиденты и раньше гнездились в Кремлёвских палатах, среди сталинских соратников и раньше не было русских, а если копошились там Ворошилов, Молотов, Хрущев — так женушки у них из тех же... а русский под сапогом жидовочки — самый что ни на есть палач и мерзавец. Они таковыми и были, сталинские соратники. Сталин — не Екатерина Вторая, приличных людей возле себя не держал, он их или высылал, как выслал на Урал подлинного творца Победы Жукова, или запирал в тюремную камеру и морил голодом, как это сделал с величайшим из русских учёных и благороднейшим из людей академиком Николаем Ивановичем Вавиловым. Представляю, как при этих моих словах завопят нынешние патриоты. А мне не страшно. Говорить то, что думаю, я своё право выстрадал всей своей жизнью. Вот и говорю. А вы, друзья хорошие,— и те, что власть в Кремле захватили,— там нынче много Ивановых, но ни одного русского!.. И те, кто в патриотах ходит, но многого ещё не понимает, слушайте и на ус мотайте. И тем и другим наука жизни нынешней пригодится».

Драгана и ещё бы читала, но служанка доложила:

— К вам пришли.

И она с радостью спустилась вниз и увидела Простакова и Неустроева.

Села в своё легкое любимое креслице, пытливо оглядывала гостей. Начала с неожиданного вопроса:

— Я слабая бедная женщина, а вы заставляете меня заниматься хозяйственными делами. Науку забросила, сижу за расчётами и совсем в них потерялась.

Павел Неустроев сказал:

— По всем хозяйственным и денежным вопросам я обращаюсь к адмиралу. Он будто бы главный распорядитель. И слава Богу! Он пока ни в чём мне не отказывает. Со дня на день мы ожидаем теплоход с новой партией физиков и семьями наших сотрудников. Дома для них строим. Я хотел доложить вам об этом.

— И хорошо, что мой дядя забрал все бразды правления. Я об этом его просила. И в первые же дни после выхода в отставку он проявил свой мужской и военный характер: в два раза увеличил стоимость санаторных путёвок и всего комплекса услуг. Мне он сказал: «У нас клиенты всё больше из ”новых русских“, а у них деньги краденые; они в России все банки ограбили,— говорят, за время новой власти три триллиона долларов из казны русской умыкнули. Вот мы их карманы и почистим».

Хозяйка острова отстранилась на спинку кресла, сжала кулачки на подлокотниках, смотрела подолгу — то на одного, то на другого. Свою сентенцию заключила словами:

— Да, я вот так решила. А недавно в мои карманы упали новые деньги, хорошие деньги, будем и их тратить. Для надёжности разместим их в разных странах, и в белградские, и в московские банки заложим. Там теперь правители боятся народов, потому как славянский мир ненавистью дышит. Там лет на десять и финансы, и экономику в покое оставят. Вы скажете, откуда она, такая зелёная, всё это знает? На этот вопрос отвечу: умных людей умею слушать. И память у меня хорошая. А теперь задавайте свои вопросы, а если нет вопросов, будем чай пить.

Простаков спросил:

— И все-таки непонятно, почему мы так скоро должны тратить деньги? Наша лечебница принимает много больных, будем принимать ещё больше,— деньги, я надеюсь, мы заработаем. Хорошо бы их с толком тратить и не торопясь.

Драгана устремила взгляд в открытую дверь балкона, задумалась. Потом тихо проговорила:

— Доллар падает в цене быстрее, чем мы ожидали. Скоро и Америку, и Европу поразят дефолты, а там и кризис пожалует. В мировое правительство залезли молодые ребята, поражённые бешенством реформаторства,— ну, такие, как Чубайс и Гайдар в России. Им не терпится, неймётся поскорее извести население теперь уже не одной только России, а и всей планеты. Они торопятся. А и нам надо поспешать. Я хочу каждому из вас выделить средства из своего личного бюджета. Распоряжайтесь сами, двигайте свои проекты, улучшайте жизнь сотрудников, стройте школы, больницы, ясли: в районе каждого посёлка разводите фруктовые сады, заводите по нашему славянскому образцу огороды, расширяйте посадки красного дерева и стройте мебельные фабрики. Пусть наша мебель из красного дерева покорит все южные штаты Америки, а там и шагнёт в Европу. Мы должны научиться делать деньги,— много денег! Дядюшка хорошо это придумал, что дерёт шкуру с «новых русских». Я буду отдавать часть денег на содержание русских и сербских сирот. Мы привезём на остров несколько тысяч беспризорных детей и на эти деньги будем их кормить и учить.

Каждого из гостей Драгана огорошила неожиданностью своих предложений и смелостью суждений, однако раздумывать долго не давала; озарила всех дружеской улыбкой и пригласила к столу.

Украдкой бросала чуткие взгляды на Простакова; с радостью заметила: он смотрит на неё пристально и сердечно и как бы говорит: вы наша госпожа и мы готовы вам во всём покоряться.

Адмирал Ян получил шифрованную телефонограмму от брата-губернатора:

«Срочно вышли ко мне Драгану и Павла Неустроева».

Драгана хотела бы связаться с отцом, но он для своих близких завёл правило: по телефону не звонить. Никто не должен знать, кто из семьи губернатора где находится и что делает. Так он прячется от журналистов и всякого рода противников; телефоны прослушиваются, врагов у губернатора становится больше,— особенно их стало много теперь, когда Урош Станишич решил бороться за пост президента. И недавно, когда Драгана жила у отца и с ней и с Эллом случилась ужасная катастрофа, губернатор сказал дочери: захочешь куда поехать или пойти, дай знать Жанетте: у неё всегда найдётся два-три парня для твоего сопровождения. Теперь, после нападения с вертолёта, губернатор решил усовершенствовать и усилить охрану свою собственную и своих близких.

Дядюшка Ян приказал через час вылететь на материк. И в точно назначенное время хозяйка острова и русский физик Павел Неустроев поднялись в воздух и взяли курс на Дом Волка, где их ждал губернатор.

Павел сидел на диване рядом с кабиной пилота, а Драгана расположилась напротив у окошка, из которого любовалась небом и океаном. Она могла бы пройти в свой собственный салон и пригласить к себе физика, но предпочла общий салон. Изредка поглядывала на Павла, хотела бы знать, о чём он сейчас думает. И знает ли он хотя бы приблизительно, зачем это их пригласил к себе её отец. Поманила Павла, предложила ему сесть с ней рядом. Сказала:

— Вы очень важный, и я вас стесняюсь. Но мне бы хотелось сойтись с вами поближе и втереться к вам в доверие.

— А вот этого я бы не советовал вам делать. Меня самого тяготят секреты, которыми окружена тема моих занятий, а тут ещё и вам вешать на себя мои проблемы.

Помолчав с минуту, добавил:

— В России я заключил контракт на работу в Штатах, а ваш остров будто бы и не в Америке, а на Багамах.

— Да, на Багамах, но американские военные арендуют у нас территорию. На острове у них какая-то секретная лаборатория, её зовут физической.

— Ну, если так, а то я уже было намылился...

— Что значит, намылился? Ах, да — собрались возвращаться домой.

— Извините. Я, кажется, выразился не совсем литературно, но я человек простой, в молодости занимался спортом. Там у нас и лексикон попроще.