Никлину было трудно поверить, что с тех пор, как этот изъеденный коррозией корабль установили на краю портала, прошло два года. В течение этих двух лет он трудился не покладая рук, отказываясь даже от коротких отпусков, принося в жертву своей страсти, многое из того, что составляет нормальную человеческую жизнь.

Когда требовалось приобрести какую-либо деталь или конструкцию, работа сразу же замедлялась из-за невидимого, но Постоянного противодействия консорциума Ренарда.

Никлин часто вынужден был покупать детали, предназначенные для иного типа корабля, и подгонять их под имеющуюся конструкцию. Небольшой отряд рабочих, целиком составленный из членов общины, вынужден был работать в три смены. Под контролем Никлина они выполнили впечатляющий объем работы.

Скотт Хепворт столкнулся с теми же трудностями в работе над двигателями корабля. Ему приходилось время от времени приглашать специалистов со стороны. Но в конце концов двухлетний самоотверженный труд завершился победой, и двигатели были готовы.

«Птичка собралась улетать, — грустно подумал Джим. — Единственная проблема состоит в том, что никто не откроет ей клетку».

Дойдя до центрального трапа, ведущего в основной пассажирский цилиндр корабля, он остановился, заметив спускающегося по трапу Лэна Хуэртаса. Именно Хуэртас, единственный чернокожий в общине, первым заговорил с Никлином в тот памятный день в Оринджфилде. Теперь же Хуэртас не скрывал своей неприязни к Джиму и старался не разговаривать с ним.

— Доброе утро, дорогой мой, лучший мой друг! — радостно закричал Никлин, никогда не упускавший случая позлить Хуэртаса бурным проявлением дружелюбия. — Как ты себя чувствуешь сегодня?

— Отлично, — буркнул тот, стараясь побыстрее пройти мимо.

— Я очень рад слышать это. Скажи, старина. Кори на корабле?

— Нет, в отеле.

— Очень тебе признателен, дружище!

Никлин хлопнул Хуэртаса по плечу и повернул в сторону отеля «Первопроходец». Процветание этого отеля полностью зависело от регулярности космических сообщений. Со времен Большого Скачка отель испытывал огромные финансовые затруднения, и его владельцы с огромной радостью предоставили Монтейну и его соратникам льготы, поскольку благодаря проекту проповедника их дела пошли на поправку. Сам же Монтейн сейчас с головой ушел в войну на измор за получение сертификата.

Предупрежденный о трудностях с получением разрешения, Монтейн предпринял хитрый ход, заставив всех своих последователей приобрести акции компании. Юридически это означало, что корабль становится частным, а не общественным средством передвижения, и, следовательно, должен теперь удовлетворять менее суровым правилам. Однако эти ухищрения не растопили лед инспекции из Департамента Космических Перевозок.

Никлин наблюдал, как представители Объединенного Руководства пачками приезжали и уезжали с брезгливым выражением на лицах, словно чиновники полагали, что возрожденный корабль угрожает самим основам их существования. Их философий, разъяснял Джим недоумевающим Монтейну и Воорсангеру, состоит в одной-единственной установке: отверстие, просверленное одним рабочим здесь, в порту, гораздо хуже отверстия, просверленного другим рабочим на заводе, имеющем соответствующую лицензию.

Из этого тупика есть два выхода, добавлял он. Первый — прибегнуть к подкупу на всех уровнях, другой выход — глухой ночью сорвать замки с причальных линий и тихо соскользнуть в черное отверстие Портала. Монтейн воспринял оба предложения как шутки дурного тона, и, по-видимому, ждал вмешательства высших сил, которые помогут ему отправиться в путь вместе с будущими Адамами и Евами.

«Определенно, пора сматываться, — подумал Джим, шагая к отелю. — Я сделал все, что наметил… за одним, но очень существенным исключением. Дани. Впрочем, я готов ко всему, что предложит мне Газообразное Позвоночное».

Он вышел с территории порта через пустынный грузовой вход, пересек бульвар Линдстром. Пирамида «Первопроходца» высилась справа, в его наклонных стеклянных стенах отражались бледно-голубые полосы неба Орбитсвиля. Джим уже повернул к дверям отеля, когда увидел высокую девушку, шагавшую ему навстречу. На ней была лимонного цвета шляпка и такого же цвета легкий полотняный костюм. Картину довершали светлые волосы и ровный загар. Изящная и уверенная в себе красота не могла не броситься в глаза, но внимание Джима привлекла в первую очередь улыбка. Девушка улыбалась и улыбалась именно ему. В ее лице было что-то, заставившее Никлина вглядеться в него повнимательнее. Джим напряг память. Какое-то мгновение раздумывал, не может ли это быть одна из многочисленных проституток, с которыми он развлекался в последние два года.

— Джим! — воскликнула девушка. — Джим, я тебя всюду ищу!

Она подошла ближе. Никлин вгляделся в красивое лицо с маленьким решительным подбородком. Ее голос подстегнул память.

— Зинди! Зинди Уайт!

— Дай мне взглянуть на тебя, — сказал Никлин, когда они покончили с объятиями и поцелуями. — Ведь когда мы виделись в последний раз, ты была совсем еще маленькой.

Джим не раз слышал, как взрослые употребляют именно эти слова, когда встречаются с молодыми людьми, сильно изменившимися за несколько лет. Его всегда коробила их банальность, но он не смог подыскать других. Магия биологических законов на славу потрудилась над Зинди, Джиму оставалось лишь в удивлении разинуть рот, глядя на результат. В девушке проглядывали знакомые черты ребенка, которого он когда-то знал, но их настойчиво теснила прекрасная женственность.

— Никак не могу поверить. Сколько же тебе лет?

— Семнадцать.

Никлин покачал головой:

— Семнадцать?! Просто не верится.

— А ты так и не написал мне, — упрекнула Зинди.

— Да. Прости меня. Но я помнил о тебе всегда, хотя за эти годы много воды утекло, многое изменилось.

— Я слышала. Во всяком случае, я тебя не забыла.

Она как-то непонятно улыбнулась и застенчиво коснулась небольшого медальона на груди. Никлин вгляделся. Старинная бронзовая монета. Он поднял голову.

— А что ты здесь делаешь?

— Семейный визит в столицу.

Зинди перестала теребить украшение. Ее лицо на мгновение затуманилось печалью. Может кто-то из ее родителей приехал в Бичхед для обследования в одном из медицинских институтов столицы?

— Как Нора и Чэм?

— Прекрасно. Час назад мы поселились в «Первопроходце». В информационном центре я узнала, где тебя можно найти. — Она взглянула в сторону порта. — Я надеюсь попасть туда, пока ты не улетел.

— Иными словами, я тебя интересую в связи с моим кораблем.

Зинди опустила ресницы.

— Я бы так не сказала, но я действительно хочу его увидеть.

— Тогда пошли!

Они пересекли бульвар и подошли к центральным воротам порта. По просьбе Никлина охранник выдал Зинди пропуск в виде круглого серебристого значка. Пока они шли, взявшись за руки, к кораблю, Зинди рассказала, что собирается прослушать общий курс в колледже «Дениз Серра Мемориал» в Восточном Бичхеде, а затем, возможно, всерьез займется энтомологией. Ее родители приехали вместе с ней, решив совместить приятное с полезным.

— Прекрасно, — откликнулся на рассказ девушки Никлин. — Если ты два-три года будешь жить в Бичхеде, мы сможем часто видеться.

Зинди резко остановилась.

— Но… Разве ты не улетаешь?

Джим не сразу понял, что она имеет в виду, потом весело рассмеялся.

— О Боже, нет, конечно! Ничто не заставит меня подвергнуть риску свою драгоценную задницу и отправиться путешествовать в никуда, особенно в обществе этого стада пустоголовых.

— Я не знала… Я думала ты и…

— Дани? Стерва В Черном? Та история ничем не кончилась, точнее, нельзя даже сказать, что она хотя бы началась.

— Голос у тебя, невеселый, Джим.

— Невеселый? Нет, мне не о чем печалиться. Ведь она вытащила меня из Оринджфилда, а это самое лучшее, что когда-либо происходило со мной. Я теперь совершенно другой человек.

— Вижу, — кратко откликнулась Зинди.