— Все, я ее привязал. Ну что он, раскололся?

— Как же, войну вспомнил, а мы, значит, фашисты, — ухмыльнулся Иван, отпустив старика.

Последний медленно осел на ворох сухих листьев под яблоней.

Рустам приблизился и наклонился над стариком.

— Слушай, дедуля, ты не прав, — отчеканил он. — Мы добрые, хорошие ребята. Нам нужны только твои монеты в сундучке, которые ты закопал. Ведь пропадут ведь, понимаешь?

Хозяин сплюнул вбок, поднял глаза на Рустама, со все тем же стойким взглядом ветерана.

— Толку-то, что ты рисунок оставил, зашифровал для потомков. Все равно все сгорело! В девяносто девятом все сгорит — и дом твой, и рисунок, и никто не сможет найти клад. Так что будь молодцом, отдай нам сейчас. А то пропадет добро зазря.

— Да откуда ты знаешь про девяносто девятый? — изумился дед.

— Баба Ванга нашептала, — сказал не лишенный умишка Рустам. — Короче так, если сейчас не скажешь, где клад, я иду гладить твою бабку горячим утюгом.

Дед схватился за голову и как-то неестественно затрясся, словно заплакал.

— Да подавитесь вы, хых-хых. Не зарыл я их еще. И откуда узнали только, что собираюсь копать? Хых. Вон там они — под бревном в овражке.

— Ну, вот и молодчина. Сходи-ка, Вань, посмотри, — сказал Рустам.

Его напарник с готовностью сбегал к бревну и через несколько секунд вернулся с увесистым латунным сундучком, — в подобных хранили ценности еще до революции семнадцатого года.

— Глянь, что там внутри! — скомандовал Рустам.

Ваня поставил сундучок на деревянный столик и открыл защелку. Когда он приподнял крышку, глаза его заблестели, точно у сказочного героя.

— Полный фарш, — пропел напарник.

— Так, порядок — уходим, — решил Рустам.

— А с ними что делать? — Иван ткнул пальцем в деда, стеклянными глазами смотрящего на бандитов.

— Ну, не мочить же, Вань, головой-то думай! — упрекнул Рустам. — Пускай себе живут.

Ваня защелкнул сундучок, и напарники покинули приусадебный участок. На этом экзекуция завершилась.

В съемной комнате они перепотрошили латунный саквояж. Монет оказалось очень много, и все старинные.

— Мы богаты, Рустик? — спросил Иван.

Рустик повел плечом.

— Не знаю. Шаман говорил, что здесь на полмиллиона баксов.

— А давай его кинем! — Иван вопросительно посмотрел на соратника.

Рустам повел бровью.

— Ладно, поглядим, как карта ляжет. Утром сваливаем обратно.

Утром они приблизились к пещерам. Однако Рустам вспомнил про парочку пользующихся каналом. Он предложил не идти сразу в грот с группой туристов, а подождать у выхода. Вдруг именно в это утро «те придурки прибудут сюда». И бандитам несказанно повезло. Вскоре из выхода (откуда возвращаются на свет экскурсии) появились два человека, вполне похожие на тех.

Правда, один оказался с усами, но Рустам все равно вспомнил его лысеющие волосы. Стало быть, усики-то приклеил. Второй, круглолицый, больше походил сам на себя. И хотя в прошлый раз они предстали при свете фонаря… Все равно, память на лица у бандита была отменная.

Рустам достал пистолет и навел ствол на щурящихся от солнечного сентябрьского утра друзей. А Иван поставил латунный сундучок на землю и сжал кулаки.

— Салют, чмушники! — усмехнулся Рустам. — Кажется, мы в прошлый раз так и не поговорили.

Вышедшие из пещеры опешили и даже попятились назад. Тот, что с усиками, неожиданно достал револьвер и направил на Рустама.

— Ну хорошо, можно и поговорить, — процедил он.

— Блин, смотри, Рустик, вооружились гады, — пробормотал Иван.

Димка (ведь уже ясно, кто есть кто) держал в руке пакет с Зенитами и книжками. Ему было страшно. Очень страшно. Как, может, случалось только в детстве, лицом к лицу с грозой ребятни Князевым. Кукарский смотрел прямо в зияющее дуло пистолета Рустика, и казалось, что вся жизнь одним сгустком устремится сейчас в эту дырочку, чтобы исчезнуть навсегда.

— Кто вы такие и откуда узнали про этот переход? — тем временем спросил Коля.

Он, видимо, трусил не настолько.

— Не твоего ума дело, — сгрубил Рустам и сделал шаг вперед. — А вот как вы пронюхали?

Вперед подался и Ваня. Николай же не шевельнулся. Он знал, что нельзя подавать виду, даже если боишься. Дима поставил пакет на землю и нащупал в кармане газовый баллончик (прихватил с собой на всякий случай, но не счел нужным оповестить об этом товарища).

— Случайно пронюхали, — нервно бросил Димка.

— Значит, они не посвященные, — проговорил бровастый Рустам, глянув на спутника. — Помнишь, что Илко говорил? Придется их замочить.

При слове «замочить» у Димки внутри ёкнуло. Он глянул на сотоварища. А что тот?

Коля никогда не стрелял в людей. Но он понимал, что рано или поздно какие-то вещи приходится делать в первый раз. Его подрагивающий палец на спусковом крючке стал вдруг главным органом тела. Еще чуть-чуть и… Нажать или не нажать?

Он примерно прицелился в руку Рустама, держащую настоящий офицерский пистолет, прицелился без ловли на мушку, не выдавая себя. Еще мгновение и…

Димка вздрогнул от оглушительного хлопка. Его рука сама выдернула баллончик, и тот беспорядочно запшикал по лицам соперников. Хотя Кукарский еще не понимал, кто выстрелил первым. Во всяком случае, едва газ распылился, оба бандита схватились за головы, принялись истошно кашлять и перебрасываться матерными словами.

Но и Коля тоже проявил себя — толкнул сбоку.

— Беги туда! — крикнул он.

И Димка, успев схватить пакет, уже полетел, подскакивая, по крутому склону. Где-то сбоку натужно задышал Герасименко. Опомнились они только внизу.

— Какого черта? — тяжело дыша, спросил под деревом Коля. — Ты где. Баллончик взял?

Димка присел на корточки.

— Слушай, прости. Я так. На всякий случай взял. Он у меня давно. Валялся. С незапамятных времен. А ты. Ты выстрелил в него, да?

— Нет, я не успел. Это он, видишь, — Коля показал окровавленное плечо с надорванным рукавом. — Но я же везунчик по жизни! Это только царапина. Представляешь, чиркнуло, как комарик укусил.

В другой руке он держал свой револьвер, водил стволом вдоль кровавого подтека.

— Тогда бежим дальше, — спохватился Димка. — А то они сейчас оклемаются.

Коля спрятал пистолет. Товарищи осмотрелись и, к счастью, не обнаружив погони, помчались к выходу из комплекса.

Оказавшись в поселке, они отдышались. В поле зрения попала остановка. Автобус как раз подъехал. Они снова бросились вперед, и едва успели вскочить на подножку.

В пустом салоне Коля снял серую ветровку, задрал рукав рубашки (в этот раз они оделись попроще, чтобы соответствовать эпохе). Затем Коля осмотрел рану. На коже, и вправду, была всего лишь царапина, хотя и не маленькая. Кровь уже почти запеклась.

— Надо бы обработать, — нахмурившись, протянул Кукарский.

— Сейчас, — Коля махнул здоровой рукой. — Приедем на вокзал, чекушку купим. На-ка, заплати за проезд.

Дима взял протянутую мелочь и сходил к чудесному аппарату с крутилкой.

Когда он вернулся с двумя билетиками, Герасименко, как ни в чем не бывало, уже сидел у окна, облаченный в надорванную ветровку.

— Ты слышал, они сказали: Илко? — обратился Коля к подошедшему товарищу. — Дескать, что-то там Илко говорил, поэтому придется замочить.

— Ну да, вроде того, — поморщился Кукарский.

— Интересно, кто такой Илко?

— Имя какое-то странное, — заметил Дима, присев рядом. — Финское, что ли?

— Не думаю, — Коля внимательно поглядел в окно, словно бы желая убедиться, что погони нет до сих пор. — А здорово ты их остудил!

— Да, если б он выстрелил второй раз… Был бы полный пипец!

— «Бы» не считается… Блин, теперь еще придется руку от людей прятать, — посетовал вдобавок Николай.

…На вокзале они не стали светиться. Взяли чекушку в продмаге и забрели подальше в частный сектор. Там присели на лавочку, и Димка обработал рану товарищу. Затем каждый отпил из горлышка.