Очевидно, в это время и появился анекдот из сельской жизни:

"Представитель райкома приехал на село с докладом о международном положении. В местном клубе председатель собрал народ, идет лекция. Неожиданно председатель прерывает докладчика:

-Извините, товарищ лектор. Попрошу всех встать.

А выждав паузу:

-Можете сесть.

Через некоторое время опять: "Встать!..... Сесть!", потом еще раз, и так повторялось периодически несколько раз.

Окончилась лекция. Председатель, как и принято, пригласил лектора к себе домой. Сидят, ужинают, лектор спрашивает:

-А чего это ты: "Встать! Сесть! Встать! Сесть!" -зачем?

-Да понимаешь, сплять, гады!"

Отец никогда сам не рассказывал анекдотов, но слушать их очень любил, особенно в исполнении своего заместителя Бориса Гурджиева. Причем даже в случае повтора всегда весело смеялся так, будто слышал анекдот впервые, и по-детски удивлялся точности и характерности ситуации и жизненности сюжета.

Сегодня из нашей жизни куда-то исчезли хорошие анекдоты. Может, россияне в основной своей массе стали менее наивными и более циничными? Нет, анекдоты существуют, но они, если и появляются новые, то какие-то "плоскостопные": в них нет классической легкости, мало юмора, в них проскальзывает, я бы сказал, какое-то злорадство и нездоровый сарказм. Прежние анекдоты отличались, как мне кажется, наличием сюжетной линии, с классическим введением, повествованием и неожиданной, непременно юморной развязкой.

Существовало несколько традиционных анекдотных тем: о евреях, "армянское (или тбилисское) радио", о тещах, о директорах и их секретарях, позднее появились темы "Чапаевские", "чукотские" и ряд других, в принципе безобидных. Но были такие, из-за которых можно было "загудеть". Расскажу один из них, из-за которого у одного моего знакомого были очень крупные неприятности:

"Важный чиновник в сопровождении свиты осматривает выставку картин молодого художника, и задерживается перед одной из них под названием "Ленин в Польше". Долго рассматривает и обращается к автору:

- Ничего не понимаю! Пожалуйста, объясни.

- Ну что тут непонятного? Лесное озеро, солнышко встает, на пенечке, задумавшись, сидит Надежда Константиновна, рядом добротный шалаш, из которого торчат босые здоровенные мужские ноги - и что же тут непонятного?

- А где же тут Ленин?

- А Ленин в Польше…"

Рассказывалось это в расширенной компании, время было "переходное", кто-то капнул, и машина закрутилась. Мой знакомый еще легко отделался (профилактическими беседами – началась оттепель), а если бы чуть пораньше, вполне мог бы и "посидеть".

N . B . Мне понравилась идея вставлять анекдоты в свое повествование: и оживляет, и не позволяет незаслуженно забывать "классику". При случае буду использовать как художественный прием.

Вернемся к отцу.

Специалистов в колхозе не было никаких, и отцу с его семеноводческим образованием приходилось самому постигать всю не сложную, но в то же время очень хитрую науку экономики сельского хозяйства.

Колхоз был убыточный, на трудодни платить было нечего, единственным стимулом для работы в колхозе была возможность что-либо украсть. Работать было некому, так как в городе начинали функционировать предприятия, и они успешно оттягивали к себе рабочие кадры.

Отец боролся с воровством всеми мерами. В первую очередь он сам был примером: могу со всей ответственностью засвидетельствовать, что за весь почти двадцатипятилетний председательский стаж он никогда ничего не взял в колхозе бесплатно. Все выписывалось и оплачивалось на общих основаниях. Этого же он требовал от всех колхозников. Если случались нарушители, конфликт с ними старались уладить мирно (воровали-то не от хорошей жизни), но если случался рецидив – виновных отдавали под суд.

Не могу сказать со всей определенностью, что было решающим фактором - личный пример самоотверженности в труде со стороны председателя или результаты внутренней политики нашего правительства - очевидно, и то, и другое, но потихоньку хозяйство начало становиться на ноги. Появилась прибыль, появилась заработная плата, пришли специалисты, колхоз начал развиваться: построили птицефабрику, животноводческие фермы, детский сад, а на окраине города был выстроен газифицированный поселок Новый, в котором одна из улиц сегодня носит имя моего отца, Василия Антоновича Ломтева, чем мы, все его потомки, несказанно гордимся.

Наименование улицы проходило в торжественной обстановке: летом 1986 года, в день рождения отца, 29 июня, поселковый совет организовал проведение митинга жильцов поселка с участием городского начальства. Было много выступлений, говорили тепло и хорошо. Говорил и я («московский гость», присутствовавший по специальному приглашению в качестве почетной персоны). Все прошло довольно трогательно.

Стоит упомянуть о произошедшем на митинге инциденте, внешне незначительном, но трагическом по своей сути. В этот день провожали служить в армию поселковых ребят призывного возраста. Меня несколько удивило то, что когда один из выступающих обратился к новобранцам с напутственными пожеланиями успешной службы и благополучного возвращения, по рядам собравшихся проскользнул протестующий ропот, а некоторые женщины разрыдались.

Вечером, во время торжественного ужина, я попросил местных руководителей объяснить мне причины столь неожиданной реакции присутствующих на событие, традиционно считающееся радостным – проводы в армию!

Мне пояснили. Оказалось, что некоторое время назад в армию был призван всеобщий поселковый любимец, футболист, весельчак, почти отличник и «вообще»… Направлен он был, как и многие в то время, воевать в Афганистан. И вот буквально вчера вечером к его родителям явился старшина, представился работником военкомата и сообщил им безрадостную весть, что их сын при выполнении своего воинского долга геройски погиб. Тело его покоится в закрытом гробу, который вскрывать нельзя, для прощанья гроб внесут сейчас в дом, а утром он будет предан земле (могила уже готовится) – вот вам все документы.

Родители, конечно, в шоке, но делать нечего – освободили стол, внесли и поставили гроб, пригласили соседей, начали прощаться. Потом мужчины уговорили старшину и вскрыли гроб, но в ужасе сразу же закрыли, чтобы не травмировать женщин – так сильно было обезображено тело.

Наутро гроб захоронили, но на заранее объявленный митинг жители поселка пришли под впечатлением пережитого события. Теперь стала понятна их реакция на пожелания успешной службы молодым призывникам.

История эта имела продолжение. В октябре того же года приехал в Москву по своим делам Михаил Садовников, водитель отца в последние 14 лет его работы. Зашел к нам домой в гости, разговорились, вспомнили ту трагическую историю. Тут-то Михаил и рассказал, что было дальше.

А дальше случилось вот что: примерно через месяц после описанных событий к несчастным родителям пришел тот же самый старшина и снова их шокировал. Оказывается, произошла ошибка: погиб не их сын, а его однополчанин и однофамилец родом откуда-то с Урала. Гроб с его телом уже эксгумирован и отправлен на родину, и могилу, которая ими считалась родной, можно больше не посещать. А сын, участвовавший в том же трагическом бою, был тяжело ранен, контужен и сегодня находится на излечении в военном госпитале в городе Орджоникидзе, где с ним можно встретиться в любой момент.

Обрадованные родители немедленно загрузили в свой «жигуленок» гору домашних яств и сладостей (разве можно, мол, доверять больничной еде?) и помчали в столицу Северной Осетии. Увиделись с сыном, убедились, что жив, что кормят его достаточно хорошо, но все-таки каждый выходной «мотаются» туда-сюда, чтобы свидеться еще раз (понять их можно). По слухам, парня должны будут скоро комиссовать.