Через неделю настала пора уезжать и надо было во всем сознаваться. Не зная еще, как она к этому отнесется, он пригласил ее в один из безалкогольных баров Невского проспекта, «чтобы кое-что рассказать». Она пришла туда, бледная и серьезная, как-будто заранее что-то чувствуя, и даже не улыбнулась, когда он весело спросил:

– Как, по-твоему, мужчина может добиться того, чтобы красивые девушки бросались ему навстречу с радостным визгом?

– Не знаю.

– Очень просто – оказаться в этот момент рядом с их родственниками или возлюбленными.

Ее серьезность так замечательно сочеталась с темно-фиолетовыми колготками, такого же цвета пушистым свитером и губной помадой, что она была очень хороша и он искренне жалел о своем отъезде. Узнав причину, Лена, которая, видимо, ожидала чего-то худшего, вроде «жена и двое детей», громко и облегченно расхохоталась.

Увы! Поехать с ним в Москву она не смогла ни тогда, ни после, а на все его телефонные просьбы разрешить приехать ему отвечала, что в данный момент очень занята. И их недолгий, но такой чудесный роман тихо, хотя нельзя сказать что безболезненно, увял, как бы символизируя собой элементарную истину, что из простого, даже самого невинного обмана, счастья не вырастет. Тем не менее слово «Ленинград» звучало для Дмитрия как город Лены.

«Интересно, спит ли уже Света и что ей там снится? Пока мое крохотное Я перемещается вместе с бренной оболочкой по этой огромной и нелепой территории, именуемой Москвой, все силы души моей, которая сама по себе существует вне пространства и времени, поскольку мысль не материальна и не сможет нигде находиться, устремлены туда, где… а вот интересно, как она спит – на боку или на спине? Скоро я это узнаю… Все-таки замечательно, что я возвращаюсь не с отчаянием, а с надеждой. Жаль только, что у меня нет машины, а не то пришлось бы уподобляться Швейку в его знаменитом будейовицком анабазисе. Да и вообще, красавиц всегда надежнее иметь под боком – на переднем сиденье собственной машины, а не отпускать гулять одних по московским тротуарам. Вот странно, небо то внушает надежды, а то навевает тоску, мы как бы окрашиваем его в тона собственного настроения, а потом к нему же и обращаем взыскующие взоры…»

Пора было переходить на другую сторону, что он и сделал, едва не застряв каблуком в трамвайном рельсе. Возле метро «Сокол» светящиеся часы показывали пять минут четвертого, но было заметно немалое оживление – мимо Дмитрия, не обратив на него внимания, прошли какие-то темные фигуры, оживленно обсуждавшие «ее достоинства», при этом невозможно было понять идет ли речь о женщине или о партии товара. Рядом с одной из палаток молча стояла странного вида девица, напоминавшая шлюху, не нашедшую себе клиента, а в одном из коммерческих ларьков шло оживленное застолье и раздавалась музыка. Заглядевшись на всю эту ночную жизнь, Дмитрий чуть было не упал вторично. Чем ближе к дому, тем явственнее чувствовалась усталость, и от предвкушения мягкой постели уже заранее слипались глаза.

И тут рядом притормозил грузовик. Какой-то молодой парень, сидевший в кабине, открыл дверцу:

– Слышь, командир, спичек нет? Дмитрий подошел поближе:

– Держи.

– Спасибо. Далеко идешь?

– На Песчаную.

– Садись, подбросим.

– Да тут уже близко.

– Да садись, не стесняйся.

Оставшуюся часть пути Дмитрий проехал в кабине грузовика, и когда, казалось, все уже закончилось благополучно – он подходил к собственному подъезду, нащупывая в кармане ключи, – откуда ни возьмись бесшумно возникли два молчаливых субъекта. Дмитрий остановился, не успев испугаться и не понимая – то ли они проходят мимо, то ли направляются прямо к нему. Оба настороженно глянули в его сторону, но, ничего не сказав, прошли дальше. Дмитрий облегченно вздохнул и взбежал на свой четвертый этаж. Засыпал он уже в сладких мечтах о Светлане, а проснулся днем от ее телефонного звонка.

Последние несколько дней Светлану не покидало чувство беспокойства – ей казалось, что она находится под угрожающим и неотступным мужским вниманием. Внешне все было вполне благополучно – она уже переехала к Дмитрию и они целую неделю жили вместе, все более привязываясь друг к другу и всерьез обсуждая, когда лучше подать заявление в загс, чтобы день свадьбы пришелся на новогодние праздники. Сам он выглядел счастливым и не раз полушутя предлагал сходить в церковь Всех Святых и поставить свечку оптинским старцам, «благословившим» их неожиданное знакомство.

Но вот она вместо душевного покоя обрела это непроходяще-тревожное чувство, которое постоянно напоминало ей о том, что нечто неотвратимое уже случилось и теперь подспудно тлеет, грозя вот-вот вырваться наружу. Она была почти уверена, что знает, с чего это началось, но, укоряя себя за неосторожность не могла преодолеть недоумения – как ее смогли разыскать?

В тот день Дмитрий поехал на работу, а она отправилась гулять по городу, с любопытством заходя в многочисленные коммерческие магазины. Как и всякой русской женщиной, ею владела мечта о шубе, тем более что зимнее пальто с воротником из нутрии она носила уже пятый год подряд. В одном из магазинов Лениградского проспекта ее внимание привлекла великолепная американская шуба из искусственного меха, сделанная «под леопарда» и стоившая 950 тысяч рублей. Разумеется, что таких денег не было ни у нее, ни у Дмитрия, а потому даже мечтать о такой шубе было для нее чистым безумием, и все же она не удержалась и попросила продавщицу позволить ей примерить. Войдя в кабинку, одевшись и взглянув на себя в зеркало, она на мгновение даже закрыла глаза – мало того, что эта шуба идеально подходила ей по размеру и была очень легкой и удобной, но стоило поднять воротник и распустить волосы по спине… и можно было отправляться покорять Париж. Что оставалось делать бедной женщине? Только вздохнуть, открыть глаза и начать презренно расстегивать пуговицы. И вот тут она увидела в зеркале, что через незадернутые шторки примерочной кабины на нее внимательно смотрит какой-то мужчина, стоявший по ту сторону прилавка. Слегка смутившись, она вернула шубу продавщице, отрицательно мотнув головой на удивительно бестактный вопрос: «Будете брать?», и заметила на ее равнодушном лице тень понимающе-презрительной улыбки. Вернувшись в торговый зал и продолжив свое изучение прилавков, она инстинктивно почувствовала, что уже сама стала объектом изучения и незнакомец следует за ней. Она украдкой оглянулась на него и тут же пожалела об этом, наткнувшись на оценивающе-бесцеремонный взгляд, заставивший ее мгновенно собраться и принять самый равнодушный вид. Хотя он был элегантно одет – в длинное серое пальто, модно подстрижен и гладко выбрит, но эти твердые тонкие губы и наглый, как ей подумалось, взгляд придавали его достаточно заурядному лицу неприятное выражение. На вид ему было не больше сорока лет.

Еще не ощущая никакой тревоги, она перешла в отдел детских игрушек – ей хотелось купить что-нибудь для Даши – и присмотрела там замечательного китайского медвежонка, одетого в розовые штанишки и шапочку. Немедленно решив купить, она повернулась к кассе и тут же столкнулась со своим преследователем, который, оказывается, стоял у нее за спиной.

– Извините, – машинально произнесла она, хотя виноват был он, и не дождалась ответа. Он то ли кивнул, то ли просто дернул головой и отошел к окну, не сводя с нее глаз. Настроение Светланы резко ухудшилось и даже представление о том, как обрадуется дочь этому подарку, не смогло это исправить. Тем более что тот человек пошел за ней к выходу и придержал дверь, выпуская ее на улицу. Она поняла, что знакомства не избежать, и внутренне напряглась, ожидая, когда он заговорит. Однако первая же его фраза застигла ее врасплох:

– Хотите иметь такую шубу?

Она только растерянно взглянула на него, не зная что отвечать.

– Одно слово – и она будет вашей. Тем более что вы в ней великолепны. Так что?

Светлана недоуменно пожала плечами, думая о том, что если это шутка, то почему она произносится таким серьезным тоном, а если это всерьез, то не сумасшедший ли он.