Элизабет подумывала уже о втором мартини, когда заметила Робби, пробиравшегося между столиками. Он помахал ей приветственно, опять же работая на публику: занятой по горло деловой человек с трудом выкроил время для бизнес-ланча неважно где, пусть даже в этом дешевом ресторанчике.

Когда он сел за столик спиной к ресторанному залу, лицо его устало скривилось, а голос прозвучал глухо.

— Еле выкрутился, — сообщил он, удивленно взглянув на стоящий перед ней бокал. — Я сегодня еще даже не завтракал.

— Трудно пришлось со святошей?

— Просто ужас. Он хочет, чтобы книга его стихов была издана до конца этого года.

— И что ты ему сказал? — Элизабет постаралась, чтобы ее голос звучал непринужденно. Не стоит нажимать на него сразу, пусть сначала выговорится.

— Не помню, — сказал Робби. — Как я, черт возьми, могу запомнить, что наплел этому старому дурню? Пообещал устроить все в лучшем виде, ну и так далее…

«Значит, и впрямь наболтал лишнего, — подумала Элизабет. — Если бы встреча прошла удачно, он бы сразу выложил все подробности». Внезапно она ощутила огромную усталость и сгорбилась на стуле, тупо глядя на входную дверь. «Что ему сказать? Какие слова могут на него подействовать?»

— А ты-то чего такая мрачная? — спросил Робби. — Это ведь не тебе пришлось таскаться к черту на кулички, даже не позавтракав.

— Однако и у меня выдалось нелегкое утро, — сказал Элизабет. — Пришлось разбираться с новой сотрудницей, свалившейся как снег на голову.

Робби молчал, ожидая, что она скажет дальше, чтобы уже потом оправдываться, или психовать, или обратить все в шутку.

Элизабет смотрела на него и думала: «В этом весь Робби. Я могу предугадать, что он сделает и что он скажет, какой галстук наденет в какой день недели. Я знаю все это вот уже одиннадцать лет, и вот уже одиннадцать лет я не могу найти правильные слова, чтобы он меня понял. Подумать только, что одиннадцать лет назад мы сидели здесь же, держась за руки и рассуждая о нашем счастливом будущем».

— Я вспомнила тот день, когда мы обедали здесь в первый раз и все только начиналось, — сказала она тихо.

Робби посмотрел на нее озадаченно.

— Когда мы начинали свое дело, — пояснила она. — Ты ведь помнишь Джима Харриса? — Робби кивнул, приоткрыв рот. — Мы надеялись заработать кучу денег, потому что Джим обещал направить к нам всех своих литературных знакомых, а потом ты поцапался с Джимом, и с тех пор мы его не видели, и никто из его знакомых не пришел в наше агентство. Вместо этого мы имеем твоего приятеля-святошу в качестве клиента и фото Джима «с благодарностью». А ведь мы по сей день могли бы наживаться на этой «благодарности».

— Элизабет, — сказал Робби, одновременно пытаясь состроить обиженную мину и проследить, не услышал ли кто-нибудь посторонний ее слова.

— Даже слюнявый бармен в закусочной у моего дома… — начала она и замолкла.

— Дафни Хилл… — сказала она после минутной паузы. — Боже правый!

— Очень тебя понимаю, — сказал Робби, многозначительно улыбаясь. — Дафни Хилл.

Он махнул рукой официантке и снова повернулся к Элизабет.

— Думаю, тебе не помешает еще один мартини для бодрости, а я компенсирую аперитивом пропущенный завтрак… Два мартини, мисс.

Все с той же улыбкой он потянулся через стол и взял Элизабет за руку.

— Послушай, Лиз, все не так плохо, как тебе кажется. Согласен, я сглупил с этим священником, ты была права. А что касается Дафни — я просто подумал, что она сможет немного оживить атмосферу в офисе.

— Лучше бы покрасил стены, — пробормотала Элизабет.

Робби изобразил недоумение.

— Ничего, продолжай, — сказала Элизабет.

— Если тебе не по душе эта Дафни, пусть катится ко всем чертям, — сказал он. — Не вижу тут никаких проблем. Это наш с тобой бизнес. — Его улыбка стала задумчивой. — Я прекрасно помню те дни. Мы собирались творить чудеса. И мы все еще способны их творить, — добавил он, понизив голос и нежно глядя на Элизабет.

Та, не выдержав, рассмеялась.

— Тебе следует спускаться по лестнице еще тише, — сказала она. — Жена привратника подстерегла тебя, спутав с человеком, который оставляет на площадке свои лыжи. Она из-за них чуть не сломала ногу.

— Хватит уже надо мной смеяться, — сказал Робби. — Элизабет, мне в самом деле больно видеть, как ты расстраиваешься из-за какой-то там Дафни Хилл.

— Я не могу не расстраиваться, — сказала она, невольно позавидовав его способности легко смотреть на вещи. «Мне бы так», — подумала она, хотя только что над ним насмехалась.

— Вот и твоя компенсация завтрака, — сказала она, когда официантка поставила перед ними бокалы.

— Подождите, мы сделаем заказ, — сказал Робби официантке. — Мне куриные тефтели с жареным картофелем.

И церемонно вручил меню Элизабет, которая, не раскрывая его, сказала:

— Мне то же самое.

Когда официантка удалилась, Робби протянул Элизабет один из бокалов.

— Тебе это нужно, старушка, — сказал он, поднимая второй бокал, и снова нежно понизил голос. — За тебя и за наши будущие успехи.

Элизабет улыбнулась ему и пригубила мартини. Она заметила, что Робби мучается выбором: опрокинуть бокал залпом или потягивать по чуть-чуть, как бы нехотя.

— Если ты выпьешь все сразу, тебе станет плохо, дорогой, — сказала она. — На пустой-то желудок.

Он сделал глоток, поставил бокал на стол и сказал:

— Теперь можно серьезно поговорить о Дафни.

— А я-то думала, что она уже катится ко всем чертям.

Робби напрягся.

— Конечно, если ты будешь на этом настаивать, — сказал он холодно. — Хотя было бы некрасиво нанять девчонку и уволить ее в тот же день только из-за твоей ревности.

— Я вовсе не ревную.

— Но если я не могу держать у себя в офисе симпатичную девушку…

— Лично я не против, если бы она еще умела печатать на машинке.

— Дафни вполне справится с работой, я уверен.

— Робби… — сказала Элизабет и запнулась. У нее пропало желание над ним насмехаться. «Хотела бы я всегда чувствовать себя так, как минуту назад, но увы», — подумала она и внимательно посмотрела на Робби, на его красное лицо, редкие седеющие волосы и массивные плечи. Ощутив на себе ее взгляд, он вскинул голову и выпятил подбородок. Он мужчина, он начальник, и он принял решение.

— Ладно, пусть остается, — сказала Элизабет.

— В конце концов… — Робби отклонился назад и подождал, пока официантка поставит перед ним тарелку и отойдет от стола. — В конце концов, я имею право брать кого хочу в свою собственную фирму.

— Разумеется, — устало согласилась Элизабет.

— И не надо поднимать шум из-за любого пустяка, — продолжал Робби. Уголки его рта были опущены, и он избегал смотреть ей в глаза. — Я пока еще в состоянии вести дела.

— Ты до смерти боишься, что я когда-нибудь тебя брошу, — сказала Элизабет. — Ешь свой обед.

Робби взял вилку.

— Было бы глупо разорвать столь славное сотрудничество из-за дурацких приступов ревности.

— Успокойся, я никуда не уйду.

— Надеюсь, — сказал Робби и налег на еду, но через минуту-другую положил вилку. — А знаешь что, дадим ей недельный испытательный срок, и если она будет справляться хуже мисс Уилсон, уволим.

— Но я не… — хотела возразить Элизабет, но передумала. — Хорошо. За неделю мы уж точно выясним, на что она годится.

— Прекрасная мысль. Теперь мне полегчало. — Он потянулся через стол и погладил ее руку. — Славная старушка Лиз.

— Странное дело, — сказала Элизабет, глядя мимо него, — я, кажется, сейчас увидела одного давнего знакомого.

Робби обернулся и посмотрел на вход в ресторан.

— Кого?

— Ты его не знаешь. Парень из моего родного городка. Впрочем, это не мог быть он.

— В Нью-Йорке то и дело натыкаешься на людей, которые кажутся знакомыми, — заметил Робби, снова берясь за вилку.

«Должно быть, это мне померещилось после двух мартини и разговоров о прошлом», — подумала Элизабет и громко засмеялась.

Робби оторвался от еды.