— Мы на реке, — сказал мальчик. — Там река, а мы едем сверху.

— Вот и славно, — промолвила мама.

— Под нами мост через реку, — сказал мальчик, теперь уже сам себе.

Еще несколько пассажиров разместились в дальнем от них конце вагона, а когда кто-нибудь шел мимо них по проходу, мальчик поворачивал голову и говорил: «Привет». Чужаки обычно тоже говорили: «Привет»; иные вдобавок спрашивали, как ему нравится поездка, и называли его «славным большим парнем». Такие замечания только раздражали мальчика, и он молча отворачивался к окну.

— Там корова пасется, — говорил он спустя минуту. — Скоро мы приедем?

— Уже скоро, — всякий раз отвечала мама.

Малютка тихо возилась с погремушкой и хлебом (мама то и дело совала ей новые корочки), но один раз слишком сильно завалилась набок и ушибла голову. Она расплакалась, и следующие пару минут в этой части вагона было много шума и суеты. Мальчик слез со своей скамьи, пересек проход и помог маме успокоить сестру, щекоча ей ножки и уговаривая не плакать. Наконец малышка засмеялась и снова стала мусолить хлеб, а мальчик получил от матери карамельку и вернулся к своему окну.

— Я видел ведьму, — сказал он маме чуть погодя. — Там была большая-пребольшая, старая-престарая, гадкая-прегадкая ведьма.

— Вот и славно, — промолвила мама, не отрываясь от книги.

— Такая здоровенная уродина. Я сказал ей убираться, и она пропала, — сказал мальчик, теперь уже сам себе. — Она приходит и говорит: «Я тебя съем», — а я ей: «Нет, не съешь», — и прогнал эту старую злющую ведьму.

Он умолк, глядя куда-то вверх; в этот момент дверь из тамбура отворилась, и в вагон вошел пожилой мужчина. У него было приятное лицо и густые седые волосы; его синий костюм был слегка помят, что в поездке дело обычное. В руке он держал сигару, а когда мальчик сказал: «Привет», — взмахнул сигарой со словами: «Привет-привет, сынок», — и остановился, облокотившись на спинку его скамьи. Мальчик меж тем, задрав голову, продолжил смотреть в окно.

— Что такое ты там высматриваешь? — полюбопытствовал старичок.

— Ведьм, — с готовностью сообщил мальчуган. — Старых гадких злющих ведьм.

— Понятно, — сказал старичок. — И много их видел?

— Мой папа тоже курит сигары, — сказал мальчик.

— Все мужчины курят сигары, — сказал старичок. — Придет время, и сам закуришь.

— Я уже мужчина, — сказал мальчик.

— А сколько тебе лет?

Это был извечный, порядком надоевший вопрос. Мальчик с минуту глядел на старичка, подозревая насмешку, и наконец заявил:

— Двадцать шесть. Восемьсот сорок восемьдесят.

Мама оторвалась от книги и, с ласковой улыбкой взглянув на свое чадо, сказала:

— Четыре.

— Неужто и вправду двадцать шесть? — выразил вежливое сомнение старичок, обращаясь исключительно к мальчугану, и качнул головой в сторону соседней скамьи. — А это твоя мама?

Мальчик нагнулся вперед, чтобы выглянуть из-за него, и подтвердил:

— Да, мама.

— А как тебя зовут? — спросил старичок.

У мальчика снова возникли подозрения.

— Мистер Иисус, — буркнул он.

— Его зовут Джонни, — сказала мама и строго нахмурилась в ответ на недовольный взгляд сына.

— А вон там моя сестра, — сообщил мальчик. — Ей двенадцать с половиной.

— Любишь сестру? — спросил старичок.

Мальчик уставился на него, удивленный вопросом, а старичок обогнул край скамьи и сел рядом с ним.

— Хочешь, я расскажу тебе о моей младшей сестре? — спросил он.

Мама было насторожилась, когда чужак сел рядом с ее ребенком, но после этих слов успокоенно уткнулась в свою книгу.

— Давай расскажи, — обрадовался мальчик. — Твоя сестра была ведьмой?

— Возможно, — сказал старичок.

Мальчик рассмеялся, явно заинтригованный, а старичок пыхнул сигарой, откинулся на спинку и начал свой рассказ:

— Давным-давно у меня была маленькая сестра, совсем как у тебя. — Мальчик слушал внимательно, кивая при каждом слове. — И эта моя сестра была такой милой, что я любил ее больше всего на свете. И знаешь, что я сделал?

Мальчик замотал головой, а мама подняла голову от книги и улыбнулась, тоже прислушиваясь.

— Я купил ей коня-качалку, куклу и миллион карамелек, — сказал старичок. — А потом я крепко схватил ее за шею и душил, душил, пока она не умерла.

Мальчик замер от неожиданности, а его мать перестала улыбаться и открыла рот, но потом закрыла его, так ничего и не вымолвив. А старичок продолжил свой рассказ:

— А потом я взял и отрезал ей голову, и еще…

— Ты ее всю разрезал на куски? — пролепетал мальчик, едва дыша.

— Я отрезал ей голову, и руки, и ноги, и волосы, и нос, — сказал старичок. — И еще насмерть забил ее палкой.

— Эй, погодите-ка… — вмешалась было мама, но как раз в этот момент малютка снова завалилась набок, и маме пришлось отвлечься, возвращая ее в исходное положение.

— Я взял ее голову и выдрал все волосы… — продолжил старичок.

— У своей маленькой сестры? — уточнил мальчик.

— У своей маленькой сестры, — подтвердил старичок. — И бросил ее голову в клетку с голодным медведем, и медведь сожрал ее всю без остатка.

— Медведь сожрал ее голову? — снова уточнил мальчик.

Мама отложила в сторону книгу, поднялась и через проход шагнула к старичку.

— Что за чушь вы тут несете? — спросила она.

Старичок посмотрел на нее с самым невинным видом.

— А ну-ка, убирайтесь отсюда, — потребовала мама.

— Я вас напугал? — спросил старичок. Он оглянулся на мальчика и заговорщицки пихнул его локтем. Оба, старичок и мальчуган, засмеялись.

— Этот дядя разрезал на куски свою сестру, — сказал мальчик.

— Я сейчас вызову кондуктора, — пригрозила мама старичку.

— Кондуктор сожрет мою маму, — сказал мальчик. — Возьмет и отрежет ей голову

— А заодно и твоей сестренке, — сказал старичок и поднялся со скамьи. Мама подвинулась, уступая ему проход.

— И больше не суйтесь в этот вагон, — сказала она.

— А не то моя мама сожрет тебя, — сказал мальчуган старичку.

Старичок захохотал, и мальчик захохотал тоже, а потом старичок сказал маме: «Извините», — и вышел в тамбур. Когда дверь за ним захлопнулась, мальчик спросил:

— И долго нам еще трястись в этом старом поезде?

— Уже недолго, — сказала мама.

Она постояла рядом с сыном, собираясь что-нибудь сказать, и наконец произнесла:

— Сиди смирно и будь хорошим мальчиком. Можешь взять еще одну карамельку.

Мальчуган радостно слез со скамьи и последовал за мамой через проход. Мама достала из сумочки конфету и вручила ее со словами:

— Что нужно сказать?

— Спасибо, — сказал мальчуган. — А тот дядя взаправду разрезал свою сестру на кусочки?

— Нет, он просто тебя дразнил, — сказала мама. — Просто дразнил.

— Наверно, — сказал мальчик и с карамелькой в руке вернулся на свое место у окна. — Наверно, он-то и был той самой ведьмой.

Двадцать минут девятого. Близнецы ковыряют ложками кашу, а миссис Уолпол в раздражении поглядывает то на часы, то на окно кухни, за которым вот-вот покажется школьный автобус, но попробуй-ка заставь детей шевелиться быстрее.

— А не то пешком пойдете, — в который раз грозится она. — Автобус ждать не станет.

— Спешу изо всех сил, — бубнит Джуди и, взглянув на свой почти полный стакан молока, самодовольно добавляет: — Джека я уже обставила.

Джек тут же придвигает через стол свой стакан, и они тщательно их сравнивают.

— А вот и нет! — говорит Джек. — Я отпил больше твоего.

— Хватит спорить, — сердится миссис Уолпол. — Довольно! Джек, доедай свою кашу!

— Вначале-то было поровну, — не умолкает Джек. Мам, ты ведь налила нам поровну?

…В то утро не сработал будильник, поставленный на семь. Миссис Уолпол поняла это лишь через полчаса, когда услышала плеск воды в душевой наверху. А тут еще кофе, как назло, долго не закипал и яйца не доварились.