– Ну, Стивенсон, – медленно заговорил адмирал, – я и не рассчитывал увидеть вас здесь.

Человек за столом врача съежился.

– Вот оно что, – произнес Дэвид. – То-то мне показалось, что медицину он знает не очень, – слишком много ошибок допустил при осмотре.

– Вы мне потом расскажете, – вмешался инспектор Стейнс. – Сэр Иэн, опознаете ли вы в этом человеке Эдуарда Стивенсона, лаборанта покойного доктора Мориса Колмена?

– Определенно опознаю.

Инспектор обернулся:

– Признаете ли вы свое настоящее имя?

Стивенсон замялся, и в этот момент Хьюберт Фринтон на него бросился. Как он оторвался от своих конвоиров, никто не видел, но занесенную руку и блеснувший в ней нож увидели все. Стивенсон схватил лежавший на столе револьвер и навскидку выстрелил в нападавшего. Через миг два человека сплелись в молчаливой, смертельной, но очень короткой схватке. Возраст и нездоровье, преодоленные на краткий миг яростью открытия, позволили Фринтону собрать силы для нападения – но и только. Стивенсон стряхнул его с себя и тяжелым ударом свалил на пол. В падении Фринтон ударился головой об угол массивного стола, скатился на ковер и остался неподвижен.

Трясущегося и тяжело дышащего Стивенсона тут же скрутили констебли, инспектор подобрал нож и револьвер, а Дэвид с адмиралом перевернули Фринтона на спину.

– Начисто отключился, – заметил сэр Иэн. – Неудивительно, учитывая силу удара.

Дэвид расстегнул на Фринтоне рубашку, взял со стола стетоскоп. Вынув из ушей наконечники, мрачно кивнул.

– Отключился навсегда, – сказал он. – Не будет суда над Хьюбертом Фринтоном по обвинению в убийстве племянницы.

Стейнс грозно обернулся к задержанному, но Дэвид опередил его, не дав начать:

– Убийство по неосторожности, инспектор. Если вообще не чистейшая самозащита – Фринтон напал первым. Но должна быть пуля, хотя могла пролететь мимо.

– Давайте проверим, – предложил адмирал.

Пока инспектор осматривал помещение, ища следы пули, а Стивенсон сидел между двумя конвойными, опустив голову на руки, Дэвид и сэр Иэн обследовали убитого, ища возможную рану. Когда они дошли до поясницы, Дэвид громко вскрикнул.

– Рану нашли? – спросил Стейнс, подходя к ним.

– Нет, – ответил Дэвид. – Он невредим, если не считать треснувшего черепа.

– А что тогда за шум?

– Так, ничего особенного, – медленно произнес Дэвид. – Только у него на спине родимое пятно, имеющее форму деревенского каравая.

Следующий час инспектор провел, разъясняя свои вопросы на Харли-стрит. Стивенсона и секретаршу, которую нейтрализовали, как только стражи порядка вошли в дом, передали столичной полиции, сопровождавшей инспектора Стейнса по приемным врачей. Тело Хьюберта Фринтона, осмотренное местным полицейским врачом, доставили в районный морг. На телефонный звонок на Мэнор-Фарм никто не ответил, хотя звонили дважды.

– Колмен… то есть Стивенсон сказал, что его секретарша говорила обо мне с мистером Фринтоном, – сообщил Дэвид, когда инспектор принялся звонить в третий раз. – Какой это мистер Фринтон, он не уточнил, но поскольку Хьюберт был с вами в машине, очевидно, имелся в виду Реджинальд.

– Все равно не отвечает, – сказал инспектор. – Давайте-ка мы туда поедем.

– Может, секретарша сперва позвонила в усадьбу? – предположил Дэвид. – Тогда старая няня об этом точно должна помнить, а может, и сама ответила на звонок. И предупредила Реджинальда.

– Если Реджинальд сообщил липовому доктору ваше имя и описал вас, он тоже в деле.

– По самую маковку, – согласился Дэвид.

– Нас интересует только шея, – мрачно пошутил инспектор.

Закончив дела на Харли-стрит, Стейнс повез Дэвида в Уэйкли. По дороге они обсудили свои следующие действия. Стейнс должен был поехать прямо в Мэнор-Фарм, арестовать Реджинальда за соучастие в получении фальшивого медицинского заключения от самозваного врача и привезти в усадьбу. Дэвиду надлежало найти старую няню и по возможности добиться у нее признания до того, как инспектор устроит ей очную ставку с арестованным Реджинальдом.

К «Плугу и бороне» полицейский автомобиль подъехал под вечер. Стейнс выходить не стал, и Дэвид позволил себе улыбнуться ему через окно машины.

– Не слишком торопитесь там с Реджинальдом. Если я должен что-то вытянуть из старухи, мне потребуется время.

– Оно у вас будет – в разумных пределах. Но ее я тоже собираюсь взять за шиворот. Сейчас, после смерти Хьюберта, оставлять кого-то из них на воле небезопасно. Они готовы будут глотки друг другу перегрызть, чтобы выгородить себя.

– Все?

– Нет, думаю, участники только Реджинальд и старуха. Но рисковать не стану.

– И это правильно. В вашей профессии рисковать нельзя. Но я врач, и к риску привык – естественно, рискуя другими. Кстати, это мне кое-что напомнило: не возражаете, если я на разговор с няней возьму жену? Она выведет старую леди из равновесия, поможет ей раскрыться и заговорить.

– Согласен. Но будьте аккуратны: я думаю, что слуги непричастны, но вы должны быть готовы ко всему.

– После сегодняшних событий вы могли бы этого и не говорить, – обиженно заметил Дэвид.

Вместо ответа инспектор закрыл окно перед его носом, дал сигнал водителю и уехал с довольной физиономией.

Старая няня была в детской. Пожилая горничная провела Дэвида и Джилл наверх, но объявить о себе предоставила им самим. Она оставила их перед дверью и поднялась по лестнице. Джилл постучала и вошла первой.

Старуха сидела в кресле-качалке возле камина, где горело небольшое полено. Она зашивала льняное полотенце, поднося его к глазам и медленно водя иглой поперек неровного разрыва. Удивленно взглянув на идущую к ней Джилл, старая нянька отложила работу и встала.

– Вы меня не знаете, – заговорила Джилл, – но с моим мужем, доктором Уинтрингемом, знакомы, я полагаю.

– Вас я знаю, – сообщила старуха, вглядываясь в Дэвида. – Вы влезли ко мне в детскую. Интересно, мистер Фринтон и эта гнусная полиция разрешает подобные вещи? И позволила вам меня побеспокоить?

– Нет, – спокойно ответила Джилл, подходя к старухе и сурово на нее глядя. – А теперь приготовьтесь к сильному потрясению. С мистером Фринтоном случилась беда.

Старуха протянула руку к креслу и медленно в него опустилась.

– Беда? – прошептала она. – Что с ним? Его же не арестовали? Какие у них могут быть доказательства? Это я сделала! – крикнула она, снова вставая. – Все сделала я! И мисс Урсулу убила, и мистера Алана. Пусть мистера Хьюберта не трогают! Он ничего не делал, это все я! Пусть меня спросят, я все расскажу. Но его не трогайте – первого ребенка, которого я растила, моего ребенка!

– Старшего из близнецов, – вмешался Дэвид. – Того, кто родился Артуром и был крещен Хьюбертом. Того, чье право первородства вы уничтожили своей гордостью и злобой.

Старая няня пошатнулась и рухнула в кресло. Глаза у нее закрылись, голова свалилась на плечо. Джилл озабоченно нагнулась к ней, а Дэвид взял за запястье.

– Все в порядке, – сказал он. – Лучше всего было сделать это быстро. Теперь она будет говорить.

– Ужасно, – прошептала Джилл.

– Вся история ужасна. Ну, сестра Браун, я знаю, что вам уже лучше. Сумеете ответить на мои вопросы? Это единственное, чем вы можете помочь себе и другим.

Старуха облизнула сухие губы.

– Что вы хотите знать? – прозвучал ее надломленный голос.

Дэвид пододвинул кресла для себя и Джилл, и они сели возле старухи.

– Наверняка вы помните сестру Андерсон, – начал Дэвид. – Она все еще живет в Шорнфорде и рассказала мне о вашем поведении после рождения близнецов Фринтонов. Рассказала, как вы пытались их подменить, чтобы на вашем попечении оказался старший, но она вас поймала на этом и поменяла их обратно. У старшего было родимое пятно у копчика.

– У младшего, – прошептала нянька.

– Сестра Андерсон сказала – у старшего. Она знала, хотя не сообщила миссис Фринтон, которая еще не оправилась, что пятно у старшего. Полагаю, вы снова подменили младенцев, когда сестра Андерсон покинула дом.