Со стороны фермы послышались шаги. Человек нерешительно помедлил и двинулся обратно. Дэвид увидел, как мелькнули большие сапоги под брючинами форменных штанов ополченца.

Когда шаги стихли, Уинтрингемы поднялись и отряхнули от мусора волосы и одежду.

– Кто это был? – спросила Джилл. Она побледнела и дрожала.

– Реджинальд. Слава богу, что без собаки. – Он поднял пиджак на вытянутой руке и, хмурясь, ощупал дыры. – Но зачем, не могу понять? Конечно, мундир ополченца – отличная предосторожность, триумф воображения. Но я не вижу смысла.

Он посмотрел на Джилл и, широко улыбнувшись, обнял жену за плечи и притянул к себе.

– А волноваться совершенно не о чем, дорогая. Разве что я загубил твою прическу. Очень повезло, что он промахнулся. Дал нам много пищи для ума, а вреда не нанес.

– Если бы тебе пришлось штопать эти дырки, – дрожащим голосом ответила Джилл, – ты бы так не говорил.

Когда Дэвид показал инспектору дыры в пиджаке, тот отнесся к истории скептически.

– Да нечего и думать, будто это стреляли в вас. Наверняка шальная пуля на излете. У ополчения там где-то неподалеку тир.

– Тогда кто-то сильно промахнулся, – возразил Дэвид. – И эта вот пуля была совсем не на излете. Пробила пиджак и по изгороди хлестнула с весьма убедительной скоростью.

– Вы опознали человека, прошедшего по тропе, как Реджинальда Фринтона?

– Я не видел его лица. Сапоги и брюки как у него.

Инспектор фыркнул.

– Он нес с собой оружие?

– Да.

– Откуда тогда вы знаете, что это именно он стрелял?

– Я этого не знаю. Вы всегда приходите к поспешному выводу, что я делаю поспешные выводы. Я их не делаю. Я излагаю вам факты и иногда выдвигаю гипотезу. Но весьма осторожно – смею вас заверить.

– Я думал, вы пытаетесь доказать, что это было второе покушение на вашу жизнь.

Дэвид взялся за голову:

– Первого не было. Меня слегка зацепило покушением – успешным покушением – на Дункана. Совершенно случайно. Я думал, что хотя бы это мы установили.

– Я счел, что вы решили вернуться к этому вопросу – после перенесенного испуга.

Дэвид холодно посмотрел на инспектора Стейнса и закурил сигарету.

– Вам не пришло в голову поинтересоваться, – спросил он после короткого молчания, – кто из наших подозреваемых мог бы проделать такие изобретательные фокусы с никотином? Кто установил тщательно отрегулированную и точно сбалансированную иголку в помаде? Кто пропитал сигареты в портсигаре Дункана? Это должен быть человек с умными пальцами. Но наша публика в Уэйкли вряд ли подойдет под такую спецификацию. У Реджинальда руки хороши для сельского хозяйства, несомненно, но для тонкой работы подходят вряд ли. Хьюберта сразу можно исключить – руки у него деревянные от подагры. Старуха-няня практически в старческом слабоумии; она была волшебной швеей в детстве Урсулы, как мне рассказывали, но это в далеком прошлом, хотя жена слышала от миссис Хеншоу, что она помогает деревенским чинить одежду. Кроме того, у нее бы не хватило ума понять, что нужно сделать, даже если бы она на это согласилась, в чем я сомневаюсь. Как говорит Джилл, няньки обычно фанатично привязаны к своим питомцам.

– Не удивлюсь, если все ваши подозреваемые в конце концов окажутся пшиком, – заметил инспектор Стейнс. – Видите ли, меня потрясло отравление Дункана, не стану от вас скрывать. Но своей первоначальной идеи я никоим образом не бросил.

– Какой? Про доктора Мориса Колмена?

– Да, именно. В Лондоне за ним гоняются по двум делам. Конечно, Шорнфорд не упоминается. Но там ребята настояли на осмотре его блокнота и откопали еще одного человека из Шорнфорда – по крайней мере, изначально отсюда, пока он не переехал в Лондон. И как вы думаете, кто его представил или записал на прием?

– Кто-то из Фринтонов?

– Реджинальд.

– Вот как? А до визита Урсулы к доктору Колмену или после?

– До.

– Так-так-так. И что было дальше с этим другом Реджинальда?

– Получил четверку в заключении Колмена.

– И где он сейчас?

– Мы не знаем. С работы в Лондоне он ушел. Но я его возьму. В смысле возьму под контроль. Действовать мы пока не можем.

– Вы хотите найти этого человека?

– Конечно же, хотим.

– Тогда советую посмотреть вашу местную газету за ту неделю, когда убили Урсулу. Он где-нибудь там обнаружится, и вы его засечете – назначен туда или сюда, принял такой-то и такой-то пост, или что-то в этом роде. И тогда вы поймете, почему так веселился в тот день в «Зеленом какаду» Реджинальд.

– Откуда вы знаете, что это было в местной газете?

– Я – не знаю, – раздраженно ответил Дэвид. – Просто предлагаю вам занятие, на случай если вы почуяли слабину. Кстати, Урсула этот недостающий час действительно провела у парикмахера?

– Да. Парикмахерская Мэри Макмиллан, на Восточной улице. Но это ни к чему не ведет.

– Полагаю, что не ведет. Но все равно спасибо.

На следующее утро Дэвид вышел из «Плуга и бороны» сразу после раннего завтрака, чтобы успеть на первый автобус до Шорнфорда и на скорый поезд до Лондона. Джилл поехала с ним – походить по магазинам и пообедать с подругой.

Первый свой визит он нанес в дом Каррингтонов. Марджори Каррингтон была подругой Урсулы и могла бы рассказать и о ней, и о сердечных приступах в Уэйкли, и о полном здоровье за пределами усадьбы.

Оказалось, что Марджори поджидала его и не ложилась спать после ночного дежурства.

– Извините меня за причиненное неудобство, – сказал он, пожимая ей руку. – Я понятия не имел, когда звонил.

– И не должны были иметь. И вообще, если человек долго не ложится после работы днем, почему не может быть того же самого после ночной смены? И я готова на все, только бы найти мерзавца, отравившего Урсулу.

– И ее мужа.

– Алана? Что с ним?

Он рассказал ей. Она про так называемую аварию не слышала.

Марджори взяла сигарету дрожащими пальцами и закурила, повернувшись к Дэвиду спиной.

– Что я могу сделать, чтобы помочь вам? – тихо спросила она.

– У Урсулы в Уэйкли было несколько приступов, предположительно сердечных. Я твердо убежден, что их вызвали малые дозы никотина. Но мне непонятно, как они были ей даны, чтобы она ничего не заподозрила и чтобы никто другой тоже не сложил два и два.

– А как можно дать этот яд? В смысле подмешать в еду или сделать укол?

– Именно уколом, как вы, наверное, знаете, ее и убили. Но можно его проглотить или вдохнуть.

– Урсула все время принимала тонизирующее, разные таблетки и всякие сердечные средства. Никогда не видела, чтобы она в Уэйкли доела еду до конца, не приняв чего-нибудь. Дядя всегда хлопотал около нее, и если она забывала, тут же напоминал.

– А ее кузен Реджинальд?

– А, этот мало бывал дома, когда я там гостила. Несколько лет прожил вдали от Уэйкли. Вернулся незадолго до войны, вести хозяйство на фермах. В доме появлялся нечасто, разве что там намечалась вечеринка.

– Но наверняка именно в это время у Урсулы бывали приступы?

– Да, верно. Если мы танцевали или играли в какие-нибудь подвижные игры. Уэйкли-Мэнор – отличное место для игры в сардинки.

– Могу себе представить, хотя наверх не заглядывал. Как думаете, могли бы вы уточнить? Понимаю, это трудно, поскольку прошло слишком много времени, особенно если в вашей памяти эти сердечные приступы не связаны с каким-либо предшествующим событием. Но попытайтесь припомнить в деталях вечеринку, когда у Урсулы был приступ.

Марджори свела брови, задумалась. Потом заговорила:

– Однажды это случилось во время танца, но я сидела с кем-то на улице, и когда мы вернулись, приступ уже закончился.

– Это было до ужина или после?

– У нас обычно постоянно работал буфет – ну, выпить можно было когда угодно, а еду подавали через приличное время после обеда.

– Дядя Хьюберт хорошо к вам относился?

– Очень. Ничего не жалел для Урсулы. Он боготворил племянницу.