платьях. А дело в том, что Валя не спешит на профсоюзное собрание и Митя не читает ей
вдохновенной лекции о принципах преломления солнечных лучей. У них теперь другие
разговоры. Да и помолчать в темном лесу вечерней порой, когда вы вдвоем и вам вместе нет
полсотни лет, тоже неплохо. А как хорошо посидеть над крутым обрывом между двух
берёзок, на мягкой траве, ещё пахучей после дождя, но уже подсохшей.
4
Когда Макору избрали в рабочком, ей казалось, что это напрасное дело: будет она сидеть
на заседаниях да зевать от скуки, а толку от этого никакого не будет. Да и котлопункт не
оставишь: на заседание уйдешь – а люди без завтрака живите? Но оказалось, что
профсоюзная работа – не только заседания. Макоре поручили охрану труда. Первым делом
она начала хлопотать об аптечках. Их не было ни на одном участке. Поранишь палец – нечем
и перевязать. Начальник лесопункта пожимал плечами: нет у него аптечек, он лесник, а не
аптекарь, некогда ему порошки развешивать. Макора съездила в контору леспромхоза. Там
тоже умыли руки. Она дошла до райкома. После немалых трудов аптечки на участках
появились. Потом Макора занялась техникой безопасности. Искала в рабочкоме, в конторе
лесопункта, в профсоюзной библиотеке правила техники безопасности – не нашла. Написала
горькое письмо в обком профсоюза. Через полгода приехал инструктор, правила привез, всем
дал нагоняй, строгие указания и уехал.
Всё своё свободное время отдавала Макора новому для неё, хлопотливому делу. В
лесосеках, на катищах, на трассах лесовозных дорог было много нарушений техники
безопасности. Чтобы следить за соблюдением правил и тем самым предотвращать
несчастные случаи, надо было самой знать технику. Да и не только технику. Макора
чувствовала, что ей не хватает культуры, что она просто мелко плавает. И чем больше
вникала Макора в производственную и общественную жизнь, тем яснее и яснее понимала:
надо учиться. А как учиться? Где учиться? Вот Митя обучает электропильщиков, может, и ей
начать с этого же? Макора сказала Мите:
– Меня взял бы ты в ученицы, Митя. Может, и пойму...
– Хочешь, так ходи, – не отказал Митя. – Только я думаю, тебе бы поучиться по-
настоящему стоило. Знаешь, я спрошу в леспромхозе, не будет ли набора на курсы в область.
Ты поехала бы?
– Ой, ещё бы! И поучиться-то добро, город посмотрела бы... Не видала я большого-то
города, хоть одним глазком взглянуть...
С той поры мысль о курсах неотступно преследовала Макору. Она и Мите не давала
покоя, при каждой встрече напоминала о его обещании. Парень даже рассердился.
– Да ты, Макора, нормальная ли? Что я для тебя сам специальные курсы устрою, что ли!
Будет набор, добьюсь, чтобы включили тебя. Наберись немного терпения.
Но вот в феврале пришло сообщение из обкома профсоюза лесных рабочих: Макору
зачислили в состав слушателей трехмесячных курсов.
Глава двенадцатая
БУЙНАЯ ВЕСНА
1
С трудом постигал Егор Бережной премудрость электротехники, но постигал. Сначала
ему казалось, что все эти плюсы-минусы, вольты-амперы уразуметь под силу только ученым
людям, вроде племянника Мити. После каждого занятия чудилось, будто на плечах не голова,
а чугунный котел, огромный и пустой, стукни – и зазвенит. Но проходили дни, крупицы
знаний всё откладывались и откладывались. И вот настал момент, когда славно открылись
глаза, всё стало ясным. А управлять электрической пилой для Егора оказалось делом
несложным. Он быстро присноровился пилить так, чтобы пильная цепь шла ровно, без
зажима. И когда в делянке загудела в Егоровых руках сильная и послушная машина, лесоруб
почувствовал, что силы в нем утроились. Новое, неведомое доселе чувство овладело Егором:
будто у него выросли крылья и он поднялся над землей.
Бережной попробовал работать в одиночку. Но скоро понял, что это нелепица: машина не
терпит простоев и требует полной нагрузки. Самому заниматься очисткой сучьев теперь уже
становилось невозможно. Паша Пластинин в своей бригаде ввел четкое разделение труда:
звено электропильщиков, звено окарзовщиков, звеню трелёвщиков. Основной механизм –
электропила – у него использовался до предела. И производительность труда стала
наивысшей в лесопункте. Егор пригляделся и решил перенять Пашин опыт. Вверху сводки на
доске показателей вновь появились имена двух бригадиров: Бережного и Пластинина.
Причем, они иногда менялись местами. Но Егор всё-таки чаще отставал. Паша, встречаясь с
Бережным в конторке мастера, подтрунивал над ним:
– Выходит, Егор Павлович, что племянник дядю обделяет.
– Как это?
– А так: шепнет электрику – и в мою бригаду ПЭС1 больше току даёт, чем в твою. Вот мы
тебя и обгоняем.
Бережной отшучивался, но про себя соображал, как завоевать первенство. Он стал
заранее составлять схему лесосеки и производить валку деревьев по строгому плану, чтобы
легче было трелевать. И Паша не преминул перехватить это.
Бельмом на глазу казалась Егору окарзовка2. Сколько возни она требовала в глубоком
снегу, порой в болоте, среди старых валежин! А как от этого зла избавиться? Егор поделился
своими думами с Пашей.
– Хомут на шее эта окарзовка.
– Ещё какой!
– То ли дело не в лесосеке бы сучки обрубать, а где-либо на ровном месте.
– На гумне бы! – подзадорил Паша.
– На гумне куда лучше...
С той поры не давала покоя Егору навязчивая мысль: а что если попробовать вывозить из
делянки хлысты с необрубленными сучьями и производить окарзовку на верхнем катище.
Лесорубы раскрыли рты, впервые увидев, как трактор тащит за собой пучок лохматых
елок.
– Эво как! Целые лесины на катище таскают.
– То ли ещё будет... Того гляди, с корнем начнут выворачивать и трелевать.
На полянке у катища орудовали сучкорубы. Тут же очищенные от сучьев деревья
разделывали на сортименты и раскатывали по штабелям.
– Как, други, сподручнее тут? – спрашивал Егор сучкорубов.
– Скажешь! – в голос отвечали те. – Красота, а не окарзовка...
Находились и такие, что разводили руками, хихикали:
– Егорко-то что выдумал: сучья возит из делянки на катище. Мало ли на этакую гору
сучьев надо горючего. Машины только зря загружает да ломает...
Митя, услышав о дядиной затее, тоже впал в сомнение. Что ни говори, а ведь и впрямь
лишний груз машины таскают. Посчитать бы, проверить бы. Посчитали, проверили. И
выяснилась удивительная вещь: сучья никак не влияют ни на расход горючего, ни на
производительность машин. Больше того, в отдельные дни расход горючего на кубометр
вывезенной древесины (без учета сучьев, конечно), оказался меньше, чем в прошлом, и
кубатура не снизилась, а, наоборот, возросла. Сам Егор, удовлетворенно похмыкивая, в то же
время скоблил загривок. Леший возьми, откуда что берётся, ума не приложишь. Сучьев-то
вон гора, пережечь не могут, везли же их, а выходит вроде и не возили. Чудеса! Где секрет?
Егор ломал голову. Долго бы ломал, если бы случайно не обратил внимание, как пучок лесин,
везомых трактором, легко скользит по неровной лесосечной почве благодаря сучьям. Ни пни,
ни валежины не цепляются за стволы деревьев, не затирают их. Вот и облегченье тракторам,
вот и разгадка. Душа у Егора успокоилась. Теперь он стал думать о том, как бы упорядочить
работу окарзовщиков на площадке. Пожалуй, есть толк перед площадкой помост устроить. С
возвышенья-то удобнее лес раскатывать по штабелям, да и сучья относить сподручнее будет...
2
После того, что услышал Егор от Платониды о своей жене, ему противно было
встречаться с ней. Он жил в Сузёме безвыездно, в Сосновку не заглядывал, и Параня не
