длинные и широкие, как лопата. Из-за них, пока не стерлись к сорока годам,

за меня не хотела выходить ни одна девка. После сорока, когда подточились,

зубы стали нормальными. Тогда и женился на одной вдове, заполучил на свою

шею домашнего надзирателя. У меня были хорошие зубы, а у нее - две дочери.

Кому-то надо было их растить! Я сделал моей вдовушке еще четырех девок. На

мальчиков у меня не было счастья ни на лягушачий волосок. А вот на зубы,

говорю, повезло. Если в молодости они у тебя мелкие и красивые, то так уж и

знай: к старости останешься вовсе без зубов. За всякую красоту надо

расплачиваться!..

- М-да-а... Стало быть, природа тоже берет реванш...

- Гм... Что вы сказали?

- Так, говорю, устроена жизнь.

- Жизнь жизнью, а свои зубы надо беречь!.. Не лопать сладостей... Не

простужать их... Ржавчину снимать с них каждую весну... У меня для этого

имеется хороший рашпиль.

- Вы чистите зубы рашпилем?!

- Да. Рашпилем. Скоблю их перед зеркалом. Но делаю это осторожно,

чтобы не содрать эмаль.

- А вы знаете, почему у вас не было сыновей?

- Откуда мне знать? Если всегда выходили девочки, откуда же взяться

мальчикам?

- Были б вы не таким здоровяком, глядишь, имели бы и мальчиков.

Природа берет реванш, не так ли?

- Что?

- Я говорю, что природа борется за продолжение особей...

- Что?"

- Еще раз говорю: если б вы были послабее, то, возможно, у вас были бы

и мальчишки...

- Если бы я был немощным, кто бы очищал людям пшеницу решетом? Вы

думаете, легко стоять в пылище и нянчить на руках это решето?.,

- А тифом вы не болели, мош Тоадер?

- Никогда! Ведь я, когда начинаются войны, употребляю двойную порцию

чеснока. А в мирное время люди не болеют тифом...

- Вы, очевидно, были очень сильным человеком?

- Как вам сказать? Не так чтобы очень уж сильным, но и не слабаком.

Берите серединку. Два мешка сразу не подымал, как некоторые дураки. Но на

косовице за мной никто не мог угнаться. Там одной силы мало - нужна

сноровка!

- Тошнота, боли в желудке бывают? - Нет. От живота я других лечу,

- Чем вы их лечите?

- Соком ветреницы. Есть такое растение. Мой внук-книжник уверяет, что

ветреница приходится дальней родственницей женьшеню. Обмываю корни,

отвариваю и, затем сливаю воду. Вода получается желтая, как чай. На вкус

препротивная. Такой вкус бывает у вина, настоянного на полыни и смешанного с

постным маслом и керосином. Эту гадость на-до употреблять на голодный

желудок за полчаса до еды.

- Помогает?

- Клин клином вышибают. Так вот и этой мерзостью выгоняют другую

пакость. И не только из желудка, но из кишок!

- Вы, мош Тоадер, упомянули тут постное масло и керосин. Зачем они в

вине?

- Так я готовлю лекарство против лихорадки, трясучки этой проклятой.

Теперь лихорадки нет. Есть какая-то малярия, и та редкость. А в пору моей

молодости на всех завалинках люди тряслись в припадке лихорадочном. Один

день хворь даст им передышку, а потом опять возьмется трясти, как спелую

грушу. Горькие пилюли из аптеки Мардароса не всем помогали.

- Мардарос - это врач?

- Конечно. Ежели у него была лавка в центре города, кем же ему быть,

как не врачом?! Вором прирожденным не был, шапки с собственной головы не

крал. Как же вы не понимаете, коровьи вы башки?! Конечное дело, был врачом

тот Мардарос, даже дохтуром. У него была белая борода - загляденье!

- А откуда у вас эта лекарственная трава?

- Какая трава?

- Ветреница, Или дедица. Так вы ее называли, мош Тоадер?

- Дедица - не трава. Это такой кудрявый корешок. Ну, вроде помазка для

бритья. -

- А где вы добываете этот корень?

- С трудом, но нахожу. Теперь, когда перепахали вес залежи и выгоны,

найти его стало еще тяжельше.

Попадается иной раз на опушке леса. Для ветреницы-дедицы требуется

целина. Тысячу лет чтобы не знала плуга!..

- Может, это все-таки женьшень?

- Слыхал я про него от внука. Он всю агрономию превзошел. Но

ветреница-дедица не это... как его? самое... Она, правда, тоже прячется от

человеческого глаза. Ее надо искать да искать. Узнаю ветреницу-дедицу по

цветку. Нужно только подстеречь, когда она расцветает. Найдешь - поставь

возле нее мету: колышек, тростинку, сухой стебелек. Так я делаю. Приметив,

даю ей дозреть. Жду, когда лепестки цветка облетят, когда все соки останутся

в корне. Осенью прихожу с лопатой, выкапываю корешок, Отряхиваю с него землю

и уношу домой в торбочке. Дома сушу его в тени, где-нибудь под навесом.

Когда высохнет, усики корня делаются черными. А промеж черных попадаются

красные усики. Их я выбираю отдельно. Называются они "волчий глаз". В

прежнее время их засовывали под кожу лошади. Просверлят дырочку и втыкают,по

нескольку красных волосинок. Через них из лошади уходят всякие болячки.

Таким же образом выгоняли и водянку из ног. Сперва лошажья кожа вспухает. А

когда опухоль созреет, она лопается. Гной вытекает, а вместе с ним и дурная

кровь. Лошадь выздоравливает. Теперь у нас на все село осталась одна лошадь,

да и ту один дурак прозвал Телевизором. Не скажи тому коню это слово, он и с

места не стронется!..

- Вы не хотели бы поехать в Кишинев, мош Тоадер?

- А чего я там не видал? Там и без меня хватает бездельников,

бубличников этих!

- У нас там есть разные медицинские приборы и аппараты.

- Что?.. Как вы говорите?

- Я говорю, что в нашей клинике мы могли бы вас лучше проверить.

- Мне и непроверенному хорошо живется.

- Спите хорошо?

- Нет, чего нет, того нет. Сном не могу похвалиться в последнее время.

Что делать? Сколько веревочке ни виться, а конец бывает. И поскольку жить

мне осталось недолго, организм мой не хочет транжирить время на сон. Толкает

меня под бок, будит и заставляет работать. Но какой из меня теперь

работник?!

- Следите за собой? Бережетесь от простуды? В вашем возрасте, мош

Тоадер, это надо делать. Не пейте холодной воды даже в самое жаркое время.

- А я воды и не пью. Ни летом, ни зимой.

- И холодного вина не пейте. Если не хотите, чтобы вас парализовало,

не остужайте свой организм. В особенности когда он у вас разгорячен.

Берегитесь парализиума!

- Чего?

- Паралича, дедушка!.. Как у вас с памятью?

- Что?

- С памятью, говорю, как?-

- А-а!.. Помню все войны. Сперва пришел белобрысый русский и заковал

лед в Дунае. До этого Дунай никогда не замерзал - не то что Днестр или Прут.

Заковал, значит, во льды и без всяких мостов переправился на ту сторону, где

хозяйничал турок. Русский Иван сокрушил его у Плевны и Шипки. Изничтожил

этого нехрис.тя в красной феске, коровья его образина! Я тогда был

пацаненком, возил провиант на телеге со своими волами. Называли меня тогда

похонцом, волонтером, значит. Слово "волонтер" от вола произошло. Заберешься

на воз - и цоб-цобе! Едешь потихоньку. Волы сильнее лошадей. Те то бегут

рысью, то - тпру, и ни с места! А вол хоть тихо, но довезет твой груз куда

надо. Дунай переезжал по льду, как по мосту. Услыхал господь бог нашу

молитву: встал Дунай!..

- А что вы еще помните, мош Тоадер?

- Помню еще три войны. С японцами, с германцами, а потом опять с ними,

с немцами то есть.

- А кроме войн?

- Помню еще, как мы сражались с саранчой, лупили ее плетями, рубили и

давили мотыгами. Ведь эта поганая тварь затмила даже солнце. Днем было

темно, как ночью.

- И чуму помните?

- Нет. Не захватил ее. Засуху помню. Все три страшеннейшие засухи.