- Да, вконец избаловалась молодежь! - сокрушался отец. - И Никэ наш

тоже. Ты только подумай: работает в богатом совхозе, так что и заработок у

него немалый, а продолжает жить у нас, в Кукоаре. Теперь это тоже модно:

иметь квартиру и в городе, и в деревне. Одну - городскую - для шика,

другую - сельскую - для того, чтобы свежим воздухом подышать

Я не знал, как вести себя с отцом. Я как бы заново знакомился с родным

своим селом, с изменившимися обычаями, с неведомыми доселе привычками. Нет,

не только загоны для скота исчезли со дворов. Исчезло еще что-то,

трудноуловимое, но во всем чувствовавшееся. Чувствовалось оно, это

трудноуловимое, и в поведении отца, в его постоянной задумчивости, вроде бы

какая-то мысль тяготила его, бередила душу. Это новое, необычное

чувствовалось и в том, что у отца и у других его односельчан появилось много

свободного времени даже в рабочую пору. На окраине села можно было видеть

автобусы, из которых высаживаются толпы людей. Много разных машин проходит

мимо нашего двора. И сам двор был уже не тот. Появились железные ворота с

коваными чугунными цветками, выкрашенными в кричащий цвет. Железная калитка

замыкалась тяжелым засовом. Я же за всю свою жизнь в селе видел только

заборы из жердей да плетни, на которые взбирался, чтобы легче было сесть

верхом на лошадь. Нету теперь тех плетней, тех жердевых загородок - все

решительным образом изменилось. У людей, очевидно, появились другие заботы,

как появились они и у меня.

Мать и отец, похоже, догадывались, что творилось в моей душе. А на душе

было неладное. Все это я мог скрыть от кого угодно, только не от родителей.

И отец пытался ввести меня в новый ритм жизни села.

- А ты не хотел бы глянуть на дом Никэ? - вдруг спросил он.

Вопрос этот для меня был полнейшей неожиданностью. Как? У Никэ есть

свой отдельный дом? Зачем это? Ведь Никэ оставался в селе и мог бы по праву

младшего сына унаследовать дом отца.

Мать по глазам моим прочла все мои недоуменные вопросы. Ироническая

улыбка шевельнулась в уголках ее рта:

- Плохо ты знаешь своего братца.-

Сказав это, она повернулась лицом к отцу, дав понять ему, чтобы он

занялся более важными делами и не транжирил времени попусту: нечего, мол,

пялить глаза на подворье Никэ, что там увидишь особенного - дом как дом.

Трудно было догадаться, что у нее на уме. Может быть, она гневалась на

то, что Никэ сразу же оказался под каблуком жены? Или не могла простить

младшему сыну того, что он заставил родителей по-, тратиться дважды: сперва

на свою -скоропалительную свадьбу, сыгранную черт знает как, без соблюдения

деревенских обычаев, потом - на этот дом? Может, она бы и не сердилась так,

ежели б Никэ остался на постоянное жительство в родном селе, тогда мать

могла бы гордиться: глядите, добрые Люди, ведь это мой сын - старший агроном

в совхозе-заводе "Кукоара"! Вот и пойми ее: не она ли хвасталась перед теми

же односельчанками, когда ее племянница, дочка тетки Анисьи, укатила в

столицу республики. "Она в самом аж Кишиневе работает, продает билеты на

автобус! Окажетесь там - племянница продаст вам билет без очереди. Так-то

вот!" Сыну же своему не могла простить даже того, что он перебрался в

соседний совхоз. "Думал, верно, что в том совхозе и собаки бегают с калачами

на хвостах!" - ворчала мама. Не исключено, что она мечтала о внуке или

внучке, которых сынок и его жена что-то не торопились произвести на свет.

Зато всю избу устелили и увешали коврами и дорожками. А кто будет бегать

по тем коврам и дорожкам? Разве что приблудный гуляка-ветер да пылесос?

Мать поспешила дать новое направление нашему разговору, чтобы, похоже,

я не смог отгадать истинную подоплеку ее обиды на Никэ. Сообщила мне, как бы

мимоходом, что пока, мол, младший со своей барыней не придет в отцовский

дом, нам нечего искать у него. Есть же освященный веками неписаный закон: не

старший, а младший должен прийти первым. В конце концов и временем надо

дорожить, нельзя тратить его попусту, настаивала на своем мать. Попутно

сообщила, что дом для Никэ они купили у Георге Нагарэ, тот построил его, как

известно, для сына Митри, но Митря не вернулся с войны, два же дома Георге

ни к чему.

- Вы, кажется, собирались на кладбище, привести в порядок могилу

бабушки, - сказала мама.

3

Мне кажется, что из четырех времен года только весна и лето рождают в

нас ощущение непрерывности и вечности жизни, ибо все повторяется из года в

год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Лишь человек, начисто

лишенный чувства своей сопричастности со всем сущим на земле, может

равнодушно пройти мимо цветка или плодового дерева. Тучи лепестков

разносятся далеко вокруг; углубляясь, меняет свой облик далекий горизонт;

сама земля обретает прозрачный, чуть колеблющийся свет бесконечности -

взором не охватить всех ее далей. Затем в садах зреют фрукты, грохочет гром,

сверкают молнии. Матери поспешно вынимают ключи из замочных скважин или

снимают с пальца дешевое кольцо и стучат ими по головам своих ребятишек,

чтоб они росли здоровыми и крепкими, как железо, поскольку существует

пословица: человек упруг, как сталь, и хрупок, как птичье яичко. Когда ливни

рушатся на крыши домов, а на сады и нивы льет дождь с градом - а каждая

градинка величиною с грецкий орех, - эти же женщины бегут и втыкают топоры в

землю у порога своего дома; кончится проливной дождь - все вдруг

преобразится: цветы, трава, деревья, как бы возрождаются все изначальные

запахи, возникшие в миг сотворения мира; все радуется и ликует под

обновленным солнечном теплом. А когда подкрадываются сумерки, коричневым

облаком наплывают майские( жуки; просыпаются вечерние насекомые; ласточки,

едва не касаясь быстрым своим крылом земли, носятся по улицам села; на заре,

раньше людей, пробуждаются пчелы и певчие птицы. И все вокруг окатывает

благодатный прохладный ветерок, наступает таинственно-колдовская тишь,

возбуждающая в человеке неистребимую жажду жизни и творения; покоем и миром

полнится его сердце, душа - ощущением вечности. Что-то неизъяснимое

переливается вокруг, в груди человека делается просторно, и он вдыхает

сладостный воздух и улыбается как ребенок, сам не зная чему. И все вокруг

рождается из этого непостижимого "ничего", дающего слабенькому ростку травы

такую силу, что он пронзает каменную скалу, а корням деревьев такую мощь,

что они вздымают асфальт на дорогах. Та же таинственная сила

"предусмотрела", дала всего лишь одну ночь для жизни эфемериде: целый год

потребуется ее личинке для того, чтобы созреть и полетать одну-единственную

ночь. Что это? Может, вечность измеряется не жизнью столетних дубов или

других деревьев, живущих тысячу и более того лет? Ночь эфемериды... Не равна

ли она тысячелетиям или даже вечности. И долог ли срок пребывания на земле

человека? Вспомним изречение народных мудрецов: жизнь человека подобна росе

или пене в кружке молока...

Все повторяется и все изменяется, и, может, вся прелесть нашего земного

существования и заключается в этой неповторимой повторимости...

Повторялись, всякий раз видоизменяясь, и поступки моего дедушки. Он

спал, как и прежде, с открытыми окнами. Раньше говорил: "Я никого не боюсь".

А теперь! "Кому я нужен? Никто меня не украдет. Даже бандит Терентий,

который, живет в дунайских камышах... Ему подавай девок и баб!.." - так

выкрикивал он кому-то из своей крохотной хижины. Бояться ему и вправду было