Кишиневского политехнического института, и привез юную супругу в "корыте"
своего мотоцикла, в "зыбке", как говорила потом мать, привез с решительным
требованием: устраивайте свадьбу!
О женитьбе Никэ знал и я. Находился тогда я в Ленинграде с группой
иностранных студентов. Послал младшему брату поздравительную телеграмму. Я
понятия не имел, как такое радостное, счастливое событие в жизни сына может
расстроить мать. Позже узнал ох отца, что Никэ сам дирижировал своей
свадьбой. Мама же и соседки занимались на кухне приготовлением пищи. Был
зарезан кабанчик, расстались и с без того короткой жизнью многие петухи и
куры. Приготовили все как полагается, чтоб не ударить в грязь лицом, чтоб не
опозориться перед людьми, особенно перед невестой, которая родилась где-то
аж под самым Дунаем. Кодряне [Кодряне - жители Кодр (географическое название
холмистой и лесистой части Молдавии, центра республики)] есть кодряне: не
приведи бог попасть на их острый язык! Но они все же свои. А как угодить
людям, приехавшим с берегов Дуная? Может, у них свои свадебные обычаи, не
такие, как в Кукоаре? Может, и еда совсем другая?.. По словам отца, мать
совсем потерялась, ночей не спала от беспокойных дум, заставила мужа
заказать несколько сот больших калачей, приказала открыть настежь двери
погреба. Родня набивалась ей со своими советами, в помощники напрашивались
односельчане. Дедушкина хибарка была превращена в сплошную кухню. На
кухонных плитах нашей избы, у соседей и у родни - повсюду что-то кипело в
горшках, чугунах, шипело на сковородах, там и сям, перешептываясь, вертелись
старухи и молодые женщины. Понатаскали полную кладовку полотенец - это чтобы
было чем повязывать родных и друзей жениха и невесты.
На подворье нашем это была первая свадьба; мое отсутствие на ней,
говорил отец, очень огорчило всех, в особенности же маму. Куда было бы
лучше, если б первым женился старший сын., Но коль скоро получилось не так,
то присутствовать-то на свадьбе младшего брата он, во всяком случае, должен!
Ведь такое в жизни человека бывает один раз, да и приготовились родители к
свадьбе как следует, по обычаям Кукаары. Пусть, думали мать и отец,
повеселятся молодые, поухаживают за девушками, попьют-поедят вволю, окажут
хозяевам честь за все их заботы и расходы, пускай поглядят невестины родичи,
как умеют встречать гостей отец и мать Никэ! И что же? Никэ возвращается в
Кишинев и привозит оттуда на двух автобусах целую ораву студентов,
решительно ломает все родительские планы. В один час заполняют пришельцы
шумными цыганскими, шатрами весь двор, натягивают внутри них цепочку с
электролампами, посреди устанавливают столы и стулья, а перед шатром
вкапывают телеграфный столб, протягивают от него кабель прямо к дедушкиному
колодцу, выкопанному в какие-то незапамятные времена, ввинчивают над ним
электролампу величиной- со стокилограммовую бомбу. После этого Никэ заходит
в избу и объявляет родителям, что свадьба его будет праздноваться ночью, и
не раньше, чем за полночь, в двадцать четыре ноль-ноль, - так, мол, теперь
играются все свадьбы.
- Что ты с ними поделаешь? - сокрушенно вздыхал отец. - Теперь вся
власть, как раньше помещикам, принадлежит молодым: что скажут, то и делай.
Недаром же мы сами говорим им в день свадьбы: господин жених и госпожа
невеста. Но твоя мать, сынок, чуть было в обморок не упала от такой новости.
Ведь раньше как справляли свадьбу: один день гуляют в доме жениха, другой -
невесты, один день для молодых, другой - для старших. А теперь Никэ загнал
под свой цыганский шатер всех разом, гуртом, молодых и старых!.. Летят к
червовой бабушке все старинные обычаи, мэй Тоадер, - снова тяжко вздыхает
отец, вспоминая дни своей молодости. - Тогда парня женили лишь после того,
как покупали ему верхового коня, непременно после службы в армии. После того
как сшили ему у лучшего портного шубу с овечьим воротником, сапоги с
высокими голенищами да галоши к ним с красной подкладкой. Жених должен
танцевать не иначе как в таких сапогах, засунутых в такие галоши. Невестам
же покупали шали. Пусть ветер, прохлада, тепло, но они должны были выходить
на праздничные танцы, на прощальный хоровод с шалью на плечах. А сейчас...
где ты возьмешь верховую лошадь? На все село остался лишь один конь, да и
того окаянный Иосуб прозвал Телевизором...
Грустит отец. Рассказывает с большой душевной болью и тоской. Нет, он
не жалуется, не сердится. Только просто грустит. Посаженые и шаферы,
шумливые эти студенты, отставили в сторону вино (напрасно были распахнуты
настежь двери погреба!), не было на него у них спроса, разве что
какой-нибудь местный старожил просил стаканчик, и на этом все кончалось. Не
передавались, как в прежние времена, бутылки и графины с вином от одного
гостя к другому, от семьи к семье. Да, не гордиться больше кодрянам своими
винами: потеснила их мода на коньяки и водку. Стол не стол, свадьба не
свадьба, праздник не праздник без коньяка и водки...
- Пойми меня правильно, сынок! Не жалко мне было коньяка! - возмущался
несчастный отец. - Но представьте себе такое... Было около полуночи, двор
наполнился студентами,- нашей сельской молодежью, родичами, знакомыми. Лампы
светили так, что иголку можно найти на полу... А жених и невеста где-то еще
в дороге. Мать увидала, как они идут... жених и невеста... в окружении
волосатых бородачей, одетыx в какие-то драные, старые отрепья, так чуть было
опять не рехнулась... Волосатые эти черти С электрогитарами и
электробарабанами... Их Никэ тоже привез из Кишинева, прямо из ресторана
"Интурист"." Увидала твоя мать эту орду, так чуть было не лишилась чувств
прямо во дворе, у горящей плиты -
И отцу не пришелся по душе свадебный ритуал Никэ. Не понравилась ему и
странная выходка невестиной родни, остановившейся зачем-то на добрый час на
окраине села. Музыка играла так громко, что ее слушала вся Кукоара. До утра
не могли кукоаровцы сомкнуть веки: электромузыка рокотала пуще грома, от нее
дребезжали стекла в окнах, дрожали перепонки в ушах ошалевших слушателей.
Родичи жениха, посаженый с посаженой, шаферы и дружки вышли на окраину села
с полными графинами, с хлебом-солью, но родители и родственники невесты
продолжали стоять на прежнем месте, не трогались навстречу своим сватам:
они, видите ли, придерживались своих обычаев, по которым отец и мать жениха
приходят приглашать их в свой дом. Все это еще больше оттягивало начало
свадебного торжества. Сельские старики начали тихонько позевывать от скуки и
сонливости. Не одолевала дрема лишь ребятишек. Воспользовавшись свадебной
кутерьмой, они совершали свои набеги на чужие сады, так что взрослым
приходилось силком стаскивать паршивцев с деревьев и потрошить их пазухи,
набитые яблоками, - спелые осенние яблоки эти были необыкновенно вкусны.
Так и не дождавшись главного пиршества, деды и бабки удалились,
разбрелись по своим домам. До утра гуляли лишь студенты, приятели Никэ, и
молодые кукоаровцы. Разные яства, завалившие свадебные столы, остались
наполовину не съеденными: пропали материны хлопоты, а также ее стряпня,
почесть без всякого толку. Все как псу под хвост. Если вспомнить, что кучу
денег пришлось отвалить бородатым и волосатым кишиневским гитаристам и
барабанщикам, то станет ясно, что эта свадьба была сущим разором для
родителей Никэ. Подумать только: по двести рубликов на каждую бороду!
Немалую сумму пришлось заплатить и за транспорт, который Никэ нанял, чтобы
привезти и отвести этих музыкальных громовержцев.
