После посещения доктора Эрнест стал реже есть, больше отдыхать и даже заговорил о том, что хорошо бы поменьше пить. Обычно после дневной корриды он шел полежать и оставался в кровати, читая что-нибудь, до десяти часов. Потом вставал и одевался к ужину. Несколько вечеров он вообще не выходил из номера, просил принести ужин в комнату и ел в постели. Эрнест возобновил сбор мочи, хранил ее в стаканах в ванной и время от времени отсылал на анализ к Мадиноветиа.
Эрнест всегда очень много читал, и здесь, в отеле, как и везде, где он бывал, столик у кровати был завален журналами, газетами и книгами. Это было неповторимое зрелище — видеть, как он выбирает себе журналы в магазине. Эрнест неторопливо шел вдоль полок с выставленными журналами и брал все подряд, за исключением тех, которые называл помощниками для дам, — «Домохозяйка», «Домашний журнал для леди» и подобные им. Он покупал двадцать, а то и более журналов, но самое удивительное было то, что он их все проглядывал и мог обсудить содержимое каждого издания. К журнальным киоскам в Испании, Франции и Италии он относился точно так же. Живя на своей финке на Кубе, он регулярно выписывал «Харпер», «Атлантик мансли», «Холидей», «Филд энд стрим», «Спортс афилд», «Тру», «Тайм», «Ньюсвик» и «Сазерн джезуит», два английский журнала — «Спорт энд кантри» и «Филд», мексиканский журнал «Канча» и целый ряд итальянских и испанских еженедельников. Кроме того, «Скрибнере» непрерывно посылало ему книги, которые он просил, а от других издательств он постоянно получал новинки — редакторы надеялись, что Эрнест напишет что-нибудь о том или ином писателе и они смогут использовать текст как рекламу на обратной стороне обложки.
И вот в такой спокойный вечер, когда Эрнест решил остаться в постели и погрузиться в чтение испанского журнала, посвященного корриде и всему с ней связанному, в его номере совершенно неожиданно появился Луис Мигель Домингин — лучший матадор Испании тех лет. Это был гибкий, потрясающе красивый человек. Все его родственники были матадорами, и даже его очаровательная сестра Кармен однажды блестяще выступила в корриде. Домингин не выступал на арене почти год, переболев серьезным заболеванием желудка. Но теперь, получив весьма выгодные предложения из Южной Америки, он подумывал о том, чтобы снова выйти на арену. В «Палас» он пришел, чтобы попросить Эрнеста посетить его подругу Аву Гарднер, которая лежала в больнице и страдала от ужасных болей, вызванных камнями в почках. Ава играла в фильме «Убийцы» — Эрнест считал, что это единственный приличный фильм среди всех, снятых по его произведениям, — и в фильме, который он называл «Снега Занука».
Мигель ушел, и Эрнест воскликнул:
— Боже, как он ужасно выглядит! Когда Луис Мигель в форме, он похож сразу на Дон-Жуана и Гамлета, но сейчас он кажется утомленным, похудевшим и каким-то сникшим. Наверно, слишком много времени провел у постели Авы.
Мы застали Аву в палате, окруженную медсестрами — они поправляли постель, измеряли пульс, убирали. Ава весьма решительным тоном разговаривала по телефону с директором голливудской студии:
— Мне плевать, сколько сценариев вы мне посылали. Не буду, повторяю вам, я не буду играть Руфь Эттинг!
Пять секунд паузы — она слушает, что ей говорят.
— И вы можете взять этот контракт и засунуть его себе в задницу!
Сестра расправляет простыню и взбивает подушки, подкладывая их под голову и плечи Авы.
— Да не говорите вы мне эту чушь об обязательствах! И не прерывайте меня, это я вам звоню, а не вы — мне! Что, Бог мой, вы хотите мне всучить? Великую роль? Я стою там, раскрывая рот, как какая-то золотая рыбка, а в это время раздается писк идиотского дубляжа!
Сестра поправила подушки за спиной Авы и улыбнулась ей.
— Боже мой, я говорила вам — драматическую роль, а вы мне присылаете эту Руфь Эттинг. Неудивительно, что у меня начался приступ! Я должна послать вам счет… Да заткнитесь же вы, наконец!
Ава вешает трубку, протягивает руку Эрнесту, очаровательно улыбается и мягким, нежным голосом воркует:
— Здравствуй, дорогой Эрнест.
— Насколько я понял, сестры не знают английского, — говорит он, пожимая ее руку.
— Сестры очень милы, — замечает Ава, поглаживая одну и улыбаясь ей, в то время как все они улыбаются Аве, — и мне здесь так нравится! Я даже не хочу, чтобы этот чертов камень выходил. Садись сюда, на кровать, Папа, и поговори со мной. Я просто счастлива, что ты смог меня навестить.
Сестры, закончив свою работу, вышли из палаты. Домингин и я сидим на стульях рядом с кроватью.
— Думаешь, остаться жить в Испании? — спрашивает Эрнест.
— Да. Пожалуй. По сути — я совсем не горожанка. Не люблю Нью-Йорк, Париж. Я бы хотела жить здесь. Ну что у меня будет, если я вернусь назад? У меня нет ни машины, ни дома, ничего. У Синатры — тоже. После всех своих замужеств я получила лишь два года на диване у психоаналитика.
— По правде говоря, дочка, не очень люблю аналитиков — ни разу не встречал среди них ни одного с чувством юмора.
— Ты хочешь сказать, — спросил Ава с удивлением, — что никогда не посещал аналитика?
— Нет, конечно, у меня есть аналитик. Пишущая машинка «Корона № 3». Она — мой аналитик. И скажу тебе честно, что, хоть я и не отношусь к свято верующим в психоанализ, зато провел кучу времени, охотясь на животных и рыб и убивая их, и теперь я совсем не хочу убивать самого себя. Восстав против смерти, как это сделал я, человек получает удовольствие от того, что взял на себя одну из божественных функций.
— Папа, это для меня слишком уж умно.
Домингин сказал, что собирается тренироваться, и пригласил нас с Эрнестом. Ава обещала, что тоже пойдет смотреть, даже если сестры привяжут ее к кровати.
Tienta, испытание молодых бычков на смелость, проходила на малой арене ранчо Антонио Переса в горах Куадасауры, в Эскориале, на берегу Гвадаррамы. Мы выехали из Мадрида на трех машинах и на ранчо оказались уже после полудня. Домингин собирался поупражняться с мулетой, слегка поколоть животных, но при этом не должен был их убивать. По результатам испытаний нескольких животных их владелец мог определить характеристики стада, из которого они взяты, что необходимо для племенной работы. Во всем этом мероприятии был один неординарный момент — испытание проходили не только бычки, но и сам Домингин — Луис Мигель сам для себя хотел понять, сможет ли он продолжить карьеру матадора.
— С этими бычками, — объяснял Эрнест Аве, — иногда даже приходится труднее, чем со взрослыми животными. Они двигаются быстрее, и координация у них лучше. Пусть слово «бычок» тебя не вводит в заблуждение.
Ава стояла рядом с Эрнестом за деревянным барьером, и они смотрели, как Домингин работает с первым бычком. После поразительно красивого представления Эрнест повернулся к Аве и воскликнул:
— Ты видела, что Луис Мигель сделал с этим бычком?! Он подарил ему индивидуальность и сделал звездой. Этот бычок покинул арену преисполненным чувства собственного достоинства, гордый как черт.
— Луис Мигель очень мил, не правда ли? — сказала Ава.
— Ты действительно серьезно к нему относишься? — спросил Эрнест.
— Откуда я могу знать? Мы уже вместе два месяца, но я не говорю по-испански, а он — по-английски, поэтому до сих пор мы толком-то и не общались.
— Не волнуйся — все, что нужно, вы оба прекрасно понимаете.
В этот самый момент бычок, с которым работал Домингин — средних размеров, с трехфутовыми рогами, — отвернулся от мулеты Мигеля, решив, что Эрнест гораздо интереснее. Хемингуэй стоял перед стеной довольно далеко от защитного барьера. Все, и особенно громко Мэри, закричали, но Эрнест даже не подумал сдвинуться с места, а когда бычок приблизился к нему, одной рукой схватил его за рог, а второй — за нос и резко оттолкнул от себя. Тут к ним подбежал Домингин и заставил бычка вернуться в центр арены.
— Неплохо для парня, которому так доставалось, — сказала Ава Эрнесту.
— Мне, конечно, досталось, но я все еще не смят в лепешку.
