– Думаю, что, может быть, у меня еще есть шанс стать бизнесменом.

– Ну как же, папочка говорит, что твоя голова потрясающе воспринимает цифры.

Торби фыркнул:

– Тогда почему же он не… – Торби остановился.

– Что он «не»?

– Ну… – Черт побери, человеку надо говорить с кем-то, кто ему нравиться, и кто, в случае необходимости, может даже гаркнуть на него. Как папа. Как Фриц. Да и как полковник Брисби. Постоянно находясь на людях, он чувствовал свое полное одиночество – не считая Леды, которая, похоже, старалась относиться к нему по-товарищески.

– Леда, что из того, что я тебе рассказываю, ты передаешь отцу?

К его удивлению, она вспыхнула:

– По какому праву ты это говоришь, Тор?

– Ну, ты же близка с ним. Разве не так?

Она внезапно встала:

– Если ты закончил, пойдем погуляем.

Торби поднялся. Они гуляли по дорожкам, прислушиваясь к звукам непогоды, разгулявшейся над их головами. Она привела его в укромный уголок вдали от дома, скрытый кустами, и присела там на валун:

– Отличное место для разговора с глазу на глаз.

– Неужто?

– После того как сад был подключен к подслушивающему устройству, я искала такое место, где знала бы, что могу целоваться без папиных соглядатаев.

Торби огляделся:

– И нашла вот это?

– Ты понимаешь, что тебя подслушивают почти всюду, разве что не на склонах?

– Нет. Но мне это не нравится.

– А кому нравится? Но это обычная предосторожность в таких делах, какие ведут Рудбеки, и отца не стоит ругать за это. Мне пришлось потратить несколько кредитов, чтобы убедиться – сад прослушивается не так уж тщательно, как ему кажется. Так что, если у тебя есть что сказать и ты не хочешь, чтобы папочка подслушал, можешь сказать это здесь. Он никогда не узнает. Провалиться мне на этом месте.

Торби помедлил, осматриваясь. Он решил, что, если микрофон находится где-то поблизости, он должен быть замаскирован под цветок… что было вполне возможно.

– Может быть, поостеречься, пока мы не окажемся на лыжном склоне?

– Расслабься, дорогой. Если уж ты решил мне довериться, верь, что здесь вполне безопасно.

– Ну, ладно. – Он почувствовал, что не может больше сдерживать напряжения, раздражения… так как пришел к выводу, что дядя Джек постоянно старается поставить ему подножку, дабы лишить той потенциальной силы, которой он обладает. Леда слушала его с серьезным видом.

– Вот как обстоят дела. Ты считаешь, что я сошел с ума?

– Тор, – сказала она, – ты догадываешься, что папочка постоянно подсовывал меня тебе?

– Что?

– Не понимаю, как ты мог этого не видеть. Разве что ты был совершенно… наверно, так оно и было. Но воспринимай это как чистую правду. Это должен был бы быть один из очевидных браков, польза которых видна всем… кроме разве тех двух, что имеют к нему прямое отношение.

Торби забыл все свои тревоги перед лицом столь восхитительного предложения.

– Ты хочешь сказать… ну, что ты… – он окончательно смешался и замолчал.

– О господи, дорогой мой! Имей я эту сделку в мыслях, неужели я стала бы тебе говорить о ней? Да, признаю, что перед тем как ты появился, я обещала обдумать эту возможность. Но ты не проявил ко мне никакого внимания – а я слишком горда, чтобы в этих обстоятельствах добиваться столь сомнительной цели, если даже от нее зависит процветание Рудбеков. Ну, а теперь что там относительно того, что папочка не позволяет тебе взглянуть на ту доверенность, что Марта и Крейтон дали ему?

– Они не позволяют мне увидеть ее; а я не буду до той поры ничего подписывать.

– Но если они тебе ее покажут, ты подпишешь?

– Ну… вполне возможно, что, может быть, и подпишу. Но я хочу увидеть, какие распоряжения оставили мои родители.

– Не могу понять, почему папочка противится столь естественному желанию. Разве что… – Она нахмурилась.

– Разве что?

– А как насчет твоей доли? Она переходит к тебе?

– Какой доли?

– О господи, твоей же! Ты знаешь, какая доля принадлежит мне. Эти акции были вручены мне Рудбеками при рождении – твоим дедушкой. Моим дядей. Ты, скорее всего, должен получить вдвое больше, чем я, так как предполагается, что когда-нибудь ты станешь подлинным Рудбеком.

– У меня нет никаких акций.

Она мрачно кивнула.

– Это одна из причин, по которой папочка и судья не хотят показывать тебе бумаги. Наши личные вклады ни от кого не зависят, и после того, как мы вступаем в законный возраст, мы можем делать с ними все, что заблагорассудится. Твои родители имели твой голос, так же, как папочка до сих пор пользуется моим голосом – но в любой доверенности, которую они подписали, должно было быть сказано, что твоя доля не может ни к кому перейти. Ты можешь грохнуть кулаком по столу, и им придется проглотить это или же пристрелить тебя. – Она снова нахмурилась. – Нет, убивать тебя они не будут. Тор, по большому счету мой отец неплохой человек.

– Я никогда не считал его плохим.

– Я не люблю его, но я им восхищаюсь. Но, по сути дела, я Рудбек, а он – нет. Это глупо, не так ли? Потому что в нас, Рудбеках, нет ничего особенного, мы просто хитрые прижимистые крестьяне. Но и меня кое-что тревожит. Ты помнишь Джоэла де ла Круа?

– Того, что хотел поговорить со мной?

– Верно. Джоэл здесь больше не работает.

– Не понимаю.

– Ты разве не знал, что он был восходящей звездой в инженерном отделе Галактических Предприятий? Там ему предложили другую работу; сам же Джоэл сказал, что его уволили, так как он сунул нос не в свое дело, попытавшись поговорить с тобой. – Она помрачнела. – Я не знала, чему верить. Но теперь я верю Джоэлу. Так что же ты собираешься делать, Тор, – бросить все, как есть, или же доказать, что ты в самом деле Рудбек из Рудбеков?

Торби закусил губу.

– Я бы хотел вернуться обратно в Стражу и забыть всю эту ерунду. Я всего лишь хотел понять, что значит быть богатым. Теперь я это знаю, но вынес из этого знания только головную боль.

– Значит, ты все бросаешь? – в ее голосе проскользнула едва заметная нотка печали.

– Я этого не сказал. Я собираюсь остаться и разобраться, что к чему. Я не знаю лишь, с чего начинать. Ты считаешь, что я должен грохнуть по столу дяди Джека и потребовать мою долю?

– М-м-м… но только, чтобы рядом с тобой стоял юрист.

– Здесь и так слишком много законников!

– Поэтому один из них и нужен лично тебе. Я могу связаться с тем, кто выиграл стычку с судьей Брадером.

– Как мне его найти?

– Господи, мне-то юриста не нужно. Но я могу поискать. А теперь давай побродим и поболтаем – на тот случай, если мы кого-нибудь заинтересуем.

Торби провел утомительное утро, изучая законы, относящиеся к корпорациям. Сразу же после ленча с ним по видеофону связалась Леда.

– Тор, как насчет того, чтобы взять меня покататься на лыжах? Буря кончилась, и снег просто великолепен, – она многозначительно смотрела на него.

– Ну…

– Ох… да собирайся же!

Он пошел. Пока они не оказались далеко от дома, они молчали. Наконец Леда сказала:

– Человек, который тебе нужен, – это Джеймс Дж.Гарш из Нью-Вашингтона.

– Я так и думал, что ты мне звонишь из-за этого. Ты хочешь кататься? Я бы предпочел вернуться и позвонить ему.

– О, господи! – Она досадливо покачала головой. – Тор, я бы вышла за тебя замуж лишь для того, чтобы быть тебе матерью. Допустим, ты вернешься домой и позвонишь от Рудбеков адвокату с очень высокой репутацией. Ну и что будет?

– А что будет?

– Ты можешь проснуться в тихом спокойном месте, где вокруг тебя будут стоять могучие мускулистые няни. Я провела бессонную ночь и пришла к выводу, что тут есть чем заняться. И приняла решение. Я бы хотела, чтобы папочка вечно занимался тем, что он делает… но если он ведет грязную игру, я на твоей стороне.

– Спасибо, Леда.

– Он говорит «спасибо»! Тор, все это делается лишь для Рудбеков. Ну, а теперь к делу. Ты не можешь схватить шапку в охапку и прямиком направиться в Нью-Вашингтон нанимать юриста. Если я разбираюсь в судье Брадере, он уже продумал, что делать, если ты пойдешь на это. Но ты можешь изъявить желание осмотреть некоторые из своих владений… и начать со своего дома в Нью-Вашингтоне.