От Неба требуют также и наблюдения за тем, чтобы сбылись все проклятия, обрушенные на Злодея. А вместо отдыха оно должно заниматься исполнением аналогичных проклятий местного масштаба, которые арендаторы обрушивают на землевладельца. Оно вообще обязано отомстить за всех положительных персонажей и одновременно всем же им помочь. По крайней мере, оные персонажи в этом уверены.

Когда обремененный семьей Главный Герой за чужую провинность отправляется в тюрьму, то, разумеется, именно Небо должно заботиться о его жене и ребенке до тех пор, пока Герой не выйдет на свободу. Интересно, что будет, если оно прекратит эту заботу, скажем, на сутки раньше? Право, не знаем: до сих пор оно ни разу не рискнуло.

А еще Небо (во всяком случае, на Сцене) всегда за Героя и Героиню. Но зато оно против полиции.

В последнее время начали появляться пьесы, где Комический Персонаж не входит в число совсем уж положительных героев – но зритель все равно не может таить на него зла. Ну да, этот тип предает Героя, грабит Героиню и помогает (правда, в качестве невольного сообщника) прикончить Доброго Старого Джентльмена; ну так что же?! Зато он проделывает все это так беззаботно, с таким очаровательным добродушием, что мы не чувствуем себя вправе сердиться на него. Вот так они, Комические Персонажи, и выходят сухими из воды.

Впрочем, их спасает не только это: в последнем акте Комический Персонаж имеет право заявить, что во всем виноват его соучастник. А так как это Злодей во всех смыслах, то такой исход воспринимается более чем положительно.

Комический Персонаж никогда не бывает сколько-нибудь приличным спортсменом. Если утром он выходит из дома с ружьем, то к вечеру возвращается домой с подстреленной охотничьей собакой. Если отправляется со своей возлюбленной на лодочную прогулку, то эту возлюбленную ожидает подмоченная репутация (да нет же, в буквальном смысле – а вы что подумали?!). Если же эта прогулка будет пешей, то тяжкие душевные переживания (и легкие телесные повреждения) ожидают его самого.

А если Комический Персонаж отправится со своей возлюбленной к ее матери, то практически невозможно удержать его от того, чтобы он не опрокинул на себя чай и не поперхнулся булочкой.

Комический Персонаж никогда не бывает счастлив в семейной жизни. Вообще-то нам кажется, что он сам прилагает для этого массу усилий: ну разве так себя ведут? Как, по-вашему, можно быть счастливым в семейной жизни, одаривая свою жену прозвищами вроде «Ах ты мой старый будильник!» или говоря ей: «Эй, старуха, да ты у меня горяча, как газовая колонка!» Да и другие сравнения не лучше, даже если Комический Персонаж считает их ласковыми именами: «Ах ты моя кошечка, драная, облезлая…», «Терочка ты моя ржавенькая для орешков мускатненьких…» или, того лучше, «Славная моя обезьяшка-орангуташка…» – ну и далее по списку.

Полагаем, что вы сами имели шанс убедиться: если регулярно говорить такое своей законной супруге, то вас ожидает очень насыщенная, но не слишком приятная семейная жизнь. А если сказать это, даже всего один раз, своей возлюбленной – то ее (семейной жизни) может и вообще не быть…

Но несмотря ни на что, Комический Персонаж со всеми его недостатками – наш всеобщий любимец. Потому что его-то, в отличие от Главного Героя, не требуется без конца вытаскивать из всяческих затруднительных положений. И длинных, нудных, морализаторских речей он тоже не произносит: это опять-таки прерогатива Главного Героя.

Спасибо и на том.

Да будет Сцена ему пухом.

Особые приметы: очень стар, очень высокого роста, очень худощав. Абсолютно сед. Носит исключительно костюмы, вышедшие из моды еще в прошлом поколении, – тем не менее меняет их семь раз в неделю.

Кроме того, у Законника нависшие брови, зато подбородок гладко выбрит: мало сказать до синевы, а прямо-таки чуть ли не до кости. Любимое слово законника – «О!».

В реальной жизни нам прекрасно известны и молодые законники, и законники-франты, и законники-коротышки, однако на сцене Законники всегда бывают очень худы, старомодны и весьма стары. Самому молодому Законнику, которого нам когда-либо довелось видеть на Сцене, было с виду лет шестьдесят, а самому старому – около ста сорока пяти, если округленно… но округлять приходится в сторону уменьшения.

Заметим кстати, что на Сцене невозможно судить о возрасте людей по их внешнему виду. Мы видели, к примеру, старушек, которым на вид никак нельзя было дать меньше семидесяти лет, и вдруг оказывалось, что их сыновьям едва исполнилось четырнадцать. В то же время человек среднего возраста, только что женившийся вторым браком на молодой, непременно выглядит как девяностолетний старец.

С другой стороны, немолодая, держащая себя с достоинством и в высшей степени почтенная матрона оказывается, если верить Сцене, ветреной, легкомысленной и неопытной особой крайне юного возраста, гордостью всей деревни или любимицей всего полка.

Ну а тучный, страдающий одышкой джентльмен, при виде которого возникает впечатление, будто бы он не отказывал себе ни в каких удовольствиях, а бегал в последний раз лет сорок пять назад, – на самом деле отнюдь не какой-нибудь солидный отец семейства, как подумали бы вы, судя по его внешности, но совсем наоборот: юнец-сорванец, беззаботный мальчишка.

Глядя на него, никто не сделал бы подобного вывода, однако все его недостатки состоят исключительно в том, что он так молод и легкомыслен. Впрочем, есть в нем хорошие задатки, и он, конечно, остепенится, когда возмужает. А покамест все молодые люди в окрестностях хотят с ним дружить, и все девушки в него влюблены.

– Вот он идет, – говорят они, – наш милый, милый Джек, дорогой мальчик, пылкий юноша, всегда первый в наших молодежных состязаниях, о Джек, который своей детской невинностью привлекает к себе все сердца. Ура! Ура! Ура! Давай плясать, Джек, – у тебя глаза сверкают, точно звезды.

Ну и уже нечего дивиться, что по законам Сцены дама с лицом восемнадцатилетней девушки на самом-то деле очень не молода, ибо является матерью нескольких персонажей среднего возраста.

Опытный зритель в театральном мире никогда не делает выводов на основании того, что он увидел. Он ждет, когда ему расскажут, что именно он увидел.

На Сцене у Законника никогда не бывает собственной конторы. Он занимается юридической практикой непосредственно в домах клиентов. Законник приезжает к ним за сотни миль для того, чтобы сообщить самую незначительную информацию по их делу.

Ему никогда не приходит в голову, что было бы гораздо проще написать письмо. Графа «путевые издержки» в общем счете расходов по делу должна содержать колоссальную сумму.

Два момента в жизни клиента доставляют Сценическому Законнику величайшее наслаждение. Первый – когда его клиент неожиданно получает наследство; второй – когда он так же неожиданно его теряет.

В первом случае Сценический Законник бросает все свои дела и мчится сломя голову совсем в другой конец Англии, чтобы сообщить клиенту радостную новость. Он входит в скромное жилище, снимаемое упомянутым наследником, вручает служанке свою визитную карточку, и его вводят в гостиную. Законник входит с таинственным видом и садится с левой стороны Сцены, тогда как его клиент садится с правой. Обыкновенный, заурядный юрист приступил бы к делу без околичностей, но для обитателя страны под названием Сцена поступить так было бы излишне просто. Он пристально смотрит на своего клиента и говорит:

– У вас был отец.

Клиент поражен. Откуда этот чахлый старец с проницательным взглядом и в траурном облачении мог узнать столь тщательно хранимую тайну? Он приходит в замешательство, что-то бормочет, но невозмутимый Законник не сводит с него своего проницательного до полной остекленелости взгляда, и клиент понятия не имеет, как ему теперь быть. Одно ему ясно: все увертки ни к чему не поведут. А потому, изумленный и озадаченный тем обстоятельством, что этот странный посетитель знает все его семейные тайны, клиент подтверждает факт: да, у него был отец.