И вот под взглядом пары сотен глаз мы прошли между рядами скамеек, поднялись на трибуну и скрылись в маленькой комнате позади нее.

– Пятнадцатого июня Общество противников вивисекции, которое вы, мистер Хорледж, возглавляете, получило перевод на двадцать фунтов от неизвестного благотворителя.

– Так.

– Эти деньги были получены от мистера Корэна под угрозой разглашения информации, в которую вас посвятила сегодня мисс Ребекка и правдивость которой вы сегодня установили, сверившись со старыми газетами в Британском музее.

– Но… но я не знал… разве это незаконно? – заблеял лавочник.

– Шантаж, каковы бы ни были его цели, – определенно вне закона, – терпеливо ответил инспектор. – Так вот, недавно была предпринята еще одна попытка вымогательства. Она провалилась, и в связи с этим вас поставили в известность сами знаете о чем.

– Эх, не стоило связываться со старой стервой… – вздохнул Хорледж. – Впрочем, по любому оно было нечестно. Но этот господин Уныние… простите, мистер Корэн, я хотел сказать, но наш присутствующий здесь друг настолько добродетелен, что мне показалось очень забавным… в любом случае, будем считать, что его секрет умрет вместе со мной. Пусть выигрывает свои выборы, я буду нем как рыба.

– Отлично. В таком случае спасибо, вы свободны, а мне надо кое-что сказать этим господам.

– Ну и напугали же вы меня, вот умереть не встать! Надеюсь, Корэн, вы не держите зла и все в порядке? Так я пойду.

Стоило ему выйти, наш знакомец упал в кресло, закрыв лицо руками.

– Чудовищно! – прорыдал он. – Инспектор, вы уверены, что это моя сестра?

– Абсолютно.

– Но что мне делать? – вопросил он, с самым жалобным видом переводя взгляд с меня на Писа. – Выйти из гонки?

– Ни в коем случае, – твердо сказал мой друг. – Ступайте и выиграйте ваши выборы. А чтобы опасность больше не тяготила вас… идите и расскажите им все.

– Рассказать? Рассказать этим уважаемым людям? – вскричал тот.

– Именно. Они только больше проникнутся к вам уважением и любовью. Неужели вы думаете, что в Брэндоне живут не люди? Или хотите, чтоб этот скандал так и висел над вами всю жизнь дамокловым мечом? А ведь кто-нибудь непременно доберется до него, буде вы продолжите заниматься политикой. Нет уж, Корэн, будьте мужчиной. Расскажите им все.

– Я… я буду.

Он поднялся, вытянулся в струнку, взгляд его преисполнился решимости, и он вышел из комнаты на трибуну с видом, с каким солдат идет в безнадежный, но славный бой.

Пис проводил его взглядом одновременно насмешливым и сочувствующим.

– Попомните мои слова, мистер Филлипс, – сказал он. – Редко когда так дешево покупается репутация человека отчаянно храброго.

Прошло не менее двух дней, прежде чем мне довелось узнать путь, которым инспектор пришел к разгадке. Привожу его здесь как яркий вообще пример метода работы моего друга.

– Мне было совершенно очевидно, что шантажист хорошо знает мистера Корэна, его характер и его отношение к выборам, в той же мере, как и его дом и участок. Все это указывало или на родственника, или на близкого друга; но поскольку друг едва ли стал бы хранить при себе годами вырезку из старой газеты, я предпочел родственника.

Мистер Корэн упомянул свою ссору с сестрой; она же в разговоре с горечью жаловалась мне на равнодушие брата к Обществу противников вивисекции, где она состоит секретарем, и на финансовые трудности, испытываемые обществом. Она раз за разом возвращалась к этой теме, обратив тем самым на нее мое внимание.

Еще до прихода мистера Эпплтона я тщательно обыскал место будущего преступления и нашел в одном из ящиков комода письмо от мисс Эмили. Летний домик служил им почтовым ящиком! Так что я ожидал его визита. О причинах его я, впрочем, умолчал в беседе с Корэном, не желая навредить бедной девушке. Надеюсь, теперь-то сердце сурового отца смягчится по отношению к ним… что же касается Эпплтона, то я проверил информацию о нем, но не нашел ничего, кроме хорошего. Так что из списка подозреваемых он был исключен самым первым.

Кто подслушивал под окном… не знаю, полагаю, это была мисс Ребекка. Но она определенно не ходила той ночью за деньгами.

Утром я обнаружил, что в день первого удачного шантажа общество противников вивисекции получило анонимное пожертвование размером в двадцать фунтов. Я проследил за домом; вскоре после полудня мисс Ребекка направилась к мистеру Хорледжу, главе общества. Некоторое время они беседовали, затем он отправился в Лондон, где я проследил за ним до зала периодики в Британском музее. Это многое упрощало.

Мисс Ребекка, несомненно, сразу поняла, кто мы. Мистеру Хорледжу она поведала свой секрет из чистой женской вредности. Я предположил, что он предпримет нечто вечером, во время выступления Корэна. Как видите, я не ошибся.

– А что же выборы?

– Корэн их выиграл и получил место в Совете графства. Что тут сказать, мистер Филлипс… оно его по праву!

По рассказу А. К***н Д***йла

(Бьюсь об заклад – мои читатели ни за что не догадаются, какого писателя я имею в виду, так что подскажу им хотя бы название его рассказа: «Родни Стоун и прочие истории легкого веса»[16])

Когда я заглянул к Хемлоку Джонсу в его столь памятную нам обоим квартиру на Брук-стрит, мой друг сидел перед камином в глубокой задумчивости. Как это было принято меж нами, я тут же, прямо от входа, пал ему в ноги и почтительно облобызал его ботинки. По двум причинам: во-первых, только из этого положения мне удавалось как бы невзначай, украдкой бросить взгляд на сухощавые черты усталого, умного лицо Хемлока – и еще до первых слов попытаться оценить степень его сосредоточенности; во-вторых же – чтобы подчеркнуть мое искреннее и глубочайшее преклонение перед сверхчеловеческой проницательностью Великого Сыщика.

Мой друг, поглощенный разгадыванием какой-то глубочайшей и предельно запутанной тайны (Хемлок Джонс никогда не утруждал себя более мелкими, рядовыми задачами), смотрел в пол. Казалось, он не заметил меня даже после того, как наши взгляды встретились. Но, предположив это, я ошибся. Впрочем, я ведь всегда ошибался, пытаясь угадать, чем сейчас занят могучий интеллект лучшего детектива всех времен и народов.

– Идет дождь, – сказал он, все так же не поднимая глаз.

– Джонс! Как вы узнали?! – поразился я. – Вы сегодня выходили из дому?

– Нет. Но ваш зонтик мокр. И ваше пальто – как нетрудно убедиться, оно попадает в поле моего зрения – тоже хранит следы влаги, в точности соответствующие тем, которые оставляют дождевые капли.

Я был до глубины души потрясен неуязвимостью этой логической цепочки.

– Кроме того, – небрежно заметил Великий Сыщик, окончательно закрывая тему, – в данный момент я слышу, как дождь барабанит по оконному стеклу.

На несколько секунд я весь превратился в слух – и могу засвидетельствовать под присягой: да, этот звук действительно был здесь слышен. А значит, сейчас действительно шел дождь. Мой друг не обманывал меня.

– Над чем вы работаете сейчас? – спросил я, меняя тему. – Над какой загадкой, оказавшейся не по силам лучшим умам Скотленд-Ярда?

Великий Сыщик слегка переменил позу (в результате чего я утратил возможность снова припасть к его ботинку) и некоторое время задумчиво смотрел на меня, кажется, решая, стоит ли отвечать. Наконец он заговорил:

– Чем я занят сейчас? Сущими пустяками, мой друг. Визит князя Капольского, озабоченного пропажей кремлевских рубинов – такая ерунда, что ее даже не стоит упоминать: эту загадку я решил сразу, прямо во время его визита. Просьба махараджи Путибада помочь ему в поисках фамильного меча с украшенным бриллиантами эфесом – тоже простейший случай; кстати, заодно мне удалось восстановить честное имя телохранителя этого махараджи… правда, посмертно: он, как водится, был обезглавлен тотчас же, при первом подозрении. Что там еще… Великая герцогиня Буттер фон Бротт обратилась ко мне, чтобы выяснить, где и с кем ее супруг провел ночь на четырнадцатое февраля… нет, это тоже не интересно… А! Вот действительно любопытное дело: вчера вечером сосед по дому, встретившись со мной на лестнице, поинтересовался, отчего это я не ответил на его звонок.