— Будешь нашим представителем в экспедиции. Смотри не урони чести клуба, — напутствовал Машу Вадим Евгеньевич.

Экипаж второго судна составили Сережа Жарковский, назначенный за старшего, неугомонный Женя Журкин, Таня Леонова и Алла Урусова.

Ушкуи привлекали к себе всеобщее внимание. На носу каждого из них красовалась вырезанная по Таниному эскизу из многослойной фанеры фантастическая звериная голова с раскрытой пастью и нарисованными светящейся краской глазами.

— Итак, — сказал на прощанье Вадим Евгеньевич, — первую часть вашего плана — постройку ушкуев — вы выполнили успешно. Пусть же и сам поход пройдет на «отлично». Счастливого плаванья!

Последние рукопожатия, пожелания, советы; и вот уже изогнутые ладьи, подняв паруса, плавно вышли на середину реки. С пристани энергично махали платками и косынками, что-то неразборчиво кричали.

Эскортируемые клубными моторками ушкуи уверенно взяли курс вверх по течению и вскоре скрылись за поворотом реки у Каменного острова.

Поход начался.

Попутный ветер бодро подгонял суда. Их необычный вид — расписные паруса, оскаленные звериные морды на носу и цветные тенты посреди палубы, — к удовольствию ребят, вызывали неизменное удивление пассажиров встречных теплоходов и людей на берегах Невы. Многие приветственно махали руками и выкрикивали путешественникам дружеские напутствия.

Миновали легендарный крейсер «Аврора». Новый поворот реки, и за густой зеленью листвы показался Смольный — штаб Октябрьской революции.

Когда прошли под Охотинским мостом, моторки сделали прощальный круг и легли на обратный курс.

Путешественники остались одни.

— Теперь не мешало бы и закусить, — заметил Женя.

— Прекрасная мысль! — Таня достала термос с горячим чаем и бутерброды. Аналогичные припасы имелись и на борту флагманского судна.

Не успели, однако, сделать первый глоток, как из-за поворота реки вылетела встречная «Ракета». Увидя перед собой сказочные ладьи, пассажиры высыпали на палубу. Один из них с капитанского мостика начал лихорадочно снимать ушкуи.

В считанные секунды белый корпус «Ракеты» пронесся рядом с ушкуями, и поднятая им волна со всего маха ударила в борта обоих судов, не сумевших вовремя увернуться от нее. Ушкуи сильно качнуло, и всех сидящих в них неожиданно обдало брызгами воды. Потерявшая равновесие Алла, вскрикнув, упала на дно судна. Упал и Женя, ошпарив руку горячим чаем. В головной ладье крепко ушибла локоть Маша, но она быстро поднялась и, схватившись за борт, удержалась на ногах при ударе второй волны. Сережа Жарковский тоже не растерялся и сразу же ловко повернул судно наперерез следующей волне.

Этот небольшой инцидент, встреченный смехом и шутками, не испортил общего хорошего настроения.

— Надо, видимо, держаться ближе к берегу, — сказал Володя Громов.

— И не воображать, что встречные теплоходы будут уступать нам дорогу, — добавила с улыбкой Нина Николаевна.

Вскоре на правом берегу Невы показался высокий холм. По мере того как суда приближались к нему, он приобретал очертания огромной четырехгранной пирамиды.

— Холм Славы! — сложив ладони рупором, крикнул Сережа находившимся в первом ушкуе. — Предлагаем осмотреть.

В ответ Володя утвердительно кивнул и повернул ладью к берегу.

С трудом пробравшись через полузаросшие землянки, окопы, воронки авиабомб и снарядов, утыканные хаотично торчащими кольями с остатками колючей проволоки — память отгремевших здесь некогда боев, — поднялись по каменной лестнице на маленькую площадку, обрамленную ребристыми выступами.

Бронзовое дерево Славы, которому скульптор придал символический облик молодой женщины с гордо закинутой головой и взметнувшимися вверх руками, переходящими в широко раскинувшуюся крону ветвей, а позади несокрушимым строем сомкнулись высеченные в камне бойцы…

Молча постояли, обнажив головы, на вершине холма, потом подошли к краю смотровой площадки. Сверкая тысячами солнечных бликов, Нева привольно разливалась впереди чуть ли не на километр. Прямо напротив холма Славы виднелось устье ее притока — реки Тосны. Вправо проглядывали между деревьями домики Усть-Тосны, рядом с ними темнела роща военного кладбища. Блестел на солнце лавровый венок строгого обелиска с вплетенными в него серпом и молотом. А еще дальше громоздились портальные краны судоремонтных мастерских Ивановска и убегали к горизонту городские крыши.

— Тут в Отечественную войну фронт был, — ни к кому не обращаясь, сказал Женя, кивнув на устье Тосны.

— Ты что, читал об этом? — спросила Таня.

— Нет, отец мой здесь воевал.

— А он жив?

— Жив… Только ногу тогда потерял. Инвалид он теперь… Когда мы с ним на рыбалку сюда приезжали, он мне много рассказывал. Вспоминал и об этих местах. Здесь в войну отличились четверо связистов. Они засели в подвале одного из домов и по радио корректировали огонь. Так продолжалось три дня. Когда же кончились патроны и они были окружены, то вызвали огонь на себя. Один из связистов погиб. Всем четверым присвоено звание Героя Советского Союза.

Вниз по реке, в сторону Ленинграда, прошла тяжело груженная стройматериалами баржа-самоходка. Навстречу ей работяга буксир тащил плавучий подъемный кран. Вот они поравнялись с холмом, и над водой раскатились протяжные пароходные гудки.

— Зачем это? — полюбопытствовала Маша.

— Традиция! — пояснил Женя. — Все проходящие мимо суда отдают всякий раз долг вечной памяти павшим в Великой Отечественной войне.

Не успел Журкин договорить, как из-за поворота под звуки музыки выплыл небольшой прогулочный теплоход, возвращавшийся в Ленинград.

Едва он приблизился к холму Славы, музыка смолкла и торжественный сигнал разорвал речную тишину.

— Как это здорово! — воскликнула Алла. — Прямо не хочется уходить отсюда. Здесь так хорошо.

— У меня предложение. — Володя посмотрел на часы. — Уже третий час. В первый день похода обычно делают привал пораньше. Давайте разобьем лагерь, пообедаем, переночуем, а завтра с утра отправимся дальше.

На том и порешили. Вскоре в уютной ложбинке у подножия холма уже потрескивал костер и перекликались молодые голоса. Маша ко всему прочему оказалась неплохой поварихой и с помощью Аллы приготовила вкусный обед.

До вечера надумали еще выгрести на одном из ушкуев к устью Тосны и осмотреть места былых боев, где воевал Женин отец. Возвратились уже затемно. На слегка порозовевшем небе взошел бледный молодой месяц, и через реку от него протянулась серебристая лунная дорожка. А на другом берегу реки вырисовывался на фоне застывшей темной рощи чеканный контур обелиска.

Утро выдалось пасмурным. Поеживаясь от рассветного холода, участники экспедиции вылезали из спальных мешков. Вскоре, однако, тепло походного костра разогнало по жилам кровь и вернуло всем бодрое настроение. Раздались шутки, зазвучал смех.

Невская даль властно манила вперед. И вот уже ушкуи отчалили и один за другим двинулись вверх по течению. Свежий западный ветер наполнял паруса, и послушные рулю суда быстро шли вдоль правого берега.

За мысом Святки их обогнал большой пассажирский теплоход. «Попутного ветра! — крикнул в мегафон капитан теплохода, в то время как сгрудившиеся у поручней пассажиры махали путешественникам шляпами и фотографировали ушкуи. — Привет Черному морю!..»

Теплоход растаял вдали.

— Откуда им известно про нашу экспедицию? — изумился Женя. Остальные в ответ лишь недоуменно пожимали плечами.

Через час увидели по курсу здания и высокие трубы мощной электростанции. Это был город Кировск. Вдоль отвесного левого берега потянулись домики окраины.

— Пушка! Смотрите, пушка! — крикнул Сережа, указывая на установленное между домами орудие. — Это же знаменитый «Невский пятачок».

Не сговариваясь, повернули к берегу. Вытащить ушкуи из воды и взобраться по обрыву было делом двух-трех минут. И тут перед путешественниками открылось широкое поле, усеянное рытвинами, воронками и обвалившимися окопами. Среди этой мертвой земли бросался в глаза тяжелый танк КВ на постаменте и скромный обелиск, а за ними массивный гранитный куб с надписью: «Рубежный камень». На боковых гранях его были высечены полные отваги и решимости лица военных моряков и пехотинцев.