Непривычным было зрелище: люди, вошедшие в контакт, стояли отдельно — их уже успели назвать контактиками, а вверху и немного в стороне, над головами зрителей, расположился второй ярус жителей Глюссии, которых видели только контактики и я. Пока все молчали и разглядывали друг друга, знакомились визуально.

— Смотрите! — раздался чей-то голос. — Тайгот испаряется.

Действительно, сохраняя форму, тайгот, на глазах уменьшался в размерах. Его разрушало время, он растекался по времени — процесс прямо-таки фантастический. Через две минуты тайгота не стало.

— Это, конечно, безобразие, — тихо проворчал Владимир. — Придется делать новый.

— Не сделаете, — услышала его женщина-глюссиянка и, как я научился по мимике Сьинги узнавать настроение, женщина та испытывала сильнейшую горечь от того, что расстраивает Владимира.

— Почему? Не справимся?

— Справитесь. Но при включении он распадется. Первый же тайгот не распался сразу потому, что много тысяч лет мы по крохам ловили и копили исчезающее малую энергию геклиотоники галактик и накопили ее всего на пятьдесят два включения.

— Какой капризный. А что такое геклиотоника?

— Понятие сложное, и сейчас не место и не время говорить об этом.

В первом ряду глюссиян поднялся маленький мужчина с добрыми умными глазами, вроде бы и чересчур щупленький, но в облике чувствовалась сильная натура.

— Меня зовут Тимники, по вашему, я являюсь Председателем нашего Знающего Совета. Нам неловко от того, что мы возвышаемся над вами. Надо выйти на природу и устроиться на одном уровне. Вы согласны?

Впечатление было такое, будто это говорит обыкновенный человек. Что ж, пока глюссияне подстраивались под нашу речь и наши манеры. А фактически, они совсем не такие.

Я по привычке повторил вслух слова Тимники. Наши закричали, что согласны. Глюссияне дружно, сквозь стены, направились на улицу. Мы устремились за ними через все шесть дверей-пролетов. Я держал Юлию за руку и старался быть ближе к Владимиру, хотя он и сам с Наташей так и стремился ко мне. Юлия контактиком не была, но самолюбие ее не страдало, она понимала, что только лучшие умы человечества достойны этого.

Глюссияне компактно расположились на большой поляне, недалеко от института, им было удобно «сидеть» на траве. Наши контактики сели напротив. Необычно выглядела эта встреча, вроде бы и естественно, но как-то несолидно, ну что это такое, расселись, словно дети, не травушке-муравушке. Во всяком случае, не так я представлял встречу двух цивилизаций. А где же Сьинга? Я дважды обежал глазами каждого глюссиянина — Сьинги не было. Значит, она не входит в состав Знающего Совета. Ушла, не попрощавшись. Обидно. Но Сьинга вдруг выросла передо мной.

— Я ухожу, Саша. Я проделала всю порученную мне работу. Я истощена.

— Ты хорошо поработала. Отдыхай.

— До свидания, — сказала Сьинга, а во взгляде ее было столько тоски и печали, что я отшатнулся. Неужели это у нее от усталости? Или же она жалеет меня и сейчас прощается?

— Мы еще увидимся? — спросил я.

— Я постараюсь с тобой встретиться, если… — Сьинга не договорила, что-то помешало ей. Она сделала вынужденный прощальный жест рукой и исчезла.

Спокойствие опять было нарушено. Что означает это «если»? Что еще может произойти?

— Что случилось, Саша? — спросила Юлия. — Я вижу, ты расстроен.

— Не нравится мне неопределенность Сьинги, что-то она не договаривает, жалеет меня, но скрытничает, чувствую: неприятности впереди.

— Не придавай этому большое значение, у них свои понятия о добре и зле, о правде и неправде, и будь уверен, что плохого они тебе не желают и не допустят этого. То, что, по мнению Сьинги, может тебя огорчить, в действительности окажется таким пустяком, на который ты не обратишь внимания.

Юлия хоть и успокоила меня, но предчувствие, что скоро должно что-то произойти такое, что опять перевернет всю мою жизнь, не покидало меня.

На поляне, в окружении неконтактиков велась мирная беседа контактиков с глюссиянами, которые показывали какие-то чертежи и схемы. Нашим контактикам тоже понадобилось что-то показать, но с собой ничего у них не было. Заседание двух миров прервали и перенесли в университет в Читу. Позже разбились на всякие специализированные группы, подгруппы и комитеты. Встречи происходили во всех уголках планеты днем и ночью. Конкретной информации о результатах встреч пока не было. Лишь на восьмой день стало кое-что проясняться. Я узнал об этом из первоисточника, от Владимира.

— Ну, Шурка, дорогой мой Шурик, намечается славное мероприятие! Придется еще малость поучиться — не нам одним, глюссиянам тоже кое-что втолковывать надо. Замечательные ребята, скажу тебе. Чувствительные и башковитые.

— Будете вызволять их из кликьяна?

— Непременно. Но не так-то это просто и, уж тем более, не так это быстро. На Землю, сам понимаешь, пустить их нельзя — все-таки десятки миллиардов, не считая прочей живности. Да и ультрафиолетовое излучение Солнца для них вредно, и состав атмосферы не тот. Венера! Заманчивая планета, было смелое предложение переместить ее на новую орбиту, но менять состав атмосферы дело слишком хлопотное и капризное, опыта в глобальном масштабе нет ни у нас, ни у них, а малейшая ошибка в создании биосферы может дорого обойтись. Рассмотрели даже вариант получения из вакуума приличной массы вещества, собственно, создать искусственную планету с запрограммированными нужными условиями. Представляешь размах! Но здесь вся трудность в сохранении ненужной нам антипланеты в нашем плюсовом мире, ведь вещество из вакуума рождается вместе с антивеществом. У ближайших к Земле звезд подходящих планет нет. Зато в созвездии Лиры есть яркая голубая звезда Вега. Слышал о такой? Она в пятьдесят раз ярче Солнца и находится от нас на удалении восьми парсеков. У Веги — четырнадцать планет и одна из них, седьмая от светила, почти точная копия Глюссии: и масса подходящая, и атмосфера, и температура — в самый раз, ну, жизнь там в примитивной форме. Эту планету и будут осваивать глюссияне.

Восемь парсеков! Это же двадцать шесть световых лет. Невообразимая даль. К примеру, ракетам двадцатого века нужно было бы лететь больше миллиона лет.

Началась подготовка к сооружению установки для накопления «лишнего времени» (оказывается, и такое время есть) с последующим преобразованием его в энергию, способной взаимодействовать с пространственными характеристиками, что обеспечит выход масс вещества из кликьяна прямо на Глюссию-2. Выход будет осуществляться партиями живой массы по двадцать тысяч тонн каждая. Все энергетические и технические ресурсы Земли будут направлены на создание космического флота, задача которого — в кратчайший срок собрать все не представляющие ценности малые планеты в поясе астероидов и превратить их в двести двадцать две Поты-Попы. Одновременно будет снаряжена экспедиция к самой далекой планете Солнечной системы — Плутону, которого тоже превращают в Поту-Попу и с ее помощью перемещают и располагают в обычном пространстве все полученные из малых планет Поты-Попы цепочкой вплоть до Веги, образуя как бы ретрансляторы. По этому пространственно-энергетическому мосту будет осуществляться связь с Глюссией-2, поэтапно посылаться туда оборудование и тогда наконец, появится возможность «ходить» друг к другу в гости. Это уже будет настоящий, так сказать, телесный контакт.

— Мечтаю пожать руку Сьинге, — сказал Владимир. — Это произойдет через семьдесят лет. Я буду в расцвете сил, как мой отец сейчас. А вся программа полного вызволения рассчитана на четыреста лет. Жалость неимоверная! Но программа на то и программа, что ее можно сократить, пересмотреть и ускорить ее выполнение. А, сегодня, Санек, глюссияне решили между делом приступить к освобождению моего братишки Вовки из гауцсика, а затем и Кати. Ты же знаешь, как они, глюссияне, болезненно относятся к несчастью ближних, а мы для них не то, что ближние, а самая настоящая родня. Завтра, заметь, завтра, будем поворачивать время вспять, и как только пройдет семьдесят девять суток назад, так Вовка сам собой выйдет из гауцсика. Как просто, да? И как сложно!