— Да потому что действительность превосходит все мои скудные фантазии.
— Плохо. Не хватает нам с тобой воображения. Эдак и мозги могут заплесневеть.
— Володя, есть одна мыслишка, но она по-настоящему безумная.
Глаза Владимира загорелись:
— А ну-ка, живо выкладывай!
— В тот вечер, когда ты сгорел, я видел тебя во сне, мы с тобой отдыхали на Никишихе. Уж больно тот сон был живым. Я все шорохи помню, ощущаю запахи, холодную воду, тепло костра. Понимаешь? Все так четко, ясно выпукло. Вот и думаю, не сон ли тот породил тебя? Породил именно на Никишихе, в тот момент, когда видел тебя во сне.
Владимир хохотнул, замотал головой и опять хохотнул.
— Чего ржешь! — рассердился я. — Сам же говорил, что чем безумнее мысль, тем больше шансов на ее подтверждение.
Владимир моментально замолк, сдвинул брови и поскреб пальцем подбородок.
— Материализация сновидений, хочешь сказать? Сно-ви-де-ний! Это черт знает что! Послушай, Шурка, милый мой человек, а почему бы феномену не обладать этим свойством? Будь на твоем месте кто-нибудь другой, я бы и слушать его не стал. А что? Ты… Саха, а почему бы и нет?! Феномен ведь на то и феномен. Дай-ка мне свыкнуться — я есть произведение твоего сна.
— Но этого не может быть! — непроизвольно вырвалось у меня.
— О, полюбуйтесь на него, сам же…
— Ты серьезно допускаешь принципиальную возможность этого?
— Принципиально возможно все, лишь бы не нарушался закон сохранения материи. Так, так, так, — Владимир прищурился. — Ничего в мире не исчезает бесследно. Саморегулирующая система в виде твоего мозга излучила сгусток закодированной энергии, несущей информацию о моем организме, точнее, образе. Но ведь это всего лишь голый образ, в нем не может содержаться информации об атомарном устройстве организма. Заковыка, Санек, заковыка. Тут что-то другое. Подумать надо.
— Опять будешь молчать? Сам начнешь докапываться?
— Не сам и не буду. Материализация сновидений мне не по зубам. Добрыня, где Добрыня?
— Я здесь, — откуда-то выскочил Добрыня и по виду Владимира, определил. — Опять идея?
— Мысль! Не смейся, или разозлюсь.
— Я не смеюсь, говори.
— М-м, не скажу. Надо собрать народ, мы удивим его и тебя заодно. Видишь как я хорошо перевоспитываюсь.
Весть о том, что Владимир хочет сделать сообщение, всколыхнула весь институт. Люди знали, что Володя преподнесет что-то интересное, и быстро собрались в сквере.
— Есть мысль, — начал Владимир, — не моя мысль, Саша подал ее, — и он рассказал о нашем дерзком предположении. Некоторое время все молчали, то ли пораженные услышанным, то ли из вежливости, то ли думая, что мы не в своем уме, и жалели нас.
— Шутка не получилась, — иронически ухмыльнулся Добрыня.
— Это уж слишком! — сказал Захар.
— Нет смысла говорить об этом.
— Так, — ничуть не смутился Владимир. — Трое уже высказались «против». Теперь кто «за»? У кого передовые соображения?
Вперед вышел Тарас, рукой пригладил волосы на голове.
— Забавно. Все, что ты, Володя, красиво изложил, похоже на фантастику. По крайней мере, у нас нет никаких научных предпосылок для материализации сновидений, мы не можем хотя бы в общих чертах объяснить или представить механизм этого явления, процесс образования такого сложнейшего создания природы, как человек, на основании лишь того, что Александр увидел его во сне, да еще определенной личности. А если ему приснится Наполеон, значит, он тоже должен объявиться у нас? Ведь процесс сновидения неуправляем. А вдруг приснится всемирный потоп — будет потоп? А, не дай бог, приснится, что Луна упала на Землю. Вот вам и конец света! Я полагаю, что на этот раз Володя перегнул. Хотя, честно говоря, хочется верить ему.
Юлия резко вскинула руку и быстро поднялась.
— Безусловно, мысль о материализации сновидения кажется нам дикой и научно не обоснованной. Это сравнимо с чудом. Но если бы нам полгода назад сказали, что человека можно будет уменьшить в семьсот раз с сохранением всех его индивидуальных черт и памяти, мы бы тоже сказали, что это — фантастика. Однако наш Вовка живет и здравствует, сейчас на астероиде отрядом командует. Но разве не чудо, что наш Саша прибыл к нам из двадцатого века. А его способности принимать в сферу своего биополя тела из кА-спирали. Вспомните бегемота, орангутана… А практически мгновенно совершать путешествия за миллиарды километров, на что ученые того же двадцатого века сказали бы, что это невозможно. Для нас же это становиться обыденным делом. Так почему мы отрицаем даже принципиальную возможность материализации сновидений?
— Не равняй одно с другим, — поднялся симпатичный мужчина из второй лаборатории. — По какому закону на земле может появиться, скажем, приснившееся Александру некое фантастическое существо, которого вообще нет во Вселенной?
— Минуточку, Коля, — спокойно сказал Владимир. — Наш Александр уверен, и я согласен с ним, что исходя из бесконечного числа разнообразий взаимодействий и явлений во Вселенной, все воображаемое человеком и невоображаемое должно где-то существовать.
— Позвольте мне, — тихо сказала незнакомая мне маленькая пухленькая женщина. — Да, Александр, как физическая система, несомненно, обладает удивительным свойством каким-то образом взаимодействовать с кА-спиралью. Но маловероятно, чтобы он обладал еще и способностью влиять на материализацию сновидений. В то же время объяснить чудесное воскрешение Владимира чем-то другим мы не можем. Допустим, что при сильном нервном потрясении, вызванным смертью Владимира, в организме Александра сработало скрытное, неизвестное нам образование. Электрическая активность клеток головного мозга во время сна чрезвычайно мала, а излучаемая ею энергия ничтожна, тем не менее, она есть, она может быть остронаправленной, ее можно усилить в миллиарды и триллионы раз. Информацию об устройстве всего организма она, конечно, содержать не может, но зато может вызвать реакцию в небезызвестном, пока гипотетическом биополе Рагози, где хранится вся информация об активной протоплазме нашей планеты. Смодулированная таким образом энергия вызвала ответную реакцию в биосфере, и на том месте, где Александр видел Владимира во сне, то есть на Никишихе, из местных атомов воссоздалась мыслящая протоплазма в лице Владимира. Явление не правдоподобное, уникальное, но пока другого объяснения ему нет.
— Этому подвержено только живое существо? — спросил Тарас.
— Очевидно.
— Никакого биополя Рагози нет, — убежденно сказал Владимир. — Я не протоплазма! Материализоваться должно все, что Шура видел во сне. В противном случае, я бы «родился», как положено, голеньким. Ты, Саня, говоришь, что сон твой был как наяву. Вспомни, что тебе еще приснилось?
— Обычный фон: заросли, вода, камешки. Если и это тоже материализовалось, то, наверное, стали гуще заросли и больше камней.
— Это мы проверим. Напряги память, может еще что видел? Предмет, вещичку?
— Птичку видел.
— Ну, птичку мы не найдем, она не будет нас ждать. Еще что?
Мне пришлось напрячь память. И вспомнил, что мельком видел возле затухающего костра пустую бутылку, вроде бы, из-под пива. Я неуверенно сказал об этом.
— На Никишиху! — вскричал Владимир. Вдруг он хлопнул себя по бедрам. — Вспомнил! В ту злополучную ночь, когда я материализовался на Никишихе, на мне не оказалось нижнего белья. А сейчас это объясняется очень просто: Санька не мог видеть во сне нижнего белья, поэтому оно и не материализовалось. Разве не так? На Никишиху!
Большинство еще не верило в нашу безумную мысль, однако все бросились заказывать мышонков. Биотранспорта всем не хватило, мужчины уступили место женщинам, молодые — тем кто постарше, а кто был полегче, сели вдвоем на мышонка и дружно двинулись на Никишиху. Владимир лихо мчался впереди, показывая дорогу. Перед речушкой он остановился и попросил не лезть всем сразу, сперва он обследует место отдыха со мной. Прибывшие расположились полукругом.
