по лесу, рысь когтей не выпускает. На тихом ходу остаются лишь круглые следы с

отпечатками мякишей пальцев. На быстром беге – другое дело – остаются заметки и от

когтей.

Из-за богатого, густого и пушистого меха рысь – заманчивый трофей. Правда, трудновато

разыскивать лесную кошку: «нелюдимый» зверь обычно скрывается в лесных трущобах и

лишь голодный делает большие переходы. Но с хорошими гончими или лайками успех охоты

обеспечен. Важно, чтобы собаки были злобные и быстрые. Такие легко остановят зверя,

заставят его забраться на дерево.

Зимой можно и без собак выследить рысь и преследовать её на лыжах. Лучше, конечно,

вдвоем, чтобы сменять уставшего. Но такая охота удачна только в многоснежье.

Как известно, лиса, волк и даже медведь, окруженные красными флажками, боятся выйти

из «оклада». А на рысь кумачовые флажки не производят никакого впечатления! Она

преспокойно уходит из такого круга. Зато лесная кошка, как и домашняя, неравнодушна к

запаху валерианки. Принюхиваясь к аромату этого лекарства, разбрызганного по одной-две

капли через каждые пять-шесть шагов, и слизывая его, рысь беспечно подходит к засаде

охотника.

Лесная кошка любит свежинку. Но при нужде подбирает и падаль. Ест она мало, поэтому

часто прячет свою добычу и возвращается к ней, идя след в след, как волк. Тут, на тропе,

маскируют и ставят на неё волчий капкан с зазубринами, привязав к нему груз на цепи.

Закреплять капкан «намертво» нет смысла: попадется в него рысь, отгрызет себе лапу –

только её и видели.

Лесная кошка боится человека и собак. Однако приближаться к раненому зверю, не

добив его, опасно. Рысь, как и тяжело раненные волк, медведь, может слукавить: заложив

уши и притворясь мертвой, подпустит к себе охотника и с непостижимой быстротой и

ловкостью метнется ему на грудь.

Никогда не следует щадить этого вреднейшего хищника!

В ДОЛГУ НЕ ОСТАЛСЯ

Осенью я воткнул в землю на опушке леса у сосны две жердины, шагах в двух одна

от другой. Гибкие вершины их соединил вместе и так связал, что получился маленький

развилок. Третью жердину одним концом положил в развилок, а другим – на ветку сосны.

Наклонно к такой перекладине приставил ряд палок с обеих сторон. Получился

ребристый остов шалаша. Затянул его хвоей, наложил на рёбра еловые ветки, лапами

вниз. При такой укладке и дождь не промочит: вода будет стекать по иголкам, не

проникая внутрь шалаша.

Ладное вышло мое укрытие, издали кажется густой елкой. В нем оставлены щели,

чтобы можно было видеть, что творится кругом.

Надо ещё приготовить мягкую подстилку для сиденья. Собираю пожелтевшую траву.

Возле огромного пня с навесью ветвей вижу кучку сухой ветоши. Вот, думаю, хорошо, и

трудиться не надо! Кто-то за меня уже постарался. Только наклоняюсь взять охапку

ветоши, а она как запыхтит, подпрыгнула, и раз-раз меня острыми колючками!

Отдергиваю руки. Оказывается – пришлось побеспокоить ежа. Здесь он готовил себе

жилье для зимовки.

– А, так ты по добру не отдаешь свою заготовку! Всё равно будет по-моему! – решаю

я. – К зиме ты успеешь набрать себе новый запас, а этот я у тебя заберу.

Так и делаю. Добываю ещё и сена. Получилось у меня в шалаше тепло и удобно.

После листопада в морозный утренник иду сюда на охоту. Минуя знакомый пень,

вспоминаю свою стычку с ежом. Интересно бы знать, размышляю, где нашел он себе

новый приют для зимовья?

Подойдя к шалашу, выставляю вокруг него на голых березах чучела тетеревов-

чернышей. Осенью, как и зимой, тетерева любят компанию. Увидев чучела, черныши

примут их за своих собратьев и обязательно подсядут к ним клевать березовые почки.

Сижу в шалаше и жду. Вдруг резко зацокала белка. Наклоняю голову к щели и вижу,

как зверек прыгает по дереву, качая ветки. Вот еще одна. Ушки пушистые, на спине хвост,

будто напробор расчесанный. Черными выпуклыми глазами белки разглядели меня в

гуще еловых лап. Они суетятся, не зная, что предпринять, – удирать или ещё пошнырять.

– Пинь-пинь!.. Трра-ра-ра!

Этого ещё недоставало! Любопытная синица уцепилась лапкой за ветку, пытаясь

заглянуть в просвет моего убежища. Пинькает и трещит, трещит, как бы спрашивая: «Кто

ты? Зачем явился?».

Такое назойливое приставанье вынудило меня передвинуться в глубь шалаша.

Привстав на корточки, я разгреб под собой сено, плюхнулся на него, – и подскочил, что

ужаленный: иглами так и обожгло меня... Я сел на ежа.

«Колючка» поступил так же, как ранее я: польстился на готовое. Вот мы с ним и

расквитались...

Собрал я побольше сена и прикрыл им уже оцепеневшего в спячке ежа.

НА ЛАЗУ

Никак не может установиться зима. Влажный лес затянут мглой. А заяц, в разлад с

погодой, уже в белой шубке – под стать снегу, да вот растаял снег. Но беляк не сплоховал,

зашлепал по луже, – она всё скроет. Выбрался на моховые кочки, запутал свой след, прыгнул

в осоку и затаился. Лег мордочкой в ту сторону, откуда пришел, – бережет себя.

Покрикивая и подбадривая гончих, три охотника пробираются лесом, а впереди,

взвизгивая, собаки вынюхивают хитрые заячьи петли. Смычок шуршит в траве рядом с

заячьей лежкой. Покачиваются ветви кустарников, но беляк лишь жмется: ещё не пора

удирать, авось не заметят. Напрасно слывет он за труса: не всякий решится на заячий прием –

лежать перед пастью собаки, не поддаваясь искушению удрать. Эта уловка выручает косого

чаще, чем преждевременное бегство.

Бодро помахивая хвостом, засновала собака в осоке, добираясь до лежки, вот-вот

поднимет беляка, а не видит его. Шкурка зверька почти не пахнет. Потовые и сальные

железки у него на подошвах лап, оттого и остается на следу запах. А заяц будто знает об

этом, часто в двух шагах спокойно пропустит идущего мимо человека или собаку.

Но даже случайной остановки или движения прямо на себя не выдерживает косой, –

сразу задает стрекача...

Несколько раз прошла собака одним местом, не замечая прильнувшего к земле зайца, но

стоило ей, увлеченной розыском, повернуться в сторону косого, как перед носом завопившей

гончей выскочил беляк и пошел кружить по лесу.

Скачет заяц, уходит, а гончие наседают. Они идут не по самому следу, а сбоку, из-под

ветра ловят запах.

Как только начался гон, смолкли охотники – Александр Павлович и Василий Петрович с

племянником Сашей. Каждый быстро наметил себе место и поспешил занять выгодный лаз –

ход зверька. Притаились, ждут... Всё слышнее голоса собак...

Не выдержал Саша (показалось ему, что стороной пройдет заяц), покинул свой пост и

побежал на опушку леса, а зря: гончие, опустив головы, с лаем пронеслись за зайцем как раз

там, где только что стоял Саша.

– Эх, прогадал, – огорчился паренек и бросился на старое место. Прислушался... А

собаки прогнали зайца через опушку.

Окончательно расстроился Саша: «Перехвачу!». Кинулся наперерез гону и наскочил на

Василия Петровича. Тот стоит на лазу и сердито ворчит:

– Что ты носишься? Давно бы зайца взяли! И себе ты и мне беготней своей охоту

испортил. Когда гон приближается – стой, замри на месте! На первом или втором кругу косой

обязательно пройдет там, где его подняли...

Словом, крепко отчитал старый охотник юношу.

Замотали собаки беляка, ходит он уже небольшими кругами. По голосам псов можно

догадаться, что порой они видят зверька, или, как говорят охотники, – «гонят по зрячему».

Пошел заяц на хитрость, – с ходу сделал большую «скидку» – прыжок в сторону, чтобы