Утром Сильвия Джулиановна все устроила самым лучшим образом. Бизнес-леди переоделась в свежее розовое платье и выглядела совсем не утомленной долгой бессонной ночью, полной разнообразных хлопот. Я, напротив, клевал носом и мечтал о постели.

— Вот вольная Юлии Давыдовны, — сказала она, подавая мне гербовую бумагу с несколькими подписями. — Надеюсь, вы сможете позаботиться друг о друге.

Я только вежливо кивнул головой. Идея заботиться о красавице из веселого дома мне не понравилась с самого начала, и тем больше, чем сильнее влекла к себе молодая красивая женщина. К утру я совсем скис и не знал, что мне делать дальше — хоть тут же, снабдив приданным, выдавать Юлю замуж.

Сама красавица, несмотря на наши ночные излишества, выглядела великолепно и улыбалась странной улыбкой, в которой непонятно чего было больше, радости или грусти.

После полуночи, когда вопрос с документами решился как бы сам собой, я пошел сообщить эту новость Остерману. Однако тому было не до меня. Его игра в ломбер уже кончилась, и он теперь сидел за вистом.

— Генрих Васильевич, — позвал я его, — можно тебя на минуту.

Остерман едва взглянул в мою сторону горячими, с лихорадочным блеском глазами и молча покачал головой.

Я вспомнил, что во время виста игрокам нельзя разговаривать, и оставил его в покое. Больше мне в залах делать было нечего, и я, выполняя данное обещание, пошел в комнату Юлии, собираясь с ней окончательно объясниться. Она ждала меня теперь уже не в костюме Венеры, а в платье Евы и, как только увидела, бросилась на грудь, прижалась горячим, молодым телом. Все мои благие помыслы тут же полетели к черту, и мы рухнули на жалобно скрипнувшую кровать.

— Не бойся, князь, я не буду тебе обузой, — говорила Юля утром, когда мы садились в наемный экипаж на Лиговском проспекте.

— Я и не боюсь, — соврал я, помогая ей устроиться на жестком сиденье.

Спустя полчаса мы подъехали к чистенькому домику вдовы Варвары. Там уже проснулись. Когда мы вошли, возникла неловкая сцена из серии «не ждали». Впрочем, замешательство длилось недолго, и вдова с Иваном бросились помогать нам сесть на стульях в маленькой зале. Юля тактично не заметила удивления новых знакомых и повела себя естественно, так, как будто просто зашла в гости.

Ситуация сложилась пикантная, в одном доме собрались две незаконные пары и старались вести себя как можно более естественно.

— Вы не против, если Юлия Давыдовна несколько дней поживет в вашем доме? — спросил я Варвару.

— Пусть живет, — ответила она без большого энтузиазма, — места всем хватит.

Было видно, что Ивану не терпится узнать, что, собственно, происходит, но мы никак не могли остаться вдвоем. К тому же, мне было не до его любопытства. Через час-два предстояло встретиться с генералом Кутасовым, и от того, выполнит ли он свое обещание, многое для нас зависело.

— Я сейчас еду в полицейское управление, — сообщил я, когда хозяйка повела Юлю в каморку, в которой той предстояло жить.

— Зачем? — спросил Иван, тотчас забыв о неожиданной гостье.

— Пообещали сделать документы.

— Кто? Полиция?

— Помощник полицмейстера.

— Даже так! — сказал он, качая головой. — Это круто!

Меня всегда умиляло, когда мои старозаветные приятели начинали употреблять сленговые словечки и выражения двадцать первого века.

— Круче не бывает, — согласился я.

— А барышня кто? — наконец дождавшись своего часа, спросил Иван.

— Мне ее, — я хотел сказать «подарили», но вовремя поправился, — поручили. Помнишь турчанку, которая чуть не зарезала меня на постоялом дворе?

— Каторжанку? — уточнил он.

— Теперь она не каторжанка, и вполне преуспевает. Это она помогает нам с паспортами. Она мне Юлию и поручила, у той проблемы с крепостным правом и одним ненормальным поклонником.

— Она тебя что, узнала?

— Кажется, да, хотя я не очень понял, как. Я там лечил девушку, после этого она и завела разговор о Юлии. Намекнула, что если я помогал незнакомой женщине, то грех не помочь знакомой.

— Вы уже стали с ней так близко знакомы? А как Алевтина на это посмотрит?

— Не сыпь мне соль на раны. Думаю, что плохо посмотрит, но как-то так вышло, что я не смог отказаться.

— Ну да, от такой барышни кто же откажется! — иронично сказал Иван.

— Чья бы корова мычала, а твоя молчала. Сам-то с Варварой чем занимаешься при живой невесте?

— Невеста не жена, — нравоучительно объяснил Иван. — Да и когда мы еще с Марфой свидимся… Я же мужчина молодой, здоровый, мне без женской ласки трудно.

— Ага, молодой, в обед двести лет! У тебя, Иван, типичные двойные стандарты, как говорят в моем времени. Тебе, значит, трудно, а мне легко!

Разговор наш зашел в тупик и забуксовал. Я и без нравоучений понимал всю щекотливость своего поведения. Создавалась типично русская ситуация, когда и согрешить, и покаяться хочется одновременно.

— Ладно, поеду за паспортами, — сказал я, — утро вечера мудренее.

Император Павел, затеяв перестройку, как и все наши реформаторы, принялся то сокращать, то увеличивать число чиновников, переподчинять ведомства, так что, в конце концов, обывателю разобраться в хитросплетениях царской фантазии стало крайне сложно.

Ту же полицию он разделил как бы на два департамента, учредив для Петербурга вместо городской думы «комиссию о снабжении резиденции припасами, распорядком квартир и прочих частей, до полиции относящихся», подчинил ей и городское правление (ратгауз), камеральный департамент которого ведал хозяйственной деятельностью. Исполнительная же полиция стала подчиняться непосредственному ведению губернатора.

Попав в недра государственных учреждений я, как слепой котенок, тыкался из присутствия в присутствие, пока какой-то добросердечный старичок, необыкновенным образом сохранивший на государственной службе человеческий облик, не указал, где найти Кутасова.

Матвей Ипполитович был с большого бодуна, с опухшей рожей и вонял пуще прежнего. Мой приход его не обрадовал, как не могло порадовать в таком состоянии ничто другое, кроме хорошей опохмелки, однако он держался любезно и даже намеком не поминал вчерашнее.

— Ваше дело решено, — сказал он, глядя в скорбную вечность рачьими глазами. — Пойдите к столоначальнику Рутепову, он все сделает.

— Я вам чем-то обязан? — спросил я, вынимая приготовленные двести рублей.

— Пустое, — сказал чуть более веселым тоном, генерал, — мы с Сильвией Джулиановной сами сочтемся.

— Тогда примите мою искреннюю благодарность, — проговорил я, продолжая держать ассигнации в руке.

По лицу его превосходительства пробежала тень сомнения, потом оно отразило начавшуюся душевную борьбу. Брать деньги у меня он не хотел, но как настоящий российский чиновник не мог заставить себя отказаться даже от незначительной для его должности взятки.

— Пустое, — повторил он и против своей воли протянул руку. — Только чтобы вас не обидеть, — договорил генерал, растворяя деньги между пальцами.

Столоначальник Рутепов оказался предельно занятым государственными делами человеком. Ждать, пока он обратит на меня внимание, пришлось больше часа.

— Вам придется немного подождать, — скороговоркой бросил он, когда я насильно ему представился.

Это «немного», как мне показалось, грозило продлиться, по крайней мере, до вечера.

Пришлось проявить характер.

Однако только с третьей попытки мне удалось привлечь к себе его сосредоточенное на важных правовых вопросах внимание.

— Господин Рутепов, Матвей Ипполитович приказал мне обратиться к вам, — крикнул я прямо в ухо пойманному за рукав мундира столоначальнику.

Тот взбрыкнул, напомнив роющего паркет нетерпеливыми ногами жеребца, и попытался вырваться. Однако я его не отпустил и сбежать не дал.

— Вы не видите, что я занят! — возмутился он, всем видом показывая, что поражен до глубины души подобной наглостью.

— Вижу, но если вы сейчас же мной не займетесь, я пойду жаловаться генералу.