Длительность споров о происхождении Руси в известной мере объясняется противоречиями в источниках, обилием домыслов и догадок у самих древних авторов. В источниках мы найдем и прямые указания на то, что русы — варяги, и столь же прямые свидетельства их славянства. Русов то называют кочевниками (патриарх Фотий), то говорят о том, что кони их не могут носить (Захария). То русов называют племенами из славян (Ибн-Хордадбе), то обосабливают их от славян и даже противопоставляют их славянам. Русская земля то расширяется до пределов всей Восточной Европы, то сужается до размеров маленького болотистого острова. Из этого списка противоречий нельзя выбрать какое-либо одно положение по своему вкусу; нельзя пытаться примирить противоположные утверждения при помощи компромиссов. Необходимо объяснить причины возникновения той или иной точки зрения в каждом источнике и рассматривать всю совокупность доступных нам сведений. При многогранности задач и противоречивости источников необходим синтез различных сведений и применение ретроспективного метода, обеспечивающего осторожное продвижение вглубь веков от известного к неизвестному.

Давно и многократно отмечалась исследователями двойственность смыслового значения при употреблении летописцами слов «Русь», «Русская земля»^{14}. С одной стороны, они обозначали всю совокупность восточнославянских земель в их этнографическом, языковом и политическом единстве, свидетельствуя о сложении древнерусской народности на огромном пространстве от Карпат до Дона и от Ладоги до «Русского моря». В этом смысле Русская земля противопоставлялась полякам, чехам, венграм, половцам, византийцам как в этническом, так и в государственном отношении. В эпоху феодального дробления Руси, в XII–XIII вв., несмотря на существование нескольких десятков княжеств, единство русской народности очень хорошо осознавалось и находило отражение в терминологии — вся Русская земля противопоставлялась обособленным вотчинам враждовавших князей.

Таково одно значение слов Русь и Русская земля. Наряду с ним в одних и тех же источниках встречается несравненно более узкое определение Руси: Киевская земля, Среднее Приднепровье. Обстоятельный разбор выборочных летописных данных был произведен М.Н. Тихомировым^{15}. Но выводы М.Н. Тихомирова и его предшественников были оспорены Д.С. Лихачевым в его комментариях к «Повести временных лет»^{16}. Д.С. Лихачев крайне неубедительно пишет о том, что «наиболее древним, основным значением «Русь» и «русьский» является значение общее, обращенное ко всем русским землям и ко всему русскому народу в целом»^{17}.

Этот взгляд совершенно лишен исторического подхода к вопросу образования народности.

Источники XII в. (например, «Повесть временных лет»), ретроспективно освещающие события X в., дают нам историю всей Русской земли и поэтому употребляют соответственный общий термин. Летописи XII в. полны географических определений для отдельных частных событий происходивших в разных углах Руси, и если среди этих определений нам встречаются «кривичи», «русь», «радимичи», мы должны отнестись к ним не как к новшествам XII в., а как к глубокой старине, дожившей до XII в. благодаря традиции, оказавшейся более сильной, чем действительные географические новшества — изменчивые очертания феодальных княжеств.

Серьезным исследованием, посвященным этому вопросу, является книга А.Н. Насонова^{18}. Автор очень интересно и обстоятельно разбирает вопрос о Руси в узком смысле слова. Некоторые сомнения вызывает лишь определение крайних западных и восточных рубежей и датировка установления единства Русской земли на юге[3].

Важность темы и наличие разногласий вынуждают нас заняться более детальным рассмотрением этого вопроса вновь с исчерпывающим, а не выборочным изучением летописей. Всем дошедшим до нас летописным сводам хорошо известно употребление слов «Русь», «Русская земля» в смысле всей совокупности восточных славян, единой русской народности, единого русского государства. В «Повести временных лет» такое словопонимание даже преобладает, но это объясняется тем, что там описывается преимущественно период единства Руси. Новгородская I летопись знает оба значения и иногда причисляет Новгород к Руси, а иногда противопоставляется его Руси (южной). Лаврентьевская летопись чаще всего отделяет Владимиро-Суздальскую землю от Руси в узком смысле. В Ипатьевской летописи, в летописании Мстислава Владимировича, Ольговичей и Ростиславичей одновременно существует и риторическое понимание единства Руси («Володимер… многа пота утер за землю Рускую») и конкретное представление о Руси как о южной части всего русского единства.

Область древнерусской народности IX–XIII вв. (родоначальницы позднейших братских народностей — русской, украинской и белорусской) может быть восстановлена по целому ряду разнородных источников как письменных, так и археологических, хотя летописцы XII в. и не оставили нам систематического описания ее границ. Во-первых, область Русской земли в широком смысле слова может быть получена как сумма племенных территорий всех восточнославянских племен, исходя из тезиса летописца, что «словеньскый язык и рускый — одно есть…» Во-вторых, некоторое представление о границах Русской земли XI–XII вв. может дать карта русских городов, упоминаемых в летописях по тому или иному случаю^{19}. Это не систематический перечень русских городов, и поэтому возможны пропуски, но в общих чертах карта летописных городов дает нам весь театр действий феодальной Руси.

Более или менее систематические сведения о нерусских народах, соседях и данниках Руси, содержит вводная часть «Повести временных лет»: «А се суть инии языци, иже дань дають Руси: чюдь, меря, весь, мурома, черемись, мръдва, пермь, печера, ямь, литва, зимигола, корсь, норома, либь…»^{20}. Если мы нанесем на карту все эти народы, то они обозначат западную, северную и восточную границы области Руси, совпадающей с пограничными русскими городами^{21}.

Точные географические данные о территории русской народности содержатся в поэтическом «Слове о погибели Русской земли».

Русская земля определяется по соседним народам, начиная от Венгрии и далее по часовой стрелке: «Отселе до угор и до ляхов, до чахов, от чахов до ятвязи и от ятвязи до литвы, [от Литвы] до немець (тевтонский и ливонский ордена), от немець, до корелы, от корелы до Устьюга, где тамо бяху тоймицй погании и за дышючим морем от моря до болгар, от болгар до буртасъ, отъ буртас до чермис, от чермис до моръдви». Упоминание о половцах, которые пугали своих детей грозным именем Мономаха, завершает описание соседей Руси на юге. (См. карту на с. 62).

Последним и наиболее систематическим источником, который нам следует привлечь, является «Список русских городов», составленный около 1396 г., очевидно, одновременно с другими географическими статьями, включенными в летописи под этим годом^{22}