– Пока дело не дойдет до судебных инстанций – мы молчим, понятно, инспектор?
– Но мне надо поставить в известность обо всем судью Муро, мне потребуются новые санкции на арест, и на этот раз, надеюсь, без залога.
– Знаете, а в остальном время терпит, вам еще придется обменяться отчетами с итальянским судьей… Короче, мы молчим, договорились, Петра?
– Разумеется.
Судья Муро не мог скрыть изумления, услышав новости, с которыми я к нему пришла.
– Невероятно! Трудно даже вообразить пределы человеческой низости.
Вывод показался мне столь же философским, сколь и слишком общим, и я поинтересовалась, намерен ли судья предъявлять обвинение двум предполагаемым преступникам.
– Да, конечно, но хорошо бы прежде получить из Италии более конкретную информацию. Надо действовать предельно осторожно, когда дело касается таких известных семейств. Но вот ведь какая занятная вещь: как, интересно, Росалия, вдова Сигуана, сумела почувствовать, что за всем этим что-то кроется? Не случайно она пришла ко мне…
– Она имела в виду отнюдь не экономическую деятельность этой семьи, а только убийство своего супруга, и это, конечно…
– Лучше не продолжайте, инспектор, в том, что касается убийства, у нас улик против них нет.
– На мой взгляд, тут вы перестраховываетесь, ваша честь, достаточно усмотреть между фактами логическую связь…
– Логика не может лечь в основу обвинения, о ком бы ни шла речь. Нам нужны доказательства, признательные показания, документы. Теперь все зависит от вас. Если вы с коллегами хорошо проделаете вашу работу, появятся новые факты, и я как судья смогу облечь их в нужную форму. А теперь мне следует дождаться, пока мой итальянский коллега пришлет официальное сообщение о том, что у них происходит.
– А почему бы вам ему не позвонить? Мы бы выиграли время.
– Я предпочитаю не тратить государственные деньги на лишний международный звонок, инспектор. Сами знаете, какие нынче времена, это как раз тот случай, когда лучше недостараться, чем перестараться. К тому же, согласно элементарным правилам вежливости, позвонить мне должен именно он.
Я вышла от судьи, дрожа от негодования. Видимо, только я одна и торопилась поскорее узнать правду. Этот напыщенный маразматик, действуя по классическому сценарию, только тормозит развитие событий. Ну почему он не желает прямо сейчас обвинить этих двоих во всех грехах разом, ведь в его кабинете они сразу начали бы бить себя в грудь и во всем бы признались? Чтобы немного успокоиться, я часть пути решила пройти пешком. Потом вошла в бар и выпила кофе. Мне чудовищно не хотелось возвращаться в комиссариат, снова писать отчеты и разговаривать с Гарсоном… Лучше еще побродить по жаркой и спокойной Барселоне, в чистом небе которой светило почти что весеннее солнце. Разве кто-нибудь еще, кроме меня, стремился узнать правду о деле Сигуана? Вряд ли. Я глянула на свой телефон, который отключила, входя в кабинет судьи. Включить снова? Наверняка там найдутся послания от разъяренного Гарсона – расправившись со своим бутербродом, он почувствовал себя, надо полагать, покинутым. Но, в конце концов, таковы обстоятельства моей жизни, и придется смириться с ними, другого выхода у меня нет. Я включила мобильник, и после небольшой паузы на экране появился список звонков и сообщений. Большинство из них были от Гарсона, но один – из Италии. Я тотчас отзвонила туда и услышала голос Торризи.
– Это вы, прекрасная инспекторша? Вы не отвечали, и я только что поговорил с комиссаром. Ваш Коронас – очень симпатичный человек, очень симпатичный! И должен сказать вам, мы с ним только что дали старт совместной операции испанской и итальянской полиции. Благодаря вашему расследованию мы вскрыли много разных нелегальных дел каморры в Барселоне. Магазин “Нерея” помогал отмывать деньги, полученные от наркоторговли, и мы сейчас отыскиваем еще много подобных подставных фирм. Теперь ваш комиссар поможет нам.
– Мои подозреваемые были замешаны еще в каких-нибудь аферах?
Я услышала его глубокий смех.
– Нет, ваши подозреваемые, как вы их называете, ограничились магазином “Нерея”, хотя и это не так уж мало. И вы были правы: Адольфо Сигуан вел дела с каморрой в последний период существования фабрики.
– А его убийство – вам удалось что-нибудь выяснить про убийство?
– Вы слишком торопитесь, Петра, дайте мне договорить. Неприятные вещи я оставил на конец.
– Они отказываются говорить про это?
Я прикусила язык, так как против воли снова перебила его. К счастью, Торризи оказался человеком терпеливым.
– Нет, не отказываются, но их главарь, капо, утверждает, что они не имели никакого отношения к убийству Сигуана. Мало того, по его словам, для них самих это было неожиданностью, и если бы его не убили, они продолжали бы вести с ним дела. Они отрицают свое знакомство с Катаньей, как и то, что наняли его в качестве киллера. Понятно, конечно, что такое преступление, с точки зрения закона, усугубило бы их положение, однако что-то мне подсказывает: этот тип не врет.
– А вам удалось установить, принадлежит или нет Марианна Мадзулло к каморре?
– Разумеется, принадлежит! Но капо не желает сообщать, где она сейчас находится, ведь это заставило бы его признаться, что они увезли женщину из отеля, куда поместила ее полиция, а значит, что они же и прикончили Катанью.
– Не понимаю. Если вы верите, когда он утверждает, что не они заказали убийство Сигуана, то зачем им было убивать Катанью, изобретая столь сложный план?
– Для меня тут тоже не все складывается, Петра. Но именно на этом мы теперь остановились и не можем ни на шаг продвинуться вперед. Когда мы найдем Мадзулло, появятся новые улики, вот увидите. А пока нельзя недооценивать и того, что уже сделано, ведь операция антикаморра продолжается.
– Да, но… дело Сигуана… боюсь, вы будете настолько заняты преступлениями мафии, что…
– Забудем о том давнем убийстве? Успокойтесь, Маурицио Абате ни о чем другом и думать не хочет. И мы обязательно найдем эту женщину, Марианну, она ведь ускользнула у нас прямо из-под носа, такое мы простить не можем. Верьте: итальянская полиция работать умеет.
– Я верю, комиссар Торризи, по-настоящему верю.
– А вы собираетесь в Рим? Было бы неплохо, если бы вы со своим помощником сами, напрямую, задали этим капо пару-тройку вопросов.
– Если понадобится, то скорее поедет Гарсон. А я должна все силы отдать допросам подозреваемых.
Мое решение было твердым – что-то вроде отданного самой себе приказа, который я не собиралась нарушить. Нет, я ни в коем случае не боялась соблазна, не боялась повторить ошибку, это уж точно, зато боялась, что неправильно поведет себя Абате.
Я переговорила с комиссаром, и он сразу согласился послать в Рим Гарсона. При условии, само собой разумеется, что будет соблюдаться строгий контроль над любыми расходами. Короче, вышло так, что пока один только Гарсон не ведал о внезапном повороте в своей судьбе. Я направилась к нему, чтобы сообщить последние новости, но сразу поняла, как сильно он сердит на меня.
– Ну что это за манеры – исчезать как привидение и не отвечать на звонки! Может, вы еще и здороваться со мной теперь перестанете?
– Я занималась очень важными делами, Фермин.
– Вот спасибо, теперь я могу спать спокойно!
– Я бы на вашем месте помолчала. Я тут хожу, хлопочу, чтобы именно вас отправили в Рим… Вы должны задать кое-какие вопросы одному из главарей каморры, которого они задержали.
Гарсон открыл рот от удивления.
– Но послушайте, Петра, вы уверены, что это будет правильно? Я ведь не говорю по-итальянски.
– И я тоже.
– Ваш итальянский ни в какое сравнение не идет с моим.
– Ispettore Абате рад будет послужить вам переводчиком. Вы ведь туда не лекцию читать поедете! Или вам не хочется?
– Как мне может не хотеться, инспектор? Я рад до смерти!
– Тогда хватит придумывать отговорки, давайте лучше посовещаемся.
Он послушно закивал. Мы пошли ко мне в кабинет, и я пересказала ему разговор с Торризи, потом мы стали обсуждать, какие именно вопросы стоит задать этому капо. Однако нам еще не было известно, какие сведения получили итальянцы на последних допросах, поэтому мы решили положиться на интуицию Гарсона. И я дала ему один совет, которым он должен будет руководствоваться в любых своих действиях:
