Весьма ценны в противостоянии преступности аналитические телепрограммы, к примеру, А. Караулова «Момент истины» и Э. Петрова «Честный детектив». Прокурор Петербурга в мае 2006 г. поблагодарил Агентство журналистских расследований за то, что они первыми вышли на террористическую организацию, которая занималась убийствами иностранных граждан и передали одного из ее членов милиции.
Уголовный кодекс РФ предусматривает наказание за воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов (ст. 144). Квалифицированным видом состава преступления является совершение данного деяния «лицом, с использованием своего служебного положения». Уголовные дела по ст. 144 единичны. К сожалению, несопоставимо масштабное количество уголовных, гражданских и административных дел о нарушениях журналистами неприкосновенности частной жизни (ст. 119 УК), оскорблении (ст. 129 УК), клевете (ст. 130 УК), злоупотреблении свободой слова (ст. 13.12 и 13.23 КоАП), о защите чести, достоинства и деловой репутации (ст. 152 ГК), о возбуждении национальной, расовой, социальной вражды и ненависти (ст. 282 УК), о публичных призывах к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК).
Правило 3 Кодекса профессиональной этики российского журналиста устанавливает: «Журналист распространяет и комментирует только ту информацию, в достоверности которой он убежден и источник которой ему хорошо известен. Он прилагает все силы к тому, чтобы избежать нанесения ущерба кому бы то ни было ее неполнотой или неточностью, намерением сокрытия общественно значимой информации или распространением заведомо ложных сведений». Его отнюдь нередкое нарушение либо образует составы преступлений, либо серьезные аморальные проступки.
В марте 1998 г. РФ ратифицировала европейскую Конвенцию о защите прав человека и основных свобод. Как показывает практика суда, наиболее часто проблемы истцов и ответчиков связаны с разграничением высказываний авторами публикаций своего мнения, что входит в содержание свободы слова (ст. 10 Конвенции) и фальсификацией сведений о событиях и фактах[314]. Европейский Суд по правам человека впервые удовлетворил жалобу российского журналиста на нарушение права на свободу выражения мнения, провозглашенную ст. 10 этой Конвенции (постановление по делу «Гринберг против Российской Федерации» от 1 июля 2005 г.).
Фабула дела: журналист в ульяновской газете «Губерния» опубликовал статью о генерале В.А. Шаманове, в то время главы администрации области. В работе утверждалось, что генерал ведет «настоящую войну» против независимой прессы и журналистики. Статья заканчивалась словами «ни стыда, ни совести».
Шаманов обратился в суд с иском о защите его чести, достоинства и деловой репутации, так как утверждение об отсутствии у него стыда и совести не соответствует действительности. Суд в 2002 г. вынес решение в пользу истца, ибо журналист не смог доказать правдивость своего высказывания. Вышестоящий суд утвердил решение суда, аргументируя его следующим образом: «…доводы о том, что суд спутал термины “мнение” и “сведения” не могут быть приняты во внимание, поскольку мнение было опубликовано в публичном СМИ и с момента публикации оно стало сведением». Европейский Суд по правам человека удовлетворил иск журналиста[315].
Аналогичная проблема толкования ст. 10 Конвенции, различающей свободу выражения мнения и сведения, встала по поступившему в Страсбургский суд делу «Романенко и другие против России». Журналисты российским судом признаны виновными в подрыве деловой репутации управления Судебного департамента при Верховном Суде РФ в статье газеты Приморского края «Арсеньевские вести» и постановлено взыскать с них компенсацию за моральный вред. В заключениях по делу организация «правовая инициатива» (Нью-Йорк) и московского института информационного права отмечалось, что, удовлетворяя иски о защите репутации не конкретных лиц, а государственных органов, суды лишают гражданина права на контролирование деятельности властных структур и не являются необходимыми в демократическом обществе для защиты прав и репутации частных лиц[316].
Об отличии мнения журналиста от информации и сообщений в СМИ говорит ст. 10 Конвенции: «1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это прямо включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или каких-либо графических предприятий.
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».
Проблема различения выражения мнения и информации, в действительности, весьма сложна. Но от ее решения зависят правомерность, аморальность, правонарушительство, преступность публикаций в СМИ. В Европейском Суде принята следующая схема разбирательства. Приводится национальное законодательство, регулирующее рассматриваемый вопрос. Для России это Закон о СМИ 1991 г. с поправками на 27 июля 2006 г. На следующем этапе Европейский Суд определяет, преследовал ли вмешательство властей в право на свободу слова законные цели. Наконец, на завершающем третьем этапе решается вопрос, было ли вмешательство «необходимо и достаточно в демократическом обществе».
Такая поэтапность рассмотрения дел, связанных с посягательствами на неприкосновенность частной жизни, честь, достоинство, деловую репутацию, возбуждение ненависти или вражды, общественную нравственность, злоупотребление свободой слова и печати, в чем чаще всего повинны российские журналисты, пригодна и для квалификации преступлений и проступков.
Мнение может быть каким угодно субъективным, а информация должна быть исключительно объективная. Сложность размежевательной квалификации в том, что журналист вначале приводит какие-то факты, на которых базируется его мнение. Сложность проистекает и из публичности высказывания журналистского мнения. Она прямо рассчитана на формирование общественного мнения неограниченного числа читателей и слушателей. Не всегда публично высказанное мнение отвечает ч. 2 ст. 10 Конвенции о необходимость соблюдать интересы территориальной целостности государства, общественный порядок, охрану нравственности, защиты репутации или прав других лиц.
Верховный Суд РФ в цитированном ранее постановлении от 25 марта 2005 г. «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» разъяснил, что предметом их рассмотрения могут быть только публикации о фактах, которые можно проверить, а не субъективные оценки этих фактов. «Последние не являются предметом судебной защиты, ибо не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности»[317].
Несмотря на такое, казалось бы, четкое разъяснение соотношения оценочного мнения, объективированного в СМИ, с информацией о фактах, в информационном праве различить их, как отмечалось, непросто. Мнение, особенно в аналитических программах телевидения, газетных и журнальных статьях, всегда в той или иной мере основывается на фактах. Кодекс профессиональной этики российского журналиста предписывает: «Журналист отвечает собственным именем и репутацией за достоверность всякого сообщения и справедливость всякого суждения… Выполняя свои профессиональные обязанности, он противодействует экстремизму и ограничению гражданских прав по любым признакам, включая признаки пола, расы, языка, религии, политических или иных взглядов, равно как социального и национального происхождения» (курсив мой. — Н.К.).
