Для материального и процессуального уголовного законодательства оба положения о бремени доказывания на стороне причинителя вреда и его невиновности неприемлемы. В связи с этим нормы ГК, допускающие отсутствие вины причинителя вреда, и нефедерального статуса не участвуют при квалификации граничащих преступлений и деликтов.
Гражданский кодекс не определяет содержание вины, а говорит об умысле в целом, не различия его форм, о грубой неосторожности, неосторожности и степени вины. Судя по используемым терминам гражданско-правовая вина не похожа на уголовно- и административно-правовую. Например, в ст. 173 ГК сделка юридического лица признается недействительной, «если оказалось, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать о ее незаконности» (курсив мой. — Н.К.). Для определения факта и степени вины используются оценочно-нравственные характеристики, которые при квалификации преступлений трудно использовать. К примеру, ст. 137 «Животные» устанавливает, что «при осуществлении прав не допускается жестокое обращение с животными, противоречащее принципам гуманности» (курсив мой. — Н.К.). Статья 169 уравнивает правовые и нравственные нормы, признавая недействительной сделку, «совершенную с целью противной основам правопорядка и нравственности».
Гражданский кодекс признает вину потерпевшего и учитывает ее при определении возмещения за причиненный вред. В свое время мною предпринимались попытки правило «смешанной» вины распространить и на уголовное право, например по делам об автотранспортных преступлениях. Предлагалось в случае вины потерпевшего в причиненном ему ущербе в 50 и более процентах квалифицировать действия водителя автотранспортных средств по статье не о причинении тяжких телесных повреждений, а о причинении вреда средней тяжести. Идею не поддержали практические работники, даже адвокаты, специализирующиеся по делам данной категории. Довод о том, что, если такую вину умеет устанавливать и высчитывать гражданское законодательство, то возможно это сделать и в уголовном праве, не убедил коллег. Согласились только с тем, что в наказании водителя надо учитывать вину потерпевшего, приближая его к санкциям неквалифицированного состава[262]. Такую позицию занял в 1970 г. Пленум Верховного суда в постановлении «О судебной практике по делам об автотранспортных преступлениях» с изменениями от 16 января 1996 г.[263] УК 1996 г. признал в качестве смягчающего наказание обстоятельства «противоправность или аморальность поведения потерпевшего, явившегося поводом для преступления» (п. «з» ч. 1 ст. 61 УК).
Правонарушения без вины не являются пограничными для преступлений, и нормы ГК о них не входят в систему поиска квалификационной нормы.
Характеристика субъекта гражданского деликта также не похожа на описание субъекта преступления в УК. Так, ГК признает физическое лицо с учетом его гражданства, места жительства. При наличии у лица нескольких иностранных гражданств личным законом является право страны, в которой это лицо имеет место жительства (ч. 4 ст. 1195 ГК). При этом встает вопрос, актуальный для российских олигархов, официально объявленных и необъявленных в международный розыск: если у них по два гражданства, разрешенных Конституцией РФ, но несколько мест проживания? Решение его Уголовный кодекс предлагает достаточно четкое — квалификация преступления по правилам: территориальному, гражданскому, флага, универсальному.
Понятие невменяемости по УК тоже не вполне сходно с ГК. Часть 3 ст. 1078 ГК говорит о причинителе вреда, который не мог понимать значение своих действий или руководить ими вследствие психического расстройства. Теми же словами без ссылки на психическое расстройство охарактеризован причинитель вреда, если он «сам привел себя в состояние, в котором не мог понимать значения своих действий или руководить ими, употреблением спиртных напитков, наркотических средств или иным способом» (ч. 2 ст. 1078 ГК). Как известно, УК не связывает невменяемость или ограниченную вменяемость с состоянием алкогольного опьянения или наркотического либо токсического одурманивания.
Приведенные содержательные различия в регламентации уголовно-правовых и гражданско-правовых отношений необходимо учитывать при выборе квалификационной нормы. Те нормы ГК, которые принципиально отличаются от норм УК, не принимаются во внимание при решении вопроса о выборе нужной для квалификации правонарушения нормы.
В отличие от административного законодательства оговорка, «если иное не предусмотрено в уголовном законодательстве», для ГК малопригодна. Коллизионность их с УК весьма незначительна. Лишь отдельные нормы ГК могли бы содержать ее. Например, ст. 179 ГК признает недействительной сделку, совершенную под влиянием насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной. На самом деле в деяниях, где присутствует насилие или угроза насилием, должна наступать уголовная ответственность. В другом случае ч. 4 ст. 152 ГК говорит о невыполнении решения суда, за что суд вправе наложить на нарушителя штраф. В УК имеется ст. 315 «Неисполнение приговора суда, решения суда или иного судебного решения». Определенная коллизионность имеется и при регламентации ответственности за жестокое обращение с животными.
Как известно, главное требование олигархического крупного бизнеса в России — невмешательство государства в предпринимательство. Корпоративные конфликты якобы должны решаться заинтересованными лицами в гражданско-правовом поле. А на нем допустимы приобретение недвижимого имущества или владение им по доверенности, не всегда даже нотариально заверенной (например, на пользование частным автотранспортом), заключать мировые сделки, которыми иногда укрываются преступления и пр. Не препятствует этому и Арбитражный процессуальный кодекс РФ. Если ГПК РФ сохранил норму прежнего кодекса об обязанности суда по гражданскому делу о передаче материала в прокуратуру при обнаружении в нем состава преступления, то АПК такой нормы не содержит. Между тем именно арбитражные суды рассматривают дела по сотнитысячным и миллионным сделкам.
Государство, действительно, не должно вмешиваться в корпоративные споры гражданско-правового содержание. Но как только в них обнаруживается криминал, оно обязано вмешиваться и привлекать виновных в совершении преступлений к уголовной ответственности. Где проходит грань между составами преступления и УК, с одной стороны, и гражданскими деликтами, и гражданским законодательством, с другой — основной вопрос при квалификации преступлений, граничащих с деликтами. Чаще всего он возникает как раз в рамках корпоративного права.
В самой общей форме можно ответить, прибегнув к правилу «defmitio per negatio» («определение через отрицание»): гражданский деликт не содержит криминообразующих признаков. К таковым УК, как не раз говорилось выше, относит крупный ущерб, умышленную вину, корыстные и иные низменные мотивы и цели, способы деяния — насильственный, обманный, групповой, с использованием служебного положения. При этом величина ущерба оказывается не всегда решающим разграничительным признаком. Форма вины и низменность мотивов подчас более значимы. Для размежевания составов преступлений и деликтов последовательность разграничительных критериев такова: прямой умысел, мотив и цель, насильственный и обманный способ, причинение вреда. Величина ущерба, конечно, не утрачивает своего универсального разграничительного свойства. Однако, в отличие от административных и дисциплинарных правонарушений, она учитывается в сочетании с другими криминообразующими признаками — субъективными (умысел, мотив) и объективными (насильственный и обманный способы причинения вреда).
Для конкретизации приведенных общих положений для разграничительной квалификации целесообразно сопоставить наиболее «стыкующиеся» деяния и нормы уголовного и гражданского законодательства.
Статьи 57–64 ГК регламентируют порядок реорганизации юридического лица. Слияние, присоединение, разделение, преобразование юридического лица может происходить по решению его учредителей (участников), органа юридического лица с согласия уполномоченных государственных органов, по решению суда. Обращает на себя внимание, что лишь в марте 2002 г. ФЗ № 31-ФЗ в ГК были внесены изменения, ужесточающие порядок ликвидации юридического лица. До этого времени в России успел сформироваться новый вид организованной преступности. Экономисты его называют мягко «недружественный захват» предприятий («гринмейл»)[264]. Юристы оценивают насильственный захват как совокупность целого ряда преступлений, связанных с посягательствами на психическое (угрозы, вымогательство) и физическое причинение вреда здоровью и имущественное насилие (хищения, мошенничество, повреждения имущества), самоуправство, превышение должностных полномочий, неисполнение решения суда, сопротивление представителю власти, другие предпринимательские и служебные преступления, коррупция.