Таким образом, международное уголовное право выступает в роли источника российского уголовного законодательства и участвует в квалификации преступлений в качестве: а) бланкетных норм высшей юридической силы, к которым отсылает УК; б) непосредственно действующим временно и в случаях неусиления и неустановления уголовной ответственности, пока не будут имплементированы в УК. Подписанные, но еще не ратифицированные международные договоры инициируют совершенствование внутреннего уголовного законодательства.
Аналогично решается вопрос о соотношении Конституции РФ и УК РФ. Высшая юридическая сила Конституции аксиоматична, согласуется с требованием принципа законности о подконституционности уголовного закона. При коллизиях безоговорочен примат Основного Закона. Конституция участвует в квалификации преступлений более всего при "выборе уголовно-правовой нормы с точки зрения ее темпорального и территориального действия. Ее предписания используются при толковании уголовных законов Конституционным и Верховным судами.
Для целей квалификации проблемным остается положение с имплементацией в УК ратифицированных международно-правовых актов о борьбе с преступностью. Неясно, почему одни из международных уголовно-правовых норм имплементируются в Кодекс, а другие нет, чем вызваны те или иные оговорки в протоколах к конвенциям. Так, 26 апреля 2004 г. вступил в силу ФЗ о ратификации Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности и дополняющих ее протокола против незаконного ввоза мигрантов по суше, морю и воздуху и протокола о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми.
Прошло два года после ратификации данной Конвенции. Имплементация его положений в УК последовала далеко не в полном объеме. Для чего, спрашивается, ратифицируются международные акты, если они не применяются? Депутат Госдумы В.А. Рыжков задал два серьезных вопроса о порядке имплементации представителю Президента в парламенте, который предложил для ратификации Конвенцию ООН против коррупции, подписанную Россией еще в 2003 г. «Скажите, пожалуйста, кто в правительстве получил поручение разрабатывать перечень законопроектов по реализации Конвенции, по внесению изменений в законодательство, существует ли такой перечень законопроектов и какие намечены сроки, чтобы не получилось так, что все это останется бесхозным, никто за это не будет отвечать, и дело будет длиться годами?» — прозвучал первый вопрос[105]. Второй адресовался председателю Комитета Госдумы по международным делам о том, что «готовится ряд оговорок по ратификации, которые не меняют сути Конвенции. Но все-таки, согласитесь, оговорки — это важнейший вопрос, Вы его не раскрыли»[106].
Председатель комитета по международным делам так и не разъяснил депутатам, какие и почему нормы Конвенции будут имплементированы в российское уголовное законодательство.
Конвенцией ООН против транснациональной и организованной преступности вводятся понятия «серьезного преступления» и «преступления транснационального характера» («конвенционные преступления»). К серьезным преступлениям Конвенция отнесла преступления, наказуемые по уголовному законодательству государства-участника Конвенции лишением свободы не менее четырех лет. Это не совпадает с категоризацией преступлений по ст. 154 УК. Пересматривать ее нет достаточных оснований, в протоколе же к ратификации Конвенции следовало это оговорить.
Конвенционными преступлениями признаны создание организованной преступной группы и участие в ней, отмывание доходов от преступлений, коррупционное воспрепятствование осуществлению правосудия. В протоколе к ратификации уместно было оговорить, что понятия коррупции в УК РФ нет, поэтому имплементация возможна лишь частичная. Создание организованной преступной группы и участие в ней частично совпадают с УК РФ. Нет необходимости в изменениях соответствующих норм Кодекса.
Конвенция внесла в мировое уголовное законодательство новую категорию деяний — «преступления транснационального характера». Их признаки: преступление а) совершено более чем в одном государстве; б) совершено в одном государстве, но существенная часть его подготовки, планирования, руководства или контроля имеет место в другом государстве; в) совершено в одном государстве, но при участии организованной преступной группы, которая осуществляет преступную деятельность в более чем одном государстве; г) оно совершено в одном государстве, но его существенные последствия имеют место в другом государстве.
Приведенные нормы Конвенции, коль скоро их непринятие не оговорено в протоколах о ратификации, подлежат имплементации в УК. В пояснительной записке по вопросам о ратификации Конвенции ООН против транснациональной преступности так и сказано, что «конвенция и протоколы содержат иные правила, чем те, что предусмотрены законами Российской Федерации. Участие России в Конвенциях и протоколах потребует внесения изменений в законодательство Российской Федерации». Однако такие изменения не последовали.
По смыслу Конвенции, обоснованно как вариант внести изменения в раздел XII УК, озаглавив его «Преступления против мира и безопасности человечества и транснационального характера». В его гл. 34 поместить нормы о преступлениях против мира и безопасности человечества, в гл. 35 — о преступлениях транснационального характера. В начале гл. 35 или в виде примечания сформулировать в отдельной статье понятие преступлений транснационального характера. Например, «к преступлениям транснационального характера относятся тяжкие и особо тяжкие преступления», и далее воспроизвести понятия, содержащиеся в Конвенции. Наказание предусмотреть от 5 до 15 лет лишения свободы либо пожизненно. Такая норма позволяла бы квалифицировать и наказывать как транснациональные преступления любые тяжкие и особо тяжкие преступления с признаками конвенционных деяний. Они квалифицировались бы по соответствующим статьям УК, а в обвинительном заключении или приговоре они признавались бы преступлениями транснационального характера.
Другой вариант: ограничить список преступлений транснационального характера теми деяниями, которые перечислены в Конвенции ООН. Статьи о них в УК снабдить примечаниями, к примеру, такого содержания: «Примечание. Данное деяние признается преступлением транснационального характера при наличии признаков, указанных в 35 главе».
Возможны и другие варианты. Однако очевидно, что антиконституционную фикцию представляет собой ратификация международных конвенций, которые без объяснений не имплементируются во внутригосударственное законодательство и потому не применяются. Это позволяет не считать, в частности, такое преступление международного характера, как пиратство «морским терроризмом».
В Конвенции ООН против коррупции для квалификации представляет интерес вводимое им понятие «коррупция». В российском уголовном законодательстве прежде и теперь оно не было известно. Лихоимство и мздоимство по Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., получение и дача взятки, посредничество во взяточничестве, провокация взятки, коммерческий подкуп по УК 1922, 1926, 1960 и 1996 гг. не именовались коррупцией.
В зарубежных кодексах понятие коррупции определяется по-разному. Однако главные ее признаки совпадают — корыстное злоупотребление служебными полномочиями. УК Китая различает взяточничество и коррупцию. Последняя понимается как корыстное злоупотребление должностным положением. Составы взяточничества сконструированы традиционно, как в УК РФ. В Европейской Конвенции 1999 г. о коррупции различают активное и пассивное взяточничество. Полагаю, что изменять составы взяточничества в УК РФ не имеет смысла. Для достижения единства с конвенциями, употребляющими термин «коррупция», может быть, указать в заголовках норм о получении взятки и коммерческом подкупе слово («коррупция»). Воспринимать понятия «активные» и «пассивные» взятки нецелесообразно, не в традициях российского уголовного законодательства и не вносит ясности в квалификацию взяточничества.
