"Обед сервирован в 4 залах — каждый для своего сословия. Кроме основного стола, на котором стояла дорогая позолоченная фарфоровая посуда, был подсобный для нужд обслуживающего персонала. В зале, прямо перед нашей, где кушало дворянство, разливали водку. За каждым столом сидел хозяин, старший камер-юнкер, у нас — барон Алджернон Шернэльд. Нам подали рулады и суп (нам — с фрикадельками; полагаю, суп был черепаховый, потому что не похож на обычные рыбу или мясо), потом обычную говядину с картофелем, налима (очень дурно приготовлен), фрикассе из кур с вальдшнепами (ужасно жёсткие)… потом ещё какую-то чертовщину, никому не известную (возможно, это была капуста со сложенными друг на друга чёрно-коричневыми листьями, которые на тарелке выглядели, как кровяная колбаса, попробовал кусочек — наполовину гнилая и дрянь порядочная — и выплюнул обратно), засим нечто вроде макаронного пудинга (жирный и невкусный), жаркое из птицы, пироги на масле — два тонкие сложенные друг на друга ломтика с желе из морошки, за ними варёный чернослив, пара желе, бланманже с мороженым, потом виноград, изюм и миндаль и немного конфет, но очень мало, так что с собой можно было взять всего одну. Сначала налили мадеры и портвейна, потом красного вина под названием лафит (на столе стояло обычное красное столовое вино) и, наконец, шампанское. Обслуживание было внимательное и тщательное — никакой небрежности. Пока ешь, официант стоит и ждёт с новой тарелкой. Я попросил налить ещё стаканчик мадеры, когда кончилась, и сразу получил! Здесь можно научиться быть нескромным. С шампанским, которое наливали обильно, пили здравицы в честь Короля, Королевы, Кронпринца и прочего Королевского Персонала, за сословия риксдага и объединённые королевства. Когда за здоровье Короля пили дворяне, то они громко кричали "ура". За нашим столом запели народные песни. Тоже получилось недурно — как и при здравице в честь Кронпринца. Тосты за старушку сопровождались молчанием… Потом подали кофе и ликёр".

Да, трудно было угодить такому типу, как пробст Стенхаммар, настоящему тургеневскому Хорю! Можно было подумать, что он у себя дома получал более вкусную и обильную пищу, чем за королевским столом. Карлу Юхану можно было только посочувствовать: трудно было иметь дело с такими оппонентами в риксдаге, если они за его же угощение платили чёрной неблагодарностью, да ещё прятали конфеты по карманам, чтобы угостить ими своих домашних!

Уроженец Беарна всю жизнь тосковал по Франции, но он стоически выносил все тяготы своей "службы" в Швеции, и время от времени эта тоска прорывалась наружу. Одним из любимых занятий Карла Юхана были инспекция войск и парады. Он всегда чувствовал себя солдатом. Фритц фон Дардель, сын швейцарца и шведки, прибывший в Швецию, чтобы получить военное образование, стал известным художником и оставил после себя много рисунков времён правления первого Бернадота, включая и самого короля. Он вспоминал: "5 летние месяцы обычно маршировали и муштровали. 24 июля 1837 года мне представилась возможность с близкого расстояния увидеть Карла XIV Юхана, когда он продефилировал вдоль нашей шеренги, фиксируя орлиным взглядом каждого солдата. Его голова при этом была гордо откинута назад, а его походка живо напоминала опереточного короля, шествующего во главе процессии. Всё в нём выдавало настоящего "маршала империи". И хотя на меня эта театральность не произвела впечатления… я не мог не любоваться благородной осанкой и всё ещё не потухшим взором этого старика".

Портрет Карла XIV Юхана в последние годы жизни. Художник Ф. Вестин

— Представьте себе, — в шутку сказал король как-то одному иностранному визитёру, — что я, бывший маршал Франции, — являюсь всего-навсего королём Швеции и Норвегии!

В шутке, конечно, была горькая доля правды. Кто был этот иностранец, перед которым разоткровенничался король Швеции? Уж не Николай ли Первый, нагрянувший со своим молниеносным и незаявленным визитом в Стокгольм?

В дипломатической практике того времени государственные визиты были не так уж и часты. Сам Карл Юхан не отдал ни одного такого визита какому-либо иностранному монарху. Русские цари до Бернадота никогда не ступали на шведскую землю, и вот случилось! Нежданно-негаданно, без приглашения (!), в шведскую столицу пожаловал царь!

…10 июня 1838 года в Стокгольм зашёл русский пароход и стал на якорь. Его ждали, потому что на его борту должен был находиться царевич Александр, будущий император Александр И, прибывший с ответным визитом к кронпринцу Оскару, уже побывавшему в Санкт-Петербурге. Накануне этого события французский посол в Стокгольме Морнэ обратил внимание на то, что в официальной программе русского царя месяц июнь почему-то не упоминался, а было известно, что Николай I любил наносить визиты-сюрпризы. В шведском королевском дворце на этот момент, кажется, никто внимания не обратил.

Для русского наследника в основном королевском и в летнем дворце в Русерсберге подготовили гостевые апартаменты. Согласно заранее утверждённой церемонии, цесаревича Александра должен был забрать с парохода шведский катер. На набережной, у Лугордского причала, что прямо напротив дворца, его должны были встретить высшие должностные лица королевства и провести во дворец.

Всё сперва шло согласно протоколу. Шведы подали к пароходу катер, катер взял с борта цесаревича Александра и отчалил, держа курс на причал, что напротив королевского дворца. Но как только шведский катер с гостем отошёл от парохода, там быстро был спущен свой катер, в него спустились два господина, один из которых был высокого роста и с голубой лентой через плечо. Оба катера причалили к Лугордской лестнице почти одновременно. Господин с голубой лентой сошёл на берег, протиснулся через толпу встречающих и любопытствующих шведов, легко преодолел ступеньки лестницы и быстрым шагом пошёл ко дворцу. За ним шёл господин, которого, кажется, в Стокгольме уже видели. Ну как же! Это был граф Константин Сухтелен, генерал-майор, генерал-адъютант царя Николая и сын бывшего посла России в Швеции Пауля (Павла) ван Сухтелена! Он тут знал всех и вся и уверенно вёл высокого господина к цели.

Карл Юхан в это время сидел в своей комнате то ли в рубашке с закатанными рукавами, то ли в халате и читал газету. Неожиданно в комнату с криками: "Сир, император!" ворвался граф Магнус Брахе. Он стоял у окна и наблюдал за процессией, высадившейся у Лугордской лестницы и среди высадившихся из русского катера персон узнал царя Николая. Король был чрезвычайно удивлён, полагая, что произошло какое-то недоразумение и что Брахе цесаревича перепутал с царём. Недоразумение тут же прояснилось: открылась дверь спальни-кабинета, и в проёме Карл Юхан увидел Николая I! Вот так русские императоры наносили визиты свои коллегам!

Монархи обнялись, дверь за ними поспешили закрыть, и о чём они говорили в эти минуты, осталось тайной. Вероятно, Карл Юхан извинялся за свою одежду, а довольный Николай, обняв его за плечи, водил по комнате, громко хохотал и спрашивал: "Что, Ваше Королевское Величество? Не узнали?" С тех пор как маршал Бернадот встретил 17-летнего царевича Николая в Париже, прошло уже 24 года. Зрелище двух великанов — одного в затрапезном халате, другого — в парадном мундире — было достойно кисти художника-юмориста Дарделя.

В распоряжении короля Швеции было всего полчаса, чтобы переодеться и встретить императора России "во всеоружии". Николай I объявил, что прибыл в Стокгольм с дружеским визитом инкогнито и хотел бы остановиться в апартаментах, выделенных для его сына На том и порешили. Король был чрезвычайно рад неожиданному визиту: отношения с Россией были прекрасными, особенно после того как Швеция поддержала Россию в войне с Турцией (разумеется, морально) и в некоторых других вопросах. Николай I обращался с Карлом Юханом демонстративно вежливо и внимательно — как к старшему. Когда оба монарха со своими свитами верхом на лошадях выехали на ознакомительную прогулку по шведской столице, царь намеренно сдерживал своего коня, чтобы оставаться на полголовы сзади короля. Русскому императору показали что могли, в том числе и процесс обучения шведских солдат, и гарнизонный госпиталь в Кунгсхольмене. Император был чрезвычайно доволен посещением госпиталя и выразил восхищение всем, что там увидел, заявив, что ничего подобного ему видеть раньше не приходилось.