— Конечно, — промолвил Гвил. — Полное согласие и любовь царят у вас в Сапонисе! Молва окрестила меня ненормальным, якобы злой дух поселился во мне. Может быть, но я одержим знаниями.

Шири сочувственно посмотрела на него:

— Скажи, может, я смогу облегчить твою тоску.

Гвил посмотрел на ее милое личико, чудесные волосы и огромные глаза, похожие на сапфиры.

— Я счастлив, что встретил тебя, и буду рад твоей помощи.

— Говори, говори, — повторила Шири, — Музей Человека уже близок.

— Почему нас прогнали с молчаливого согласия всех горожан?

— Прямой причиной было то привидение, которое ты встретил на дороге. Когда оно появляется, мы в Сапонисе знаем, что к Музею Человека надо отправить самых красивых юношу и девушку. Откуда взялся этот обычай, я не знаю. Так будет продолжаться, пока светит солнце, а потом Землю окутает мгла; дождь, снег и ветер обрушатся на Сапонис.

— Но какова наша роль? Кто нас встретит? Что нас ожидает?

— Больше я ничего не знаю.

Гвил задумчиво предположил:

— Вероятность приятной встречи мала. Ты сомневаешься в доброте сапонидов и вообще всех существ, живущих на Земле; но я случайный путник, и мне по душе красивая молодежь твоего города.

Шири улыбнулась:

— Ты не исключение.

Гвил мрачно заметил:

— Мне трудно судить, ведь я для вас посторонний человек.

— Это так, — согласилась девушка.

Гвил посмотрел вперед;

— Давай не пойдем к Музею Человека, чтобы не испытывать судьбу! Уйдем в горы, а потом на юг, в Асколайс! Мне, вероятно, никогда не утолить своей жажды познания мира.

Девушка покачала головой:

— Ты считаешь, что можно перехитрить судьбу? Глаза сотен воинов следят за нами и будут следить, пока мы не войдем в Музей. Если мы этого не сделаем, с нас сдерут кожу и запрут в ящик со скорпионами. Таково традиционное наказание.

Гвил содрогнулся.

— Ну что ж... Мне всегда хотелось попасть в Музей Человека. Для этого я и отправился в путь из Сферы. Я найду Хранителя и удовлетворю свою страсть к познанию.

— С тобой отцовское благословение, — сказала Шири. — И твое заветное желание может исполниться.

Гвил не нашелся, что сказать, и дальше они шли молча.

Вдруг он остановился:

— Шири! Как ты думаешь, они не разлучат нас?

— Не знаю...

— Шири!

— Да?

— Мы встретились под счастливой звездой...

Девушка молчала. Они шли. Гвил смотрел вперед, на приближающийся Музей Человека. Внезапно Шири схватила его за руку.

— Гвил, я боюсь.

Он опустил голову, рассматривая землю.

— Посмотри, что это в лишайниках? Кажется, тропинка...

Шири засомневалась.

— Здесь прошло много ног, — Гвил едва сдерживал радость. — Было бы замечательно, если бы нам повезло! Мы должны быть очень осторожны. Ни на шаг не отходи от меня. Твоя красота будет хорошей защитой, и, может быть, мы останемся живы.

Шири печально ответила:

— Давай не будем обманываться, Гвил.

Они пошли дальше. Тропа стала четче, и его радость возросла. И чем ближе они подходили к Музею, тем шире становилась тропа.

И вот развалины Музея предстали перед ними. Если сокровищница здесь, то должен же быть какой-нибудь знак. Под ногами скрипел белый известняк, крошащийся, поросший сорняками.

По краям строения высились полуразрушенные монолиты разной высоты. Когда-то они поддерживали огромную крышу, которой больше не было, и стены тосковали о далеком прошлом.

Площадка, на которой они остановились, была ограничена разрушенными колоннами, она продувалась всеми ветрами, освещенная холодным красным солнцем. С мраморных развалин выдувалась пыль веков.

Те, кто строил. Музей, тоже давно превратились в пыль и забыты.

— Подумать только, — тихо проговорил Гвил, — сколько мудрости хранят эти развалины! Но неужели Хранитель не сберег ее, и мудрость всех времен смешалась с землей?

Шири понимающе кивнула.

— Я все думаю, — продолжал Гвил, — что же будет дальше? Что нас ждет?

— Гвил, — прошептала девушка, — я очень боюсь. Наверное, они нас разлучат, будут пытать и убьют. Меня всю трясет, когда я об этом думаю...

Во рту Гвила стало горячо и сухо. Оглянувшись, он сказал:

— Пока я жив и мои руки сильны, нам ничего не угрожает.

Шири тяжело вздохнула:

— Гвил, Гвил, зачем ты выбрал меня?

— А потому, что ты похожа на бабочку, — ответил он, — и опьяняешь, как сладкий нектар. Ты мне очень нравишься, и я не думал, что все закончится так печально.

Дрожащим голосом Шири еле слышно проговорила:

— Я должна быть смелой, ведь если бы выбор пал на другую девушку, ей бы грозила беда... А вот и дверь.

Вход вел в ближайший монолит, дверь была из черного металла.

Они подошли к ней, и Гвил легонько постучал в маленький гонг.

Петли заскрипели, дверь открылась, и на них пахнуло холодом подземелья. В черном проеме невозможно было ничего различить.

— Кто здесь? — крикнул Гвил.

Тихий, дрожащий, как бы плачущий голос отозвался:

— Идите вперед, Вас ждут.

Гвил напряженно вглядывался в темноту, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.

— Дайте свет, нам ничего не видно.

Еле слышно прошелестело в ответ:

— Свет не нужен. Ваш путь согласован с мастером.

— Ну уж нет, — заявил Гвил, — мы хотим видеть лицо нашего хозяина. Ведь мы пришли по его приглашению, значит, мы его гости, и нам нужен свет, чтобы войти в подземелье. Мы пришли за знаниями — значит, мы почетные гости.

— Ах, знания, знания... — прошелестело в воздухе. — Что станется с вами, если вы слишком много будете знать о разных странных вещах? О, вы утонете в потоке знаний.

Гвил прервал этот стонущий глас:

— Ты не Хранитель? Сотни миль я прошел, чтобы поговорить с ним и расспросить его кое о чем.

— Нет, я даже не хочу слышать это имя, он очень коварен.

— Кто же ты?

— Я никто и ничто. Я нечто абстрактное, тайна страха, испарения ужасов, голос умерших.

— Ты говоришь как человек.

— А почему бы и нет? Мой голос может раздаваться и в самых светлых, и в самых темных закоулках человеческой души.

— Ты не сделаешь нам ничего плохого? — тихо спросил Гвил.

— Нет, нет, вы должны войти в темноту и отдохнуть.

— Мы войдем, если будет свет.

— В Музее Человека света не бывает.

— В таком случае, — заявил Гвил, вынув свой светящийся кинжал, — я изменю процедуру встречи. Здесь будет яркий свет!

Разлился яркий свет, дух издал зловещий вопль и, став мерцающей лентой, растворился. В воздухе витало лишь несколько светящихся пылинок.

Шири, боясь шевельнуться, стояла, как загипнотизированная.

— Зачем ты так? — спросила она, тяжело дыша.

— Право, я сам не знаю, — ответил Гвил. — Я не хочу унижаться ни перед кем. Я верю в свою судьбу и не боюсь.

Он стал поворачивать кинжал, и при его свете они рассмотрели дверь, вырезанную в скале. Впереди была темнота.

Ступив за порог, Гвил стал на колени и прислушался.

Кругом было тихо. Шири стояла позади Гвила, широко раскрыв испуганные глаза. Гвил, взглянув на нее, почувствовал, как у него сжалось сердце от жалости: маленькое, нежное, беззащитное существо стояло за ним.

Опустив кинжал, он увидел лестницу, ведущую вниз, во тьму.

Свет играл их тенями.

— Ты боишься? — прошептала Шири.

Гвил повернулся к ней:

— Мы пришли в Музей Человека, и нельзя допустить, чтобы мешала всякая нечисть. Ты представляешь свой народ, я — свой... Надо быть готовым к встрече с врагом. Если мы решили назло всему пойти вперед, мы будем двигаться обдуманно. Я предлагаю идти смело вниз по лестнице, может, там мы найдем Хранителя.

— Но зачем его искать?

— Привидение что-то уж чересчур настроено против него.

— Ну что ж, пойдем, — решилась Шири. — Я готова.

— Мы идем навстречу приключениям! — торжественно сказал Гвил. — Не нужно бояться, и привидения будут исчезать с нашего пути, а с ними — и ужас подземелья. Вперед!