Ксантен, пошатываясь, выпутался из ремней. Подбежали люди.

— Вы целы? — крикнул Клагхорн.

— Вроде да... И напутан вдобавок! — Ксантен сделал глубокий вдох, подошел к выступающему из земли камню и сел.

— Что там происходит? — спросил Клагхорн.

— Все погибли, — ответил Ксантен. — Все, кроме немногих. Гарр сошел с ума. Он выстрелил в меня.

— Смотрите! Мехи на стенах! — закричал О. Л. Морган.

— Люди! — крикнул еще кто-то. — Они прыгают!.. Нет, их швыряют вниз!..

С ужасающей медлительностью последние защитники летели к своей смерти. Замок Хэйджорн был в руках Мехов.

Ксантен задумчиво смотрел на замок — такой знакомый и такой чужой сейчас.

— Они не сумеют удержаться. Нам нужно только уничтожить солнечные батареи, и они не смогут синтезировать сироп.

— Давайте сделаем это немедленно, — предложил Клагхорн. — Прежде чем они вздумают защищаться и встанут у пушек! Птиц!

Он отправился отдать приказ — и сорок Птиц, стискивая в лапах по два камня величиной с человеческую голову, поднялись в небо, покружились над замком и вскоре вернулись, доложив, что солнечные батареи уничтожены.

— Все, что остается сейчас сделать, — заключил Ксантен, — это замуровать туннели на случай неожиданной атаки, которая может застать нас врасплох, и потом набраться терпения.

— Что насчет Крестьян в стойлах и Фан? — упавшим голосом спросил Хэйджорн.

Ксантен медленно покачал головой.

— Тот, кто не был раньше Искупленцем, должен стать им теперь.

— В лучшем случае они протянут два месяца, — словно про себя произнес Клагхорн, — не больше!

Прошло два месяца, затем три месяца, и еще четыре месяца. Но однажды утром огромные ворота открылись. Из них вышел изможденный Мех.

Он просигналил:

— Люди, мы умираем с голоду! Мы сохранили ваши сокровища. Дайте нам жизнь — или мы уничтожим все, прежде чем умрем.

— Вот наши условия, — отвечал Ксантен. — Мы даем вам жизнь. Вы должны очистить замок: унести и похоронить трупы. Вы должны отремонтировать космические корабли и обучить нас всему, что вы о них знаете. И тогда мы отвезем вас на Этамин-10.

— Предложенные вами условия приняты...

Пять лет спустя Ксантен и Глисс Медоусвит, со своими двумя детьми, путешествовали на север от своего дома, неподалеку от реки Санд. Они воспользовались случаем нанести визит в замок Хэйджорн, где теперь жило две-три дюжины человек, и среди них — сам Хэйджорн.

Он состарился, как показалось Ксантену, волосы его поседели, лицо, некогда холеное и овальное, стало тонким и почти восковым. Ксантен не мог определить его настроения.

Они стояли в тени орехового дерева, за которым вырисовывался замок и скала.

— Теперь это великий музей, — говорил Хэйджорн. — Я — его куратор, и это будет функцией всех Хэйджорнов, которые придут после меня, потому что тут есть неисчислимые сокровища, которые надо охранять и сохранить. К замку уже пришло ощущение древности. В домах живут призраки. Я часто вижу их, особенно по ночам празднеств... Ах, какие это были времена, не так ли, Ксантен?

— Да, в самом деле, — согласился Ксантен. Он коснулся голов двух своих детей. — И все же у меня нет желания возвращаться к ним. Мы теперь хозяева на своей собственной планете — как не было уже много веков.

Хэйджорн с каким-то сожалением согласился. Он поднял взгляд на огромное строение, словно парящее в небе, и как будто впервые посмотрел на него.

— Люди будущего, что они будут думать о замке Хэйджорн? О его сокровищах, его книгах, его камзолах?

— Они придут и будут дивиться, — сказал Ксантен. — Почти так же, как я сегодня.

— Тут есть многое, чему можно удивляться. Вы не забудете, Ксантен? Еще есть отложенные фляжки с благородной эссенцией.

— Спасибо, нет, — отказался Ксантен. — Слишком многое здесь ворошит старые воспоминания. Мы пойдем своей дорогой, и я думаю, что мы сделаем это немедленно.

Хэйджорн печально покачал головой:

— Я тебя очень хорошо понимаю. Я сам слишком часто предаюсь воспоминаниям о минувших днях. Ну, тогда прощайте и счастливо вам добраться до дома.

— Так мы и сделаем, Хэйджорн. Спасибо вам — и прощайте! — ответил Ксантен и повернул прочь от замка Хэйджорн, к миру людей...

Эта истина не подвергалась сомнению: все туристы прилетают на Исзм с единственной целью — украсть женскую особь Дома. Космографы, студенты, богатые бездельники-недоросли, негодяи всех сортов — циничный критерий исциков годился для каждого, и все подвергались детальному обыску, вплоть до микроскопической инспекции мыслей.

Эту процедуру могло оправдать лишь одно: благодаря ей исцики обнаружили огромное количество воров.

Дилетанту казалось, что украсть Дом проще простого. Можно спрятать в полое семечко, размером с ячменное зернышко, можно поместить в ракетный снаряд и отправить в космос небольшой побег, можно завернуть в платок рассаду — подобных способов находилась тысяча, все они были испробованы, и все закончились неудачей. В результате незадачливые воры оказывались в сумасшедшем доме, а конвой исциков оставался предельно вежлив с ними до конца. Будучи реалистами, исцики сознавали, что придет день (год, столетие, тысячелетие) — и монополия рухнет. Но, являясь фанатическими блюстителями монополии, они стремились отодвинуть этот день как можно дальше.

Эйли Фарр был высокий, худощавый человек лет под тридцать, с веселым рельефным лицом и большими ладонями и ступнями. Его кожа, глаза и волосы имели общий пыльный оттенок. И, что имело гораздо более важное значение для исциков, — он был ботаником, то есть автоматически становился объектом для предельных подозрений.

Подозрительность, с которой он столкнулся, прибыв на атолл Джесциано на борту ракеты «Юберт Хоноре» серии «Красный мир», была выдающейся даже для Исзма. Возле люка его встретили двое свекров, служащих Элитарной полиции. Они проводили Фарра словно арестованного вниз по трапу и повели по необычному проходу, по которому можно было идти лишь в одну сторону. Из стен, в направлении движения, росли гибкие шипы, так что в проход можно было войти, но нельзя было вернуться. В конце пути проход перекрывался прозрачным стеклянным щитом, и уже отсюда Фарр не мог двинуться ни назад, ни вперед.

Исцик с лентами вишнево-красного и серого цветов вышел вперед и принялся изучать его через стекло. Фарр чувствовал себя препаратом под микроскопом. Недовольно отодвинув перегородку, исцик провел Фарра в маленький кабинет. Там, чувствуя за спиной взгляд свекра, несчастный ботаник развернул корабельную регистрационную карточку, справку о здоровье, заключение о благожелательном характере, а также прошение на въезд. Карточку клерк опустил в размягчитель; справку и заключение, внимательно рассмотрев, вернул Фарру и уселся читать прошение.

Глаз исцика, расчленившийся на большие и малые сегменты, мгновенно приспособился к двойной фокусировке. Читая нижними секциями глаз, верхними клерк внимательно разглядывал Фарра.

— «Род занятия... — он направил на Фарра обе пары секций сразу, затем опустил нижние и стал читать дальше: — Исследовательская ассоциация. Место работы — университет в Лос-Анжелесе...» Так, понятно...

Отложив бумагу в сторону, он спросил:

— Могу я узнать о мотивах прибытия на Исзм?

Терпение Фарра готово было лопнуть. Он указал на бумагу: