— Ждите меня здесь! — приказал он. — Не шастайте по сторонам и не пробуйте никаких фокусов с пристяжными ремнями. Когда я вернусь, то желаю увидеть шесть спокойных Птиц в четком построении, с не перепутанными и не перекрученными ремнями. Предупреждаю, никаких склок! Никаких шумных кошачьих концертов, навлекающих неблагоприятные комментарии! Пусть все будет как я приказал!

Птицы надулись, затопали, склонили набок головы, шепча оскорбительные замечания, неслышные Ксантену.

Ксантен повернулся, бросил на Птиц последний суровый взгляд и пошел по дороге в деревню.

Лозы отяжелели от свежей и спелой ежевики, и множество деревенских девушек наполняли ею корзины. Среди них была и девушка, которую О. Ц. Гарр хотел умыкнуть для своего личного употребления. Проходя мимо, Ксантен вежливо отдал честь.

— Если мне не изменяет память, мы раньше встречались.

Девушка улыбнулась полупечальной, полукапризной улыбкой.

— Ваша память служит вам хорошо. Мы встречались в Хэйджорне, куда меня взяли пленницей. И позже, когда вы переправляли меня сюда в темноте, хотя тогда я и не могла разглядеть вашего лица. — Она протянула ему корзину. — Вы не голодны?

Ксантен вежливо взял несколько ягод. В ходе разговора он узнал, что девушку зовут Глисс Медоусвит, что ее родители были ей неизвестны, но являлись, надо полагать, благородными людьми замка Хэйджорн, превысившими свою квоту рождения. Ксантен изучил ее еще внимательнее, чем раньше, но не смог найти сходства ни с одним из семейств Хэйджорна.

— Возможно, что вы происходите из замка Делора. В вас есть некоторое сходство с Козансами оттуда. Это семейство, знаменитое красотой своих Леди.

— Вы не женаты? — безыскусно спросила она.

— Нет, — ответил Ксантен. И в самом деле, только днем раньше он прекратил свои отношения с Арминой. — А вы не замужем?

Она покачала головой:

— Будь я замужем, я бы никогда не собирала ежевику — работа зарезервирована для дев. Почему вы приехали в Дальнюю долину?

— По двум причинам. Первая — увидеть вас. — Ксантен с удивлением услышал от себя эти слова. Но это была правда, понял он с еще одним шоком удивления. — Мне так и не удалось как следует с вами поговорить, и я всегда хотел узнать, все время ли вы так очаровательны, и веселы, и прекрасны...

Девушка пожала плечами, и Ксантен не мог быть уверенным, была ли она довольна или нет. Комплименты от Джентльмена иногда являлись прелюдией к огорчительным последствиям.

— Ну, неважно... Я приехал также поговорить с Клагхорном.

— Он живет вон там, — произнесла девушка бесстрастным голосом и вернулась собирать ягоды. — Он занимает крайнюю хижину.

Поклонившись, Ксантен проследовал к указанной хижине.

Клагхорн, одетый в свободные серые домотканые бриджи до колен, рубил топором дрова для печки. Завидев Ксантена, он прекратил работу, вытер лоб и оперся на топор.

— А, Ксантен. Рад вас видеть. Как там народ в замке Хэйджорн?

— Как и раньше. Мало что можно сообщить, хотя я и доставил вам новости.

— В самом деле? Действительно? — опершись руками о рукоять топора, Клагхорн внимательно изучал Ксантена серо-голубыми глазами.

— На нашем последнем заседании, — продолжал Ксантен, — я согласился допросить пленного Меха. А после сожалел, что вас не было под рукой, чтобы помочь, так как вы могли разрешить соответствующие двусмысленности в его ответах.

— Говорите, — предложил Клагхорн. — Наверное, я сумею сделать это теперь.

— После заседания Совета я немедленно спустился на склад, где пребывал в заключении Мех. У него отсутствовало питание. Я дал ему сиропа и ведро воды, из которого он немного полакал; затем он высказал желание отведать фаршированных моллюсков. Я вызвал кухонного работника и отправил его за данными продуктами — и Мех проглотил несколько пинт этой еды. Как я указал, это был необычный Мех, ростом с меня и без сиропного мешочка. Я препроводил его в другое помещение, в склад для коричневой плюшевой мебели, и приказал ему сесть. Я смотрел на Меха, а он на меня. Удаленные мною колючки снова отросли, вероятно, он мог по меньшей мере принимать сигналы от прочих Мехов. Он казался зверем, превосходившим других, не проявлявшим ни похоронного настроения, ни унижения, — и без колебаний ответил на мои вопросы.

Сперва я заметил:

«Благородные люди замков поражены бунтом Мехов. Мы предполагали, что ваша жизнь была удовлетворительной. Мы были неправы?»

«Определенно».

Я уверен, что он просигналил именно это, хотя и никогда не подозревал наличия у Мехов любого рода остроумия.

«Тогда отлично, — сказал я, — В каком смысле?»

«Наверняка это наивно. Мы больше не намерены трудиться по вашему желанию. Мы хотим жить по своим традиционным стандартам».

Этот ответ удивил меня. Я и не знал, что Мехи обладали какими-то стандартами, не говоря уже о традициях.

Клагхорн кивнул:

— Я был схожим образом удивлен масштабами и умственной деятельностью Мехов.

«Зачем убивать? — попрекал я Меха. — Зачем уничтожать наши жизни ради улучшения своих?»

Как только я поставил этот вопрос, я понял, что он был неудачно сформулирован. Мех, я думаю, тоже это понял. Однако в ответ он очень быстро просигналил нечто, что я счел следующим:

«Мы знали, что должны действовать решительно. Необходимым это сделал наш собственный протокол. Мы могли бы вернуться на Этамин-10, но мы предпочитаем эту планету — Землю. И мы сделаем ее своей, со своими собственными дорогами-катками, лоханями и склонами для загорания».

Это казалось достаточно ясным, но я испытывал смутное чувство, что за этим таится что-то еще.

«Понятно, — сказал я. — Но зачем убивать? Зачем уничтожать? Вы могли бы перебраться в другой регион. Возможно, мы не стали бы вас преследовать».

«Неосуществимо, по вашему собственному мнению. Мир слишком тесен для двух соперничающих рас. Вы собирались отправить нас обратно на Этамин-10».

«Нелепость! — бросил я. — Фантазии, абсурд! Вы что, принимаете меня за идиота»?

«Нет! — настаивало создание. — Двое из Нотаблей замка Хэйджорн добивались высшего поста. Один из них заверил нас, что, если его изберут, то это станет целью его жизни».

«Гротескно, неправильно поняли, — сообщил ему я- — Один сумасшедший человек не может говорить за всех людей».

«Да? Один Мех говорит за всех Мехов. Мы думаем одним умом. Разве у людей не так»?

«У нас каждый думает сам за себя. Сумасшедший, заверивший вас в этой чепухе, — злой человек. Но, во всяком случае, дело разъяснилось. Мы не предполагали отправлять вас на Этамин-10. Вы отступите от Джейнила, возьмете себе достаточно удаленные земли и оставите нас в покое.»

«Нет. Дело зашло слишком далеко. Теперь мы уничтожим всех людей.»

Истина этого заявления ясна: «ОДНА ПЛАНЕТА СЛИШКОМ ТЕСНА ДЛЯ ДВУХ РАС».

«Тогда, к несчастью, я должен убить вас, — сообщил ему я. — Такие действия мне не по нраву, но дай вам шанс — и вы убьете столько Джентльменов, сколько сможете».

Тут создание бросилось на меня, и я убил его с более легкой душой, чем если бы оно спокойно сидело на своем месте. Теперь вы знаете все. Мне кажется, что либо вы, либо О. Ц. Гарр стимулировал этот катаклизм, О. Ц. Гарр? Маловероятно. Невозможно! Следовательно, это вы, Клагхорн. ВЫ!!! Носите теперь этот груз в душе!

Клагхорн, нахмурясь, смотрел на свой топор:

— Груз — да. Вина — нет. Бесхитростность — да. Злой умысел — нет.

Ксантен отпрянул:

— Клагхорн, ваше хладнокровие меня поражает! Раньше, когда ваши враги, вроде О. Ц. Гарра, представляли вас сумасшедшим...

— Ксантен! — раздраженно воскликнул Клагхорн. — Это экстравагантное биение себя в грудь я считаю бестактным. Что я сделал невероятного? Моя вина в том, что я пытался сделать слишком много. Неудача трагична, но чахоточное лицо, висящее над чашей будущего, — еще хуже. Я намеревался, став Хэйджорном, отправить рабов по домам. Мой план провалился, рабы взбунтовались. Так что не говорите больше ни слова! Мне наскучила эта тема. Вы себе не представляете, как меня угнетают ваши выпученные глаза и изогнутый хребет.