Коля подумал, что в Турграде Нина не очень-то кричит, командует. Но, очевидно, ей хотелось, чтобы про неё так думали, что она кричит и командует. Может быть, ей даже казалось, что именно в эти минуты жизни она улучшается.

Но это не так. И Коля может подтвердить.

— Леванёнка в Турград, — предложил Вадим.

— Не возражаю, — согласилась Людмила Фёдоровна. — Он возмужал, окреп.

Коля очень обрадовался, что Леванёнка могут назначить в Турград. Всё как с Ревякиным: вначале кусался, а потом висел в газете чемпионом.

И Леванёнок теперь будет заместителем Дмитрия Михайловича. Пускай даже таким странным, как «врио».

Коля спросил у Людмилы Фёдоровны:

— А в газете про это сообщат?

— Сообщат.

— С портретом?

— Да. С портретом.

У Леванёнка недавно был день рождения, и Саша-Аркаша прибил над его кроватью расписание — сон, еда, сон, еда. А перед строем отряда Лева-нёнку надели медаль: плитку шоколада на ленте. И даже сфотографировали. Пусть эту фотографию и поместят в следующей стенгазете. Всё равно что Ревякин с «Олимпийской Снежинкой».

Теперь на репетициях вместо Нины пела Мада. Она давно уже выучила песню.

Мада становилась рядом с Ниной и пела. А Нина только открывала рот, экономила голос.

Песню о здоровье репетировали несколько дней.

Мада очень старалась. Под конец тоже едва не потеряла голос и начала путать вдох с выдохом.

А колокол голоса не терял. Иногда, правда, колокол забирала на кухню тётя Глафира. Но потом снова возвращала.

Коля опять бегал к Наталии Ивановне, спрашивал про мальчишку, у которого рука в гипсе.

Нет. Его ещё не выписали из больницы из Гурзуфа. Коля хотел сказать Наталии Ивановне, что этого мальчишку надо выписать из больницы, потому что он ракетчик и у него ракета. И не простая, а с двумя парашютами.

Хотел сказать, но не сказал, а ушёл. Даже убежал: в лечебнице происходил осмотр зубов. Всю дружину будут осматривать. Весь Прибрежный лагерь. Повально. И вообще пришел узнать про ракетчика, а попал к зубному врачу. Смешно! И Коля припустился бежать — только его и видели!

* * *

В день праздника Прибрежный лагерь поднялся рано.

Раздвинулись стеклянные стены: пускай ветер приносит море, запах его. Замелькали щётки, полотенца, гребешки, всякие нарядные ленточки-тесёмки, пряжки-пуговички. Застучали по лестницам парадные ботинки и туфли.

Гришин барабан на ночь был закрыт тряпкой, чтобы барабан не потерял своего голоса: с барабанами тоже такое бывает, как с певицами-солистками.

Митя начистил горн, и он стоял на тумбочке сверкающий.

Девочки нагладили кофточки и повесили их на палочках-плечиках, чтобы не помялись к утру. Этих белых кофточек висело очень много во всех отрядах. И белых рубашек висело очень много. И вымпелы для горнов и барабанов были отглажены, и отрядные флажки, и синие пилотки. И конечно, тирольки и белые парадные юбки.

Нина попробовала голос — всё в порядке. Саша-Аркаша успокоился. И с барабаном всё было в порядке. И с колоколом. Колокол даже не пробовали: в нём не сомневались.

Но главное всё-таки Нина, и тут успокоился весь отряд.

Коля опять хотел сказать про хорошую нервную почву, но в это самое мгновение его отозвал в сторону Леванёнок и, радостный, сообщил: он теперь w не «врио», а настоящий заместитель, постоянный. Дмитрий Михайлович утвердил его в этой должности. Вот и Леванёнок улучшился. А Коля, наверное, всё ещё не очень. Потому что никто никуда не назначает и ничего такого не говорит.

Только если Мада скажет? Шахиня из сказки.

Ну, а если и она не скажет, остаётся водопроводчик в Москве…

Отряды готовились к исполнению песен. Проверяли свою музыкальную часть и солистов.

Третий отряд устраивал инсценированную песню-шутку. Им понадобилась для этого змея. И они сделали её из шланга. А седьмому отряду понадобилась для конкурса сумка почтальона. Достали. А кому-то понадобился петух. Совсем настоящий, не глиняный. Достали и совсем настоящего.

В день праздника было ещё назначено соревнование ракетчиков. Объявил пресс-центр. Выпустил специальный бюллетень. Были нарисованы ракеты и самолёты. Не хватало только грузовика, стрекозы и улитки, чтобы знать, кто из ракетчиков после соревнований на чём окажется…

Хлоп! И взорвалась ракета в воздухе. На куски!

Вот тебе и улитка.

Будет и мальчишка, у которого рука в гипсе. Он, конечно, попросит в Гурзуфе, в больнице, чтобы его отпустили на соревнования. А если его не отпустят, он, конечно, убежит. Гурзуф рядом с лагерем. Убежать и прибежать обратно ничего не стоит. Болел, болел — убежал в лагерь и снова вернулся в больницу, чтобы доболеть.

Это в классе один болел, болел, потом пришёл в школу, немного поучился и опять остался дома, noise тому что недоболел.

Так и в записке было написано, которую прислала его мама Тамаре Григорьевне, что сын болел и что сын недоболел.

А мальчишка с гипсом — он что, не сын? Он тоже чей-нибудь сын! Он тоже вправе доболеть потом, когда ему надо. Судьи скомандуют: «Ракета номер восемь, на старт!» Коля поможет мальчишке вставить в ракету двигатель, потом надеть ракету на стержень, расправить картонные рули.

Заработает двигатель, и ракета устремится со старта в небо. И не может случиться такого, чтобы авария, чтобы двигатель выбило или стропы у парашюта запутались. Это раньше аварии случались у мальчишки из Хабаровска, а теперь они не случаются: не напрасно на ракете стоит номер 8. Он уже научился их строить. Коля в этом уверен.

И все будут смотреть на ракету, весь лагерь Прибрежный.

Даже кит высунется из воды.

Приехали из путешествия по Крыму все другие аравийские дети.

Они тоже будут выступать на фестивале — петь свои песни.

Мада с утра убежала к ним. Ей, конечно, не терпелось узнать, как они жили там, в других городах Крыма, что видели. Если бы не заболела, она бы добилась того, чтобы поехать в Севастополь или в Керчь и всё посмотреть.

Она говорила, и Коля ей верил. Она теперь стала такой. Но ей казалось, что всегда была смелой и решительной.

А это потому, что улучшилась. И сама не заметила.

А со стороны заметно.

Коля сидел на плоской крыше один. Смотрел, как весь лагерь бегает, приятно суетится, наряжается.

Коля думал про то, чтобы скорее вернулась Мада. Чтобы не сидеть одному, да ещё в день праздника.

И барабанить не хочется.

И на море смотреть, и на горы.

Запускать ракету «Хабаровск» уже не хочется, и петь не хочется.

Ему показалось, что он один не только на плоской крыше, но и во всём Крыму. Начал глядеть куда-то в угол крыши. Много народу, праздник, а ты один.

Почему это так? Чувствуешь себя, как будто бы ты один.

И обидно становится. И сидишь, и сидишь.

И в угол крыши уже не хочется смотреть. И никуда не хочется.

И вдруг он услышал: кто-то кричит, зовёт его. Даже пытается выговорить «Николай Николаевич».

Зовёт и бежит сюда, на крышу. Голос всё ближе и ближе.

Это Мада.

И тогда он поворачивается и снова видит море, горы. Крым видит. И праздник видит, и Маду, и всех!

Первой в комнату вошла Варя Исаева — небольшая, худенькая, волосы стянуты двумя резинками и похожи на кисточки как у белки. На свитере самодельный значок: планета Земля, которая улыбается всеми своими материками, морями и океанами.

В школе, где учится Варя, создано Общество Дружбы с ребятами разных стран. И значок ребята придумали сами. Эмблема общества. Был конкурс, объявлена премия. Конкурс выиграл Арбажи из шестого класса и получил премию: настоящий большой глобус.

Такие же значки были надеты на Мише Лебедеве и Гале Малининой, которые вошли в комнату вслед за Варей.

Варенька Исаева — вице-президент общества, а Миша Лебедев и Галя Малинина — актив.

— Здравствуйте, мистер Харбэт, — сказала Варя.

Мистер Харбэт поднялся навстречу гостям: